Эрик Сунд - Слабость Виктории Бергман (сборник)
Дни в Нью-Йорке начинают превращаться в туманные воспоминания о мечте. Его близость, доверительность между ними, день, проведенный на Кони-Айленде, – все исчезло.
Мечта сменилась серыми, предсказуемыми буднями, в которых они с Лассе только ходят мимо друг друга, словно тени.
Она думает о том, насколько откровенно он воспринимает ее как данность. Он даже забыл о том, что они собираются завести ребенка. Ей этого не понять.
Она чувствует, что скоро взорвется.
– Да, София, я хотел тебе кое-что сказать, – произносит он, наконец откладывая газету. – Нам звонили из Гамбурга и сообщили, что у них возникли большие проблемы. Им необходима моя помощь, и отказаться было нельзя.
Он тянется за соком, нерешительно поглядывая на нее, и наливает сперва ей, потом себе.
– Ты же знаешь, немцы никогда не отдыхают. Даже на Рождество и Новый год.
Тут она не выдерживает.
– Черт возьми, и тебе, конечно, опять придется подставиться! – кричит она, кидая в него газетой. – На празднике середины лета ты отсутствовал. На день Люсии тоже. А теперь еще Рождество и Новый год! Так больше продолжаться не может. Ты же, черт подери, шеф и должен уметь передавать свою работу в праздники другим!
– София, дорогая, успокойся.
Он разводит руками и качает головой.
Ей кажется, что он ухмыляется. Не принимает ее всерьез, даже когда она выходит из себя.
– Это не так легко, как ты думаешь. Если я повернусь к ним спиной, позади меня все рухнет. Немцы, конечно, толковые, но не особенно самостоятельные. Ты же знаешь, они любят закон и порядок и маршировать ровными шеренгами.
Он усмехается и пытается с улыбкой приблизиться к ней. Но она по-прежнему вне себя от ярости.
– Возможно, во время твоего отсутствия кое-что рушится за твоей спиной не только в Германии.
– Что такое? Что ты имеешь в виду?
У него вдруг делается испуганный вид.
– Что ты имеешь в виду, говоря “рушится”? Что-нибудь случилось?
Он реагирует не так, как она ожидает, и ее злость сходит на нет. – Нет, я не знаю, что имела в виду, я просто безумно рассердилась и огорчилась оттого, что снова придется справлять праздники в одиночестве.
– Понимаю, но ничего не могу поделать, – говорит он, встает, поворачивается к ней спиной и начинает убирать продукты в холодильник. Внезапно возникает ощущение, что он бесконечно далек от нее.
Позже, когда он принимает душ, она делает то, чего никогда не делала за десять лет, что они вместе.
Она идет в прихожую и вынимает из кармана его пиджака рабочий телефон. Тот, в котором, находясь дома и в отпуске, он всегда отключает звуковой сигнал. Она снимает блокировку и добирается до исходящих звонков.
Первые четыре – немецкие номера, но пятый оказывается номером в стокгольмском регионе.
Еще несколько немецких номеров и опять тот же стокгольмский номер.
Она прокручивает дальше: регулярно встречается тот же номер. По датам ей видно, что он звонит кому-то в Стокгольме по нескольку раз в день.
Судя по звукам в ванной, Лассе закончил принимать душ, и она сует телефон обратно в пиджак.
Он что-то скрывает.
Она чувствует, как возвращается злость.
Из прихожей ей слышно, как он открывает кран в раковине, собираясь бриться. Обычно это занимает у него около пяти минут.
Она снова достает телефон, находит тот незнакомый номер и нажимает на вызов, косясь на дверь ванной комнаты.
Ей отвечает мягкий женский голос:
– Привет, дорогой! Ты же говорил, что будешь занят…
София холодеет.
– Алло… Ты здесь? – Голос звучит радостно.
Она нажимает “отбой”.
Садится за кухонный стол.
“За моей спиной? – думает она. – За моей спиной все рушится”.
Лассе выходит с полотенцем вокруг талии и, улыбнувшись ей, идет в спальню одеваться. Она знает, что, закончив туалет, он обязательно поставит кофе.
Открыв холодильник, она достает пакет с молоком и выливает содержимое в раковину. Потом запихивает пустую упаковку в мусорное ведро.
Он приходит на кухню.
– Если хочешь кофе, тебе придется пойти и купить молока. Оно закончилось.
– Как это закончилось? Ведь я вчера купил новый пакет.
– Откуда мне знать, я молоко не пью. В любом случае его нет.
Он со вздохом открывает холодильник, чтобы убедиться, что она говорит правду.
– Если я пойду за молоком, тебе придется пока поставить кофе.
Услышав, что дверь захлопнулась, она выходит в прихожую и видит, что он просто надел свитер. Пиджак остался висеть на месте.
Она достает телефон и видит два пропущенных звонка.
Вероятно, звонила незнакомая женщина, но посмотреть она не решается, поскольку тогда звонки исчезнут с дисплея.
Она доходит до папки с сообщениями и открывает принятые эс-эм-эс.
Прочтя около тридцати сообщений, которыми обменялись за несколько месяцев Лассе и неизвестная женщина, она чувствует, что силы покидают ее.
Квартал Крунуберг
Подземный туннель, именуемый “коридором вздохов”, соединяет здание Управления стокгольмской полиции со зданием суда и является для арестованных промежуточным этапом перед судебным разбирательством. Он имеет под землей множество ответвлений и, как говорят, не раз становился местом самоубийства.
Карл Лундстрём пытался повеситься в камере следственного изолятора и теперь лежал в коме.
Жанетт Чильберг знала: это означает, что расследование его преступлений, вероятно, никогда не удастся довести до конца.
В тот же вечер, когда произошла попытка самоубийства, о ней сообщили в телевизионных новостях, и несколько профессиональных болтунов уже посетовали на отсутствие должной безопасности в пенитенциарной системе. Досталось даже психологам, поскольку те дали ошибочное заключение, что Лундстрём не склонен к самоубийству.
Жанетт откинулась на спинку потертого офисного кресла и посмотрела в окно.
Во всяком случае, она сделала все, что могла.
Ей пришлось позвонить Ульрике Вендин и рассказать об изменении обстоятельств.
Девушка, похоже, не удивилась, когда Жанетт сообщила ей о случившемся и объяснила, что, пока Карл Лундстрём лежит в коме, речь о новом процессе, естественно, идти не может.
Олунд и Шварц получили задание узнать, не мог ли синий автомобиль “вольво” Карла Лундстрёма быть той машиной, которая задела дерево на острове Свартшёландет, но предварительный анализ положительного результата не дал.
Не соответствовал цвет лака. Разные оттенки синего.
Карл Лундстрём, думала она.
За окном припекало вечернее солнце.
Зазвонивший телефон принес сообщение о новом трупе.
Приблизительно в то же время, когда Карл Лундстрём в следственном изоляторе завязал вокруг шеи простыню, на чердаке в районе Сёдермальм обнаружили мертвого мальчика.
Монумент
Изначально Иво Андрич не должен был заниматься четвертым убитым мальчиком. Но получилось так, что судмедэксперту Рюдену, которому предстояло обследовать тело, потребовался ассистент, поскольку его обычный помощник находился в отпуске, и когда обратились к Иво, он согласился помочь.
По сути дела, за то, что мальчик, обнаруженный на чердаке в квартале Монумент, побывал в руках того же преступника, что и предыдущие жертвы, говорило не многое, если бы не одно обстоятельство: лицо мальчика было полностью уничтожено.
Две пустые дыры указывали, где именно прежде находились глаза, а о том, что когда-то представляло собой нос и рот, оставалось лишь догадываться. Все лицо было покрыто большими, наполненными жидкостью пузырями, а от волос сохранились только отдельные клочья.
Тяжелая железная дверь на чердак открылась, и вошла комиссар криминальной полиции Жанетт Чильберг.
– Привет, Рюден. Надеюсь, все под контролем? – сказала она, а затем повернулась к Иво Андричу: – А-а, ты тоже сюда угодил. – В основном по чистой случайности. Кто-то в отпуске, и пришлось приехать мне. – Иво Андрич почесал голову.
На первый взгляд непрофессионалу могло показаться, что это похоже на ожог, но поскольку тело осталось неповрежденным и на одежде отсутствовали следы золы или сажи, естественно, напрашивался другой вывод.
– Похоже на кислоту, – предположил Иво Андрич, и Рюден согласно кивнул.
Пол под мальчиком, а также стены были чем-то забрызганы, и Рюден, взяв обмотанную ваткой палочку, обмакнул ее в одну из желтых лужиц. Потом с озадаченным видом понюхал палочку. – Так, с ходу, думается, что это соляная кислота, причем, похоже, концентрированная, принимая во внимание то, какое она произвела воздействие, попав ему на лицо. Интересно, понимал ли совершивший это, насколько он рискует? Вероятность того, что он мог пострадать сам, достаточно велика.
– Эта стенка выглядит новой. – Иво Андрич, потерев шею, указал на левую стену. – Каменщики обычно используют какой-то вид кислоты. Кажется, они обмывают старые кирпичи, чтобы схватывался раствор.
