Джеффри Линдсей - Двойник Декстера
Приятного дня!
С одной стороны, я с радостью убедился, что у меня не параноидальный бред. Камиллу убил действительно мой Свидетель с целью добраться до меня. С другой стороны, Камилла погибла, а у Декстера неприятностей стало больше, чем когда бы то ни было.
И конечно, я загрустил еще сильнее исключительно потому, что Дебора утверждала обратное.
Я отправился домой, онемевший от горя, мечтая лишь о малой толике тихого утешения от любящей семьи. Когда я приехал, Рита уже ждала меня у входной двери, но отнюдь не для теплого приема.
— Сукин ты сын, я так и знала! — прошипела она в знак приветствия, и это оказалось столь же неожиданно, как если бы она запустила мне в голову кушеткой.
И на этом сюрпризы не закончились.
— Декстер, черт возьми, как ты мог? — яростно прорычала Рита, стиснув кулаки, с выражением справедливого гнева на лице. Я хорошо знал, что виноват во многих ситуациях, которые не понравились бы даже Рите, но в последнее время буквально все вокруг обвиняли меня в чем попало — в том, чего я не делал и о чем никогда даже не думал. Поэтому мой в обычное время стремительный разум не смог придумать быстрого, остроумного ответа, которыми я по праву славлюсь. Вместо этого я просто уставился на Риту и выдавил:
— Я?.. Как… что я сделал?
Фраза звучала непростительно глупо, и Рита немедленно воспользовалась этим. Она врезала кулаком мне в плечо, прямо в мягкую середину — излюбленная мишень Деборы — и сказала:
— Ах ты, ублюдок, я так и знала!
Я перевел взгляд на кушетку. Коди и Эстор были совершенно загипнотизированы происходящим в игре, а Лили-Энн сидела в манеже рядом с ними, радостно наблюдая, как они убивают монстров. Они еще не слышали нехороших слов Риты, но если продолжать в том же духе, даже зачарованные компьютером дети очнутся и оценят происходящее. Я схватил Риту за руку прежде, чем она успела ударить меня еще раз, и спросил:
— Рита, ради Бога, что я такого сделал?
Она выдернула руку.
— Ублюдок, — повторила она. — Ты, блин, сам прекрасно знаешь, что ты сделал. Ты спал с этой квашней, чтоб тебе провалиться!
Мы нередко переживаем события, в которых не видим никакого смысла, словно какой-то всемогущий режиссер вырезал нас из привычной киноленты нашей повседневной жизни и наугад перенес в фильм совершенно иного жанра, повествующий о другом времени или о другой стране, а иногда действие разворачивается даже в мультфильме. Ты оглядываешься и понимаешь: язык тебе незнаком, а происходящее никак не связано с твоими представлениями о реальности.
Именно такая минута настала теперь. Мягкая, преданная Декстеру Рита, которая никогда не теряла терпения и никогда, никогда, никогда не сквернословила, вдруг принялась делать то и другое одновременно, притом в адрес своего в кои-то веки ни в чем не виноватого мужа.
Но хотя я понятия не имел, в каком фильме нахожусь, у меня сложилось впечатление, что пора произнести свою реплику. Я знал: необходимо быстро вернуть контроль над ситуацией.
— Рита, — произнес я как можно спокойнее, — я не понимаю…
— Пошел ты… не понимаешь! — заявила она, топая ногой и снова занося кулак для удара. Эстор подняла голову и посмотрела на нас — в игре наступила очередь Коди. Я снова взял Риту за руку и потянул прочь.
— Пойдем, — предложил я. — Давай поговорим на кухне.
— Я не собираюсь… — начала она, но я повысил голос:
— Не при детях.
Она виновато взглянула на них и пошла за мной через гостиную на кухню.
— Так, — сказал я, придвигая стул и садясь за знакомый стол. — Пожалуйста, объясни мне, какого черта, но, пожалуйста, выражайся ясно, доступно и теми словами, которые не запрещены в штате Кентукки.
Рита стояла по ту сторону стола, скрестив руки на груди, и гневно смотрела на меня с прежним выражением праведной ярости.
— Как ты, блин, хорошо врешь, — проговорила она сквозь зубы. — Я даже теперь готова тебе поверить. Сукин сын!
Я действительно хорошо вру; Декстер — это спокойствие и ледяное самообладание, и избранный способ поведения неизменно ему помогал. Но сейчас я чувствовал, как спокойствие и самообладание превращаются в теплую Лужицу разочарования. Я закрыл глаза и сделал глубокий вдох в попытке вернуть своему внутреннему миру более приятную температуру.
— Рита… — начал я, открывая глаза и устремляя на нее взгляд, полный очень правдоподобного страдальческого долготерпения. — Давай на минутку сделаем вид, будто я понятия не имею, о чем ты говоришь.
— Даже и не пытайся, ублюдок…
Я поднял руку.
— Не обязательно напоминать, что я ублюдок. Я это помню. Вопрос заключается в другом. Почему я ублюдок? Итак?
Рита продолжала смотреть на меня, постукивая ногой цо полу. Потом она опустила руки и вздохнула.
— Ну ладно, — сказала она. — Я тебе подыграю, сволочь такая! — Будь ее палец заряжен, я упал бы замертво на месте. — Ты крутил роман с той сучкой с работы. Мне позвонил детектив! — объявила Рита, словно звонок детектива доказывал все и не оставлял сомнений. — Он спросил, знаю ли я что-нибудь про нее и про ваши отношения… и, может быть, есть еще фотографии? А потом в новостях сказали, что ее убили, и, Господи, Декстер, это ты ее убил, чтобы я не узнала?
Я почти уверен, часть мозговых клеток у меня продолжала работать, поскольку я не забыл, что нужно дышать. Но более сложные функции, судя по всему, полностью отключились; обрывки мыслей проносились в сознании, но не складывались ни в одно связное высказывание. Я сделал еще вдох и выдох и смутно догадался: прошло уже некоторое время, а неприятная тишина тянется слишком долго, но, честное слово, я никак не мог собрать воедино разлетающиеся фрагменты и произнести настоящее предложение. Медленно и болезненно колесо повернулось, и наконец отдельные слова стали обретать смысл — ублюдок, убил, детектив… после третьего слова из хаоса галопирующих нейронов выплыла картинка целиком и заслонила собой круговорот недомыслей. Ухмыляющаяся, тупая рожа человекообразной обезьяны с низким лбом и злобной усмешкой. И мне удалось выговорить фразу, которая хоть что-то значила:
— Худ. Он тебе звонил?
— По-моему, я имею право знать, что мой муж кого-то убил, — заметила Рита. — И что он мне изменял, — добавила она так, словно на убийство она еще закрыла бы глаза, но измену считала непростительным преступлением. Насколько я понимал, Рита расставляла человеческие приоритета в неправильном порядке, но сейчас оказалось не лучшее время для сравнительного обсуждения этических концепций.
— Рита, — произнес я по мере сил спокойно и властно. — Я почти не знал ту женщину. Камиллу.
— Не ври! — отрезала Рита. — Ричард… детектив сказал, что у нее везде были твои фотографии.
— Да, а у Эстор везде фотографии «Джонас бразерс», — заметил я. Рите почему-то не понравился этот аргумент, при всех его достоинствах.
— Эстор всего одиннадцать, — ядовито ответила она, точно моя попытка оправдаться сама по себе являлась верхом подлости и она ни за что не позволила бы преступнику вывернуться с помощью такой низкой уловки. — И она не шляется по ночам к «Джонас бразерс»!
— Мы с Камиллой вместе работали, — объяснил я, надеясь наконец рассеять пелену безрассудства. — Иногда нам приходилось задерживаться допоздна. На людях. Буквально в толпе других копов.
— И у них тоже есть твои фотографии? — поинтересовалась Рита. — В папке на крышке унитаза? Я тебя умоляю. Ты, кажется, недооцениваешь мой ум.
Я очень хотел сказать, что, прежде чем недооценить ум, его нужно найти, но иногда приходится жертвовать остроумной репликой ради высшей цели, и сейчас наступило именно такое время.
— Рита, — проговорил я, — Камилла меня фотографировала.
Я протянул обе руки ладонями вверх в знак того, что я достаточно мужественен, чтобы признать неприятный факт.
— Много раз, да. Дебора говорит, Камилла влюбилась. Я ничего не могу тут поделать. — Я вздохнул и покачал головой, словно давая Рите возможность осознать всю тяжесть мировой несправедливости, которая покоилась на моих широких плечах. — Но я никогда тебе не изменял. Ни с Камиллой, ни с кем бы то ни было.
Я увидел на Ритином лице первый маленький проблеск сомнения — я действительно хорошо умею подражать человеческим чувствам и на сей раз вдобавок сказал нечто, очень близкое к действительности. Я по-настоящему Вжился в Роль, и Рита поверила, что я искренен.
— Не ври, — повторила она, но далеко не так уверенно. — Сколько раз ты просто уходил из дома вечером под каким-нибудь дурацким предлогом насчет работы. Точно я обязана была тебе поверить… — Она покачала головой и снова вспыхнула. — К черту! Я знала, так и будет. Я так и знала, потому что… И теперь ты ее убил?
Настал очень неприятный момент, еще хуже, чем в ту минуту, когда прозвучали первые обвинения. В упомянутые ею вечера я действительно кое-чем занимался, но не совсем романом и уж точно не с участием Камиллы, — я тихонько предавался своему хобби, относительно невинному, особенно в нынешнем контексте. Но я не мог в этом признаться и, конечно, не сумел бы предъявить доказательства — по крайней мере я на это надеялся, поскольку каждый раз тщательно наводил порядок. Хуже всего, впрочем, было осознать, что она все-таки замечала, когда я «незаметно» выскальзывал из дома, и таким образом получалось, что я даже в собственных глазах выставил себя полным идиотом.
