Торкиль Дамхауг - Взгляд Медузы
— И что же тогда случилось?
Она откинулась на спинку стула, скрестила ноги. Не успела она начать свой рассказ, как Нурбакк поднялся:
— Извините, мне нужно в туалет. Нет, сидите-сидите, я сам найду дорогу.
48
— Что тебе удалось разузнать, посетив туалет? — спросил Викен, когда они уселись в машину. Нурбакк заезжал через ворота на дорогу.
— Да в основном у них там то же, что и у всех, — сказал он. — Тебе ведь не нужны названия разных там шампуней, лаков для волос и кремов для лица?
— Почему, не откажусь от хорошего совета, — парировал инспектор. — А как насчет лекарств?
— Парацетамол, ибупрофен и тому подобное. И еще кое-что, с чем я раньше не сталкивался, проверю, когда вернемся.
— Врачам только дай волю, напичкают тебя всякой химией по поводу и без повода, — проворчал Викен. — Но когда дело касается своих домочадцев, они не так щедры. Ты сказал, в основном как у всех?
— Ну, наверное, не все держат в спальне, в самом дальнем углу одежного шкафа, наручники.
— Наручники?.. И в спальне?
— Я запутался во всех этих дверях, по оплошности зашел не туда.
— Ты мне об этом ничего не говорил, Арве, — ухмыльнулся Викен.
Это он приучил младшего инспектора пользоваться словом «оплошность». Оно не раз выручало его самого.
— У Акселя Гленне якобы есть брат-близнец, — сказал инспектор через некоторое время.
— Что значит «якобы»?
Викен начал напевать мелодию. Даже заядлые фанаты «Роллингов» с трудом узнали бы в ней «Under My Thumb»[21].
— Я хорошо помню одно дело, которое мы раскручивали в Манчестере, пока я там работал. Один мужик нападал на людей, пырял их ножом и отбирал кредитки, документы и т. п. Он донес на неизвестного преступника, но сумел его очень подробно описать.
Он продолжал напевать, может быть, это была все та же песня. Нурбакк покосился на него:
— Дело-то раскрыли?
— Йес, сэр. Описание так хорошо подходило самому пострадавшему, что какой-то светлой голове пришла в голову мысль проверить, в чем тут дело. Тут-то все и раскрылось.
— Он пырнул себя ножом и украл свои собственные документы?
— Exactly[22]. Но не было никакой возможности доказать ему это. Он все еще полностью убежден в том, что подвергся нападению, если только мозгоеды не привели его башку в порядок А теперь послушай, с чего я вздумал развлечь тебя именно этой историей. Представь себе мужчину сорока трех лет. У него есть брат-близнец, которого никто из его близких никогда в глаза не видел.
— Но ведь брат его ненавидит.
— Пусть так. Но ведь нет ни одной фотографии, где бы они были сняты вместе.
— Почти всем в этом мире заправляют случайности.
Викен сунул руку в карман.
— Не пойми меня неправильно, Арве, я не из тех, кто любит тянуться левой рукой к правому уху. Лучшими ответами всегда оказываются самые простые. Но вся эта история с близнецом…
— Его что, просто выкинули из дому? Я пропустил часть этой истории.
Викен достал упаковку таблеток и парочку высыпал на ладонь.
— Повышенная кислотность, — пояснил он. — Бананы помогают не хуже, но не могу же я, как голодная обезьяна, повсюду таскать с собой бананы.
Судя по тому, что о них рассказывают, семья Гленне представляла собой не самое благоприятное окружение для подрастающих детей. Но в каждой избушке свои погремушки. Об отце ты, конечно, слышал — один из руководителей движения Сопротивления в Норвегии, многие годы потом бывший на первых ролях в Верховном суде. Уж сколько лет прошло с войны, а там его все еще называют «полковником». А мать семейства, по словам Вибеки Гленне, была капризной и эгоистичной дамочкой. Но, с другой стороны, вряд ли невестка может быть объективной.
И вот еще что: старшая госпожа Гленне не желала иметь детей. И когда их у нее вдруг оказалось сразу двое, то по меньшей мере один из них был лишним. Хуже всего пришлось тому близнецу, которому попадало в соответствии с ветхозаветными принципами. И разумеется, когда он вырос, то превратился в чудовище, терроризировавшее всех по соседству. Хороший же близнец, Аксель, всегда пытался его защищать — это я все еще пересказываю рассказ молодой госпожи Гленне, — но в то лето, когда им исполнилось пятнадцать, все пошло кувырком.
Он закинул таблетки в рот, проглотил их, запив глотком воды, и скорчил гримасу:
— Наверное, стеклоочиститель и то не такая гадость.
— Так что у них стряслось тем летом?
Викен разжевал и проглотил лакричную пастилку. Было очевидно, что Нурбакка история близнецов заинтересовала.
— Вибека Гленне рассказала, что у старика Торстейна в свое время была собака, — продолжил инспектор. — И этой шавке доставалось больше любви и заботы, чем жене и детям, вместе взятым. Не удивлюсь, если так и было. Мне повезло несколько раз повстречаться с полковником Гленне, пока он не ушел в отставку. Слухи, которые до меня доходили, оказались ничуть не преувеличенными: с таким, как он, не забалуешь, так сказать.
Викен взглянул в окно: по обе стороны дороги расстилались поля, вдалеке на фоне ясного вечернего неба вырисовывалась рощица.
— Здесь, на природе, до чего же хорошо! — вздохнул он.
— Так что там было с собачонкой-то? — напомнил Нурбакк.
— Хочешь узнать конец сказочки? Короче, Бреде эта псина достала, и вполне понятно почему. Он и пристрелил ее из одного из полковничьих пистолетов. Аксель просил и умолял за него, утверждает жена, но пощады братцу не было, и пацана отослали в то место, которое в старые добрые времена называли исправительным заведением. Домой он так никогда и не вернулся.
Они перевалили через пригорок. С другой стороны на обочине дороги лежало несколько букетов, рядом кто-то зажег свечи.
— Место аварии, — предположил младший инспектор. — Этот участок дороги пользуется дурной славой.
Викен пропустил его слова мимо ушей:
— Мой скромный мысленный эксперимент заключается в следующем: а представь себе, что этого близнеца не просто удалили из семьи. Представь себе, что его никогда и не было!
— Ну это-то, должно быть, проще простого выяснить, — парировал Нурбакк.
— Очевидно, так, наверняка достаточно поискать и Госреестре населения, даже если он и какой-то момент поменял имя.
— А если мать спросить? Она же, кажется, жива еще?
— Она вроде бы в маразме, сидит кудахчет в самом дорогом пансионе.
Нурбакк замолчал, обдумывая услышанное.
— Эти три убийства, над которыми мы работаем, не похожи ни на что из того, с чем и сталкивался, — сказал Викен. — Если мы захотим, мм можем привлечь к работе специалиста по составлению психологических профилей. Но не вредно и самим думать о психологии, вовсе не обязательно, чтобы так называемые эксперты нависали над головой. Ты помнишь профиль преступника, который я составил после первых двух убийств? Высокообразованный мужчина с хорошо оплачиваемой работой, отец семейства с расщеплением личности, человек, которого в детские годы тиранила мать, лишенная материнских чувств. Когда имеешь дело с серийным преступником, обязательно требуется как следует разобраться в его отношениях с собственной матерью. Здесь-то всегда и оказывается зарыта собака…
— Ты что, хочешь сказать, что этот врач, Гленне, придумал себе брата-близнеца, который за него самого совершает безумные деяния?
— Я ничего не хочу сказать, Арве, но думать вслух еще не запрещено. Наоборот, ото даже необходимо. Систематичность и нашей работе эго альфа и омега, это ты от меня не раз слышал еще со времен обучения в Высшей школе полиции. Но и в то же время важно и прислушиваться к своему внутреннему чувству. Вероятно, большинство дел раскрываются нутром, Арве, нравится нам это или нет.
И он положил руку себе на живот, где все бурлило и бурчало. Возможно, его нутро протестовало против той роли, которую ему отвели.
49
Во второй раз за последние двое суток Аксель проснулся на Ритином диване. Он посмотрел на наручные часы. Подумал, что они остановились, но настенные часы показывали то же время, а из окна гостиной и комнату струился послеполуденный свет.
Он не говорил Рите, что вернется, но, когда заглянул на кухню, обнаружил, что там для него накрыт стол. Рядом с тарелкой лежала записка: «Все, что надо, найдешь в холодильнике и и шкафчике справа от него».
Он выпил дна стакана холодного апельсинового сока, приготовил себе мюсли и, дожидаясь, пока хлопья не разбухнут, сварил кофе. Пролистал газету «Афтенпостен». «В деле о медвежьих убийствах у полиции появились важные улики». На четвертой странице фоторобот человека, которого полиция просила откликнуться; человека, которого в то утро видели покидающим место преступлении.
— Так вот как я выгляжу! — пробормотал он.
