Падшие к небесам - Дмитрий Типаков
Мать ушла к подруге, у которой заказала несколько елочных игрушек ручной работы, в том числе с портретом дочери. Времени у них было достаточно, но он не зашёл в квартиру, а лишь протянул через дверь зажатый кулак и прислонил его внутренней стороной к её носу. Когда она обулась в первое, что попалось под ноги, и поплыла за его рукой в подъезд, он усмехнулся и напомнил, что неплохо было бы надеть и куртку. Он объяснил, где стоит машина и, накинув на неё капюшон, вышел из подъезда, пока она запирала дверь. Они поехали на горку, расположились на заднем сиденье и, вторя гудкам, наблюдали, как привокзальная темень всасывает казавшиеся красными ленты составов.
– Почешите вагону спину, да вот тут-тут-туут, – подула Заира вслед сальтующему окурку.
Он попытался прогудеть в ответ и вдруг захрипел, будто что-то сдавило ему горло. Вначале она почувствовала лёгкое покачивание, а после машину затрясло, будто снаружи разразился шторм. С каждым кашлем его руки сжимались всё сильнее, а его щетина всё больнее впивалась в ключицу. Когда приступ ослаб, он выпустил её и обмяк, откинув голову на спинку. Заира развернулась к нему и трясущими руками попыталась вытереть его лоб.
– Я вчера первый раз в жизни хотел и не мог заснуть, – произнёс он, с застывшими на крыше глазами, – Мне ещё никогда не было так больно. Заира, я не вытерплю этого ещё раз, я с ума сойду.
– Не говори этого. Ты сильный.
– Был, до того как узнал, что это за боль. Она так глубоко, Зай. Беспощадная мразь, сидит внутри и тянет тебя через соломинку. Я не хочу больше так, и я не стану искать утешения в этих таблетках, которыми они от меня отдёлываются.
– Чего же ты хочешь?
– Я хочу остаться у тебя в памяти таким, как сейчас. Что бы ты не вспоминала меня, как разлагающийся овощ, всю свою жизнь.
– Ты думаешь, мне она будет нужна, когда ты уйдешь?
– Знаешь, чем меня наградила болезнь. Осознанием. Я теперь точно знаю, что там за чертой, – продолжил он, будто не услышал её слов, – Всем нам уготовано, как наслаждаться этой жизнью, так и страдать от неё. И нам всегда предоставляется выбор, в каком из этих состояний её покинуть. Часто люди уходят после неимоверных страданий, всеми силами цепляясь за жизнь, в то время как она уже давно помахала им рукой. В это время они вынуждены уйти, понимаешь. Они проклинают её, а она смеётся в их искаженное страданиями лицо и плюёт в их распростёртые руки. И в таком же состоянии эти трусы предстанут в том мире.
Он скрестил ноги, положил руки ей на колени, тепло чувствовалось даже через джинсовую ткань, и прислонился ко лбу.
– Но если мы осмелимся покинуть эту жизнь в момент наивысшего наслаждения, то в этом же состоянии мы будем пребывать и по ту сторону. Поверь, это лучше чем ждать, пока жизнь станет такой тварью, что мы будем счастливы с ней расстаться. В наших силах, уйти пока она нас не предала. Этот мир – зло, Зай. И все его ништяки затеяны лишь для того, чтобы максимально больнее покусать нас в последующем. Он уже начал ковырять нас, ты ведь чувствуешь это?
– Да.
– Сделаем это вместе, и нам будет легко найти друг друга на той стороне, где нам не нужен будет воздух, свет или еда. Мы сами станем всем этим друг для друга.
– Меня здесь ничего не держит, кроме тебя.
Она заметила, как дернулся его глаз, когда он перелезал на водительское сиденье. Раскумаренное лицо скривили тщетные попытки забетонировать проступающее на нём ликование. Он быстро ехал и часто поворачивал, то и дело заныривая в переулки. От постоянно меняющейся картины у неё закружилась голова. Она обвила руками подголовник его сиденья и вглядывалась в отражение сосредоточенных на дороге глаз.
Только сейчас она обратила внимание на фигурку, мотылявшуюся под зеркалом заднего вида. Когда он вывернул из очередного переулка на одну из магистралей, свет уличных фонарей выхватил длинные уши на голове фигурки. Он ещё больше прибавил скорость и к ней потянулись громадные мохнатые лапы, закинутые одна на другую. В руках лежащего на спине очаровашки Заира разглядела отгрызанную морковку с продетым через ботву шнурком с присоской, с помощью которой фигурка крепилась к лобовому стеклу.
– Это Багзик что ли?
– Ну да, Зайке же нужна пара. Хочешь, возьмём его с собой?
– Нет… пусть остаётся, – Заира, будто заново вспомнила, куда он предлагал взять фигурку.
Она откинулась назад и закрыла глаза.
– У меня ноги тяжелеют, – едва слышно проговорила она.
– Так лучше? – он метнул руку от переключателя к её икрам.
– Да, – выдохнула Заира.
Она уже не смотрела на дорогу, и хотела только, чтобы он скорее вернул руку, когда ему приходилось переключать скорость. Погладив себя по бёдрам, она нащупала телефон, о котором тоже совсем забыла. Под тканью высветился прямоугольник экрана.
– Алло-ла-ло. Я недалеко-ко-ко. Представляешь, мами, у нас тут Багз бани! – она вернула телефон в карман и зажала кнопку отключения.
Мать успела позвать дочь по имени несколько раз, прежде чем питание отключилось. К мурашкам от его массажа добавились новая волна, хлынувшая по бедру, от щекочущей вибрации. Заира внушала себе, чтобы там будет так же хорошо, когда он убрал руку и уже не возвращал её. Она протестно затарабанила подошвами и не сразу почувствовала, что машина уже никуда не едет. Открыв глаза, она увидела знакомый торец здания, возвышающийся за окном.
– Мы на месте, – елейно вымолвил он, приятно сжав ей коленку.
Заира много раз проходила мимо этой высотки по дороге от остановки до школы, запрокидывала голову и всегда сбивалась со счёта после восьмого этажа. Вечером она видела её впервые, расцвеченную неоновыми полосами. Она вновь запрокинула голову, вглядываясь в сплошную полосу на крыше, протираемую ватой облаков, когда он подхватил её сзади. Если бы Заира смотрела на него в этот момент, то наверняка задумалась бы над тем, для чего ему запирать машину.
Он вызвал лифт, а потом, не прождав и полминуты, подхватил её
