Дениз Вудз - Ночной поезд в Инсбрук
Ричард спустился вниз и встал позади нее.
— Я не думал, что так все получится. Честное слово, Фрэн. Сначала я остался, потому что не знал, куда мне деваться. Мне хотелось сбежать куда угодно, только бы не возвращаться к моим скромным жизненным планам — теперь, когда я все так запорол. А потом Египет захватил меня с головой. Просто потрясающе.
— Вовремя ты тогда сошел с поезда.
— Ладно ты, — сказал он тихо, — подумай, какой ценой мне все это досталось.
Он взял ее за локоть.
— Отвяжись.
Он развернул ее к себе лицом.
— Господи. Как ты прекрасна.
— А ты выглядишь больным. Надеюсь, так оно и есть.
— Я отвык от северного климата.
— Не трави душу.
— Фрэн, как бы там ни было, я теперь понимаю, за что ты билась во время путешествия по Нилу. Я понимаю, как много я от тебя требовал. До меня просто тогда не доходило. Да и не могло дойти. Я был слишком поглощен своими планами. Я получил то, что хотел, и ничто больше меня не волновало, но я выбил у тебя почву из-под ног, и это было моей ошибкой. Если бы я тогда знал, с чем пытался бороться… Иногда, когда я сам начинаю ловить кайф от того, что так манило тебя, я осознаю, каким же ослом я тогда был.
— Впервые за весь вечер ты произнес что-то разумное.
Она проскользнула мимо него и села в темноте у окна.
— Значит, ты знал, где я, и не приехал ко мне. Tы думаешь, это может служить доказательством? Tы прав, твою мать. Доказательством того, что ты больше не хотел быть со мной.
— Хм-м. Давай вернемся к письму.
Мой мочевой пузырь готов был взорваться, но, чтобы облегчить свои страдания, мне пришлось бы с соответствующей ситуации гримасой пробежать мимо Ричарда и не услышать пресловутого «доказательства». Как и Фрэнсис, я не верила истории со вторым паспортом, но и ее рассказ казался не слишком правдоподобным. Из женской солидарности я склонна была поддержать ее версию, но суровые факты слишком часто заставляли в ней усомниться — и потому каждый раз, когда кто-нибудь из них начинал рассказывать, я становилась на сторону рассказчика так же легко, как кошка перескакивает с рук на руки в поисках местечка потеплее. Конечно, я не обязана была верить никому из них. Так, какие-то незнакомцы, которые исчезнут из моей жизни уже в Инсбруке, и, как бы они ни вышли из этой переделки, для меня все это просто способ скоротать время.
Ричард встал одной ногой на соседнюю полку и достал бутылку. Он предложил Фрэнсис воды. Они пили, и с каждым глотком меня все сильнее тянуло в туалет. Потом они продолжили свои разборки.
— Карен часто звонила мне поинтересоваться, узнал я что-нибудь о тебе или нет. Она получила от нас открытку — ту, что мы послали из Асуана: и египетская, и итальянская почта работает так непредсказуемо, что послание достигло адресата с большим опозданием. Несколько недель спустя пришло письмо. Карен сразу же мне позвонила.
Фрэнсис не подавала признаков жизни.
Ричард сидел рядом с ней.
— ТЫ помнишь, что написала?
Она сидела не шевелясь.
— А я прекрасно помню, — продолжал он. — И всегда буду помнить. «У Ричарда все хорошо, — писала ты. — Ричард вернулся к работе и очень рад, что мы вместе. И я тоже счастлива быть с ним…» И так далее и тому подобное. Про нашу безоблачную совместную жизнь. О квартире, которую мы собираемся купить, о твоих видах на трудоустройство. Ты насмеялась надо всем, что я предлагал тебе от всего сердца. У меня уши в трубочку свернулись от такой бредятины. Я, конечно, знал, что ты можешь быть ветреной, непредсказуемой, но у меня даже в мыслях не было, что ты можешь так легко врать. И Карен была о тебе лучшего мнения. Ей совсем не улыбалось, что ее принимают за дуру, потому что, если бы я с ней не связался до этого, она поверила бы во всю эту чушь. Она была бы рада за тебя. Карен сказала мне, чтобы я написал тебе и сообщил, где я, но в этом не было смысла. Ты и так все неплохо расписала, и к тому же я не сомневался, что стоит мне взять ручку и бумагу — все закончится тем, что я буду унижаться и умолять тебя вернуться ко мне.
Поезд мчался по какой-то малознакомой части Северной Италии.
— Как бы я хотела, чтобы ты мне написал, — тихо сказала Фрэнсис.
— Ах, «как бы я хотела». А ты не жалеешь о том, что покинула Судан?
— Так вот, значит, почему Карен переслала мои вещи и даже записку не черкнула.
— Именно поэтому.
— И вот почему она мне больше не писала.
— А если бы она тебе написала? Как долго ты собиралась водить ее за нос и рассказывать сказки о счастливой жизни с милым, добрым Ричардом?
— Я собиралась выложить ей всю правду, когда все утрясется. Во всяком случае, я не понимаю, каким образом моя переписка может являться доказательством.
— Письмо доказывает, что я звонил Карен, пытаясь тебя разыскать, и что тебе есть что скрывать.
— Что мне скрывать, — сказала Фрэнсис без выражения, будто ей уже было все равно, какие выводы он сделал.
В атаку шла только она, видимо потому, что уже проиграла сражение. Фрэнсис подошла к выходу и ухватилась за край двери, затем соскользнула вдоль косяка вниз и уселась на пол спиной ко мне. Я могла спокойно протянуть руку и дотронуться до нее.
— А что еще мне было писать? — спросила она. — «Дорогая Карен, ты несомненно хочешь узнать, как мы с Ричардом поживаем, но я ничего не могу тебе сказать, потому что Ричарда со мной нет. Я не знаю, где он. Последний раз мы видели друг друга в Судане, и я теперь не знаю, что мне делать. Не знаю, где он может быть». Не могла же я так написать. Я пыталась, но ничего не получилось. На бумаге все выглядело еще более уныло и слишком реалистично. После той жертвы, которую я принесла в дар мужчине, желающему безраздельно мною обладать, невозможно было смириться с тем, что он меня бросил. Со мной сыграли злую шутку. Так что я ей быстро написала и попросила прислать мои вещи. На большее я была не способна в то время.
— Неужели? — сухо сказал Ричард. — Карен беспокоилась о тебе, как ты знаешь. Tы ей была не безразлична. Она не заслуживает того, чтобы ее так бесстыдно обманывали.
— Я знаю, но что бы ты ни говорил сейчас — вернувшись в Англию, я впала в глубокую депрессию. Такое впечатление было, будто меня расчленили, сделали лоботомию. Мне и так нелегко пришлось, а ты хочешь, чтобы я стала описывать все в письме.
— А тот адрес, который ты ей дала? Ты все еще там живешь — или как? — вызывающе произнес он.
Она закатила глаза:
— А ты как думаешь, Ричард? Похоже, ты знаешь каждый мой шаг с тех пор, как мы расстались, так почему бы тебе самому не сказать, где я была все это время? В Тибете? А может, в Ксанаду?
— Не имею понятия, но я знаю, что ты никогда не жила в той квартире. Я заходил туда, когда вернулся в Лондон. Домовладелец о тебе и слыхом не слыхивал. Он сказал, что ты никогда не жила в его доме. Может, сначала ты и вернулась в Англию, но наверняка не осталась там надолго.
Фрэнсис грубо и резко рассмеялась.
— Что ж, в этом ты прав. Я не осталась в Англии. Моя старая школьная приятельница снимала ту хату. Некоторое время я жила у нее, вернувшись из Египта.
— А потом? Куда ты направилась потом?
— О боже, мы можем продолжать в таком духе ночь напролет. Зачем тебе в точности знать, как я жила все это время, с тех пор как вернулась из Каира и до нашей встречи во Флоренции? Ничего уже не изменить. Мы просто несостоявшаяся пара. Каждый пошел своим путем. Важно только то, к чему мы пришли, тем более что мы оба, похоже, не ожидали такого поворота судьбы. Какая теперь разница — сами мы выбрали свой путь или обстоятельства изменили наши планы? До чего бы сейчас мы с тобой не добрались — все равно, сойдя с поезда, я останусь той же, что была, когда садилась в него.
Она встала и прошла к окну.
— Только, может быть, чуть печальнее.
Сидя прямо напротив меня, Ричард потирал лоб.
— А я? — сказал он. — Мне отведено место в твоих мыслях?
— Там же, где и всегда: в разделе «Неудачные романы».
Он покачал головой:
— И все?
Она обернулась:
— Ладно, мы безумно любили друг друга, но наша любовь была обречена с самого начала. Я была в этом уверена. Tы тоже. Честное слово, Рич, мы проделали путь от греческих островов до слияния Нила, и все это почти не имело отношения к реальной жизни. Высокая любовь. Ничем не застрахованная. Мы бы плохо кончили, если бы попытались жить обычной жизнью, и долго бы потом удивлялись, почему раньше было так весело.
— По-моему, ты забыла, что я так сильно тебя любил, что волочился за тобой по всем континентам, а ты так сильно любила меня, что готова была положить конец скитаниям.
— Но этого недостаточно. Это нас не спасло бы от неизбежного. Мы годами смотрели бы, как все в нашей жизни распадается по швам, и ничего не могли бы поделать. По крайней мере, нам удалось избежать хоть этого.
