Бернардин Кеннеди - Похищенный
— Конечно, валяй, но только не проси нас быть повежливей с Перл.
— Нет-нет, ни о чем подобном я даже не думала, — рассмеялась Джесс. — Не могли бы вы наблюдать за Брэдом? Я хочу написать ему письмо по электронной почте. Могу я рассчитывать, что вы его распечатаете и передадите? Я почему-то чувствую по отношению к нему какую-то странную ответственность или что-то в этом роде. Это глупо, я понимаю, и все же… Мне кажется, это очень хороший, но легкоранимый человек…
Кей и Райан удивленно переглянулись.
— Это он ранимый? — Кей округлила глаза от изумления. — Ты, наверное, хотела сказать, что это ты легкоранимый и уязвимый человек?.. Тебе пришлось пережить страшное потрясение, а ты думаешь о Брэде? Осторожней, Джесс! Не увлекайся! — Кей демонстративно вздохнула: — Брэд уже давно обитает в наших местах. Так вот, если он сам не захочет помочь себе, ему никто не поможет. Но я, конечно, сделаю все, что ты попросишь. Но только ради тебя.
— Спасибо, — улыбнулась Джесс. — Я прошу немногого — только изредка приглядывать за ним.
— Конечно, мы будем следить за тем, как ему тут живется. И сделаем для него все, что зависит от нас. Но должна предупредить, что вовсе не обещаю к твоему возвращению представить тебе его побритого, причесанного и при галстуке.
Все расхохотались, и Кей продолжила более серьезным тоном:
— И поверь мне, что если кто-то и сможет справиться с Перл Паттерсон и Шелдоном, так это ты сама. Шелдон — самый настоящий сукин сын, раз позволил себе так бесчеловечно обойтись с тобой. Первосортный сукин сын, причем в прямом смысле слова. — И она многозначительно покачала головой.
21
— Ну и что ты можешь мне сказать? Ты уже решил, что будешь делать? — Голос Перл в телефонной трубке звучал так резко и громко, что Шелдону стало не по себе. Он будто снова ощутил себя напроказничавшим ребенком.
София затрудняла спокойную жизнь мистера Паттерсона. Нет, она не капризничала и не перечила ему ни в чем. Напротив, испанка старалась быть исключительно ласковой и послушной. Первая вспышка гнева прошла, и теперь София, смирившись, стала такой сговорчивой и понимающей, что Шелдон вынужден был пойти на некоторые уступки в общении с ней.
Возможно, на этот раз его мать заблуждалась сама. Вот о чем размышлял Шелдон, пока Перл распекала его по телефону. Может, он что-нибудь придумает, и тогда ему удастся оставить при себе и Си-Джея, и Софию с пока еще не рожденным малышом.
— Я все еще обдумываю план действий.
— Шелдон! Это уже не смешно! Ты хочешь оставить себе собственного сына или нет? Решай, пожалуйста, чуть побыстрей.
— Конечно, хочу. Это самое главное. Но дело в том, что София… Тут совершенно отдельный вопрос.
— Нет, София являлась лишь частью плана. Ты сам сказал мне, что она только нянька для ребенка, и то же самое я рассказала всем своим знакомым. Поэтому увольняй ее немедленно, даже не сомневайся.
— Не могу.
— Хорошо. Если тебе самому неудобно это сделать, придется вместо тебя снова выступать мне. Я вылетаю к тебе завтра же. Но почему каждый раз мне приходится улаживать все твои жизненные проблемы? — И Перл повесила трубку.
— Не стоит, — пробормотал Шелдон, но мать его уже не слышала.
— Что-нибудь случилось, Шелдон? — проворковала София, подходя к возлюбленному. Она встала позади дивана и пробежала пальцами по шее и плечам Шелдона, слегка разминая ему мышцы. — Ты очень напряжен. Может, ты хочешь, чтобы я сделала тебе настоящий массаж? Не волнуйся за свою мать. Да и хватит тебе во всем целиком и полностью полагаться на нее. Теперь у тебя есть я.
София наклонилась и, массируя мышцы шеи и плеч Шелдона, стала нашептывать ему на ухо сладкие слова любви. Затем она принялась поглаживать его грудь, постепенно продвигаясь ниже:
— Пойдем в спальню, Шелдон, я хочу основательно заняться тобой.
Эти слова, полные страсти, тут же развеяли образ матери, и Шелдон отправился с красивой испанкой в спальню. София была, разумеется, без футболки, и из одежды на ней оказались только миниатюрные трусики. Шелдон почувствовал, как начинает возбуждаться в предвкушении плотского наслаждения. И даже если он не считал Софию любовью всей своей жизни, она все же знала, как отвлечь своего избранника и как доставить ему удовольствие.
— Папочка, а можно мне увидеться с мамочкой на Рождество? Мне здесь очень не нравится, я хочу домой к своей мамочке. Я хочу к бабушке. Пожа-а-алуйста!..
Всхлипывания Си-Джея у двери в спальню подействовали на Шелдона как ледяной душ.
— Иди назад в свою комнату, Си-Джей! У нас серьезный разговор, мы сейчас заняты.
— Нет! — отчаянно воскликнул мальчик.
Шелдон смутился, но лишь на секунду. В следующий момент он уже сердито кричал на сына:
— Немедленно убирайся в свою комнату и не смей выходить оттуда, пока я тебе не позволю! Ты мне уже надоел! Почему ты постоянно попадаешься мне под руку? И кто вообще позволил тебе слоняться по дому?
Мальчик опустил голову. Жаркое мексиканское солнце плохо действовало на его нежную кожу: веснушки распространились на все лицо и постепенно переползали на тело малыша, сливаясь вместе и образуя некрасивые коричневые пятна. К ужасу Шелдона, на Си-Джея не действовали защитные кремы, которые каждый день наносила ему на кожу София.
Когда Шелдон перестал ругать мальчика, тот еще шире раскрыл глаза от страха. Несколько секунд он молча смотрел на отца, после чего, всхлипывая, побрел к себе в комнату, повторяя:
— Ненавижу тебя! Ненавижу вас обоих! Ненавижу!
София не шевелилась, но Шелдон понимал, что такое положение дел расстраивало и ее тоже. В такие минуты он презирал сам себя. Вот и сейчас ему показалось, что он отнесся к ребенку слишком уж строго и, самое главное, совершенно несправедливо.
Итак, малыш отправился в свою комнату, а Шелдон и София, оставшись наедине, попытались заняться любовью. Но момент был упущен, энтузиазм Софии куда-то улетучился. Честно говоря, это вполне устраивало Шелдона.
Впервые за все время мужчина подумал о том, а не вернуть ли Си-Джея Джессике. Ведь не исключено, что София родит ему мальчика. А если так, то он вполне мог бы начать все заново с этой молодой и симпатичной женщиной. Она могла бы стать отличной женой и матерью его будущих детей. Однако Шелдон все же решил не спешить и не делать никаких выводов. Сначала Софии нужно сделать ультразвук, чтобы определить пол ребенка. Правда, если сюда заявится мать, она непременно смешает его карты, и тогда все его планы могут рухнуть в одну минуту.
«Нет, — все же справедливо подумал Шелдон, — даже если теперь я захочу этого сам, я уже не смогу вернуть Джесс ребенка». И он был прав. Перл не потерпела бы такого поведения сына. Потратить столько сил и времени — и все впустую?! Итак, образ матери снова возник перед Шелдоном. Но на этот раз он уже не сумел избавиться от него, как ни старался.
Когда Шелдон вспоминал свое детство, он неизменно начинал ощущать дискомфорт. Конечно, он предпочел бы постоянно носить розовые очки и взирать сквозь цветные стекла на окружающий мир. Но только теперь, когда незаслуженно обидел ребенка, Шелдон вдруг испытал укор совести. Ему стало стыдно за свое недостойное поведение, словно кто-то внезапно сорвал с него эти очки и заставил посмотреть на себя и других в реальном свете.
Шелдон любил своего отца и обожал мать, но жизнь его складывалась так, что он совсем не был избалован вниманием родителей. К тому же воспитывали они его весьма своеобразно. Если ребенок совершал хороший поступок, его хвалили, не жалея эпитетов, и засыпали подарками. Но если у него что-то выходило не так, это встречалось мертвой тишиной, и мальчик понимал, что родители разочарованы его поведением. Правда, такое тоже случалось нечасто, поскольку родители редко оказывались рядом с ребенком. Отец Шелдона являлся настоящим трудоголиком и все свое время посвящал развитию собственного бизнеса. Мать же, в отличие от него, занималась собой и весело проводила время, устраивая бесконечные шумные вечеринки.
Сменялись няни, воспитывавшие Шелдона, приходили и уходили экономки, которые тоже вносили свою лепту в развитие мальчика. И даже шоферы, которые возили маленького Шелдона в школу, долго в доме Паттерсонов не задерживались. Не было в этом семействе никакой стабильности и постоянства, что, несомненно, отразилось на формировании характера будущего мистера Паттерсона.
Конечно, родители принимали участие в воспитании собственного сына, но это касалось лишь серьезных моментов в его жизни. Ежедневные проблемы и другие мелочи их не тревожили. Шелдон возненавидел бесконечные перемены, которые сопровождали его с юных лет. Он страдал оттого, что был единственным ребенком в семье, он мечтал иметь целую кучу детей. При этом он был уверен, что серьезно подойдет к вопросам воспитания и никогда не бросит их в трудную минуту.
Шелдон постоянно представлял себя в роли этакого умудренного опытом зрелого мужчины, настоящего главы семейства. Требовательного, авторитетного отца, отца с большой буквы, распространяющего на своих отпрысков бескрайнюю любовь, неизменно сеющего добро и справедливость и получающего взамен глубокое уважение и почитание.
