Ричард и Рейчел Хеллер - Тринадцатый апостол
Стражник, сначала направившийся в сторону Иешуа, остановился и поговорил с двумя другими людьми, на которых не было формы. Они рассмеялись, и, поскольку время шло, делалось все ясней и ясней, что Иешуа лишился своего последнего шанса по прихоти тупого, кичливого и неотесанного мужлана.
Стражник похлопал себя по ляжкам, заходясь смехом, затем двинулся туда, где в отдалении Иешуа уже, возможно, цеплялся за последние крохи отмеренной ему жизни. Иосиф и Миха напряглись, чтобы лучше видеть. Им показалось, что стражник взобрался на столб и влил эликсир в рот тому, кто висел там, но на таком большом расстоянии нельзя было утверждать что-то с уверенностью. Медленно, сделав остановку, чтобы передохнуть у подножия одного из крестов, стражник вернулся.
— Дело сделано, — заявил он. — Теперь по-быстрому забирайте его. Если вы скажете об этом кому-нибудь, я буду все отрицать, а затем найду способ заставить вас замолчать навсегда.
Иосиф и Миха кивнули в знак согласия, а затем поспешили туда, откуда пришел стражник.
— Подождите, — скомандовал стражник.
Они затаили дыхание. Стражник вытянул руку и покачал на ладони несуществующий мешочек с деньгами, чтобы показать, что он ждет.
Иосиф заколебался. Если заплатить стражнику сейчас, эта свинья может легко забрать деньги и отказать им. С другой стороны, если ему не довериться, можно все потерять. Молча попросив помощи у Господа, Иосиф залез в свой рукав и бросил тяжелый мешочек в жадную руку, которая дожидалась добычи. Казалось, произошло чудо, стражник сделал шаг в сторону и позволил им пройти.
Огромное количество крестов открылось их взорам. Лица, застывшие от боли, покрытые кровью, походили одно на другое. Не было никакой возможности опознать их возлюбленного Иешуа. Тем не менее они направились туда, откуда пришел стражник, и оба, не сговариваясь, остановились под одним и тем же крестом, потому что почувствовали, в чьей тени оказались.
О, если бы они могли принять на себя его боль. Они, насколько могли, осторожно сняли Иешуа с креста и пронесли мимо небольшой группки стражников, которые посчитали его мертвым и потребовали несколько монет, прежде чем позволили им пройти.
План работал!
Теперь они спрячут его в гробнице, которую приготовил Иосиф. Апостолы дадут ему противоядие, и Иешуа очнется. О, как он будет смеяться, когда они подробно расскажут ему о своей хитрости и о той победе, которую они одержали над римлянами. И Миха примет их в своей пещере, где они все и отпразднуют.
Однако не все шло так гладко, как мыслилось. Быть может, римский стражник не был таким уж покладистым, как они надеялись, или же остальные стражники что-то заподозрили. А может, Пилата встревожили слухи, или же — и эта мысль больше всего тревожила Миху — один из апостолов рассказал об их плане. Как бы там ни было, но возле гробницы, в которую уложили Иешуа, Миха с Иосифом обнаружили римских стражников, присланных ее охранять.
— Что нам делать? — в отчаянии спросил Миха Иосифа. — Он не очнется без противоядия, а его нельзя вводить, пока не подействует эликсир. Если дать противоядие слишком рано или слишком поздно, он никогда не очнется.
— Не волнуйся, — заверил его Иосиф. — Стражники позволят мне ходить туда-сюда, ибо Иешуа надо подготовить к погребению. Завтра на закате солнца я отправлюсь в гробницу, заберу тело и отнесу его к апостолам. Туда, где они смогут дать ему противоядие, а дальше все пойдет так, как ты задумал.
— Но как ты вынесешь тело из гробницы, если стражники следят за каждым твоим действием? — спросил Миха.
— Стражники сменяются дважды в сутки. Те, что сейчас несут караул, не вернутся сюда раньше следующей полуночи, — пояснил Иосиф. — Я намекну им, что, когда они вернутся, в благодарность за их предупредительность и за дозволение подготовить Иешуа к погребению пришлю им в подарок вина. Римские караульные падки на мзду, поэтому ничего не заподозрят. Я хорошо знаю этих двоих, что расположились у входа. Они наверняка мертвецки напьются и сами. Однако я все же кое-что добавлю в вино, чтобы помочь им в этом. Кроме всего прочего, ты не единственный, кто разбирается в эликсирах, — посмеиваясь, пошутил Иосиф, затем он продолжил: — Когда они заснут, я отнесу Иешуа к апостолам, чтобы он смог получить противоядие, а уж те доставят его к тебе. Я присоединюсь к вам ко всем позже в соседствующей с Кумраном пещере, где ты будешь ждать.
Иосиф еще больше понизил голос и продолжил:
— Доставив Иешуа к апостолам, я поспешу к гробнице и, пока стражники не проснулись, завалю вход большим камнем, который станет свидетельством того, что никто больше не может войти туда, чтобы повредить или осквернить тело. Проспавшиеся стражники никогда не признаются, что напились и не видели, как я ставил камень на место. Поскольку у меня никаких жалоб на них не будет, кто станет задавать вопросы, ревностно ли они несли службу, если им самим не захочется нарываться на неприятности?
Миха не разделял уверенности Иосифа. Существовало слишком много препятствий, на его взгляд.
Я должен был предусмотреть, что рядом с телом поставят охрану. А что же еще я не предусмотрел?
Иосиф по-отечески положил руку на плечо Михи и кивнул головой, без слов понимая, почему он переживает. Порядочный человек прежде всего винит в неудачах себя.
— А теперь, Миха, ты должен идти! — заявил он. — Противоядие ведь еще не готово. Но Варфоломей, вероятно, уже вернулся в лачугу с особой едкой миррой, которая требовалась, чтобы ты все закончил.
Миха колебался.
— Ступай, — приказал Иосиф. — Апостолы ждут тебя. Через два дня вы с Иешуа снова будете вместе.
ГЛАВА 48
День десятый, поздний вечер
Отель «Карлтон-Бей», Лондон
Гил включил горячую воду и принялся смывать с себя дневную грязь. Он слышал, как Сабби принимает душ в соседнем снятом ею номере. К тому времени, как он закончил, она уже вернулась, очевидно, с одной мыслью в голове. Теплая, приглашающая и обнаженная, она дожидалась его, вытянувшись на прохладных простынях. Мечта стала явью, и его тело откликнулось без малейшего колебания.
— Нам обоим надо немного снять напряжение, — просто заметила Сабби.
— Что?
— Это поможет нам заснуть, — продолжила она успокаивающе.
Комок застрял у него в горле. Гил скользнул под покрывало и повернулся к Сабби спиной.
— Спасибо, не надо, — кинул он через плечо.
— Что? Ты отвергаешь меня? — удивленно спросила она.
Он и сам был удивлен, однако в нем с новой силой вспыхнула ревность, царапнувшая его еще в мастерской Сарками. Тогда, правда, он сумел с ней справиться, уговаривая себя, что этика делового партнерства не позволяет ему культивировать в себе что-то личное, но раз они ни с того ни с сего собрались вступить в близкие отношения, то это автоматически разбудило обиду. Как она вчера смотрела на Сарками! Гил отдал бы все, чтобы она хоть разок посмотрела на него так же, как на этого старого хищника. Взамен ему предложили снимающий напряжение секс. Гил повернулся и сел.
— Ты понимаешь, что я ничего о тебе не знаю? — спросил он обвиняющим тоном. — Проклятье, совсем ничего. То ты со мной сама деловитость, то сама теплота, ну а с другими так вообще просто чудо.
— С другими? С кем это? — оскорбилась Сабби.
— С Сарками, с Ладлоу.
— С Ладлоу! Боже, да он был мне как родной. Как дед. Они с Сарой пригрели меня, когда я не знала, куда мне податься. А Сарками?! Ты ведь видел его. Он самый мудрый и самый честный даже в своих помыслах человек, какие когда-либо появлялись на свет. Он отдаст все, даже жизнь, за то, что ему представляется справедливым. Я знаю не очень-то много людей, схожих с ним. Сомневаюсь, что и ты знаешь многих. Что ты вообразил? — спросила она, помолчав. — Что мы с ним любовники? Что я предпочитаю мужчин постарше?
Гил внезапно осознал всю неуместность своей дурацкой ревности. Что он мог сказать? Что длительное воздержание малость завело ему ум за разум? Что он совсем одурел, пожелав узнать ее чуть получше, прежде чем кинуться на нее?
Он потряс головой, раздраженный тем, что у него совершенно нет слов, чтобы поправить неловкую ситуацию и притом не выглядеть полным ослом.
Слова пришли, но не те. Не успели они сорваться с его языка, как он уже понял, что их неправильно истолкуют… как и взятый им тон.
— Ты никогда и ничем со мной не делишься, — произнес он брюзгливо. — Ты то горячая, то холодная. То у тебя на уме лишь дело, то ты вдруг предлагаешь заняться любовью. Я чувствую себя сбитым с толку.
— Чего же ты хочешь? Одну из простушек, которые думают, что занудное перечисление всех тех несправедливостей, которым они когда-то подверглись, является подходящей прелюдией к сексу?
Сабби была права. Сам факт, что ей вообще не присуще стремление с бухты-барахты выкладывать всю подноготную о себе, уже нес в себе немалую ценность. Однако ведь нужно придерживаться какой-то золотой середины, а не упрятываться в бронированный панцирь.
