Харлан Кобен - Чаща
— Тебе это уже не причинит боли.
Он прижимал руки к лицу. Плечи тряслись.
— Эти бедные дети…
— Айра! — Люси видела, что его охватил ужас. — Папочка!
— Я всех подвел.
— Нет, не подвел.
Его сотрясали рыдания. Люси встала перед отцом на колени. Она почувствовала, что и ее глаза полны слез.
— Пожалуйста, папочка, посмотри на меня.
Он не смотрел. Ребекка, медсестра, заглянула в дверь:
— Я что-нибудь принесу.
Люси вскинула руку:
— Не надо.
С губ Айры сорвался очередной возглас.
— Я думаю, ему нужно принять что-нибудь успокоительное.
— Пока нет, — возразила Люси. — Мы просто… пожалуйста, оставьте нас.
— Я за него отвечаю.
— Все хорошо. Этот разговор не для посторонних ушей. Он расчувствовался, ничего больше.
— Я позову доктора, — не уступала Ребекка.
Люси собралась сказать, что в этом нет необходимости, но медсестра уже исчезла за дверью.
— Айра, пожалуйста, скажи мне.
— Нет… Я не мог защитить всех. Ты понимаешь?
Она не понимала. Попыталась приподнять его подбородок и отпрянула от его громкого крика. Убрала руки. Он попятился, сшиб стул, забился в угол.
— Нет!..
— Все в порядке, папа. Это…
— Нет!
Медсестра вернулась, а с ней еще две женщины. В одной Люси узнала врача. Вторая, как догадалась Люси, тоже медсестра, держала в руке шприц.
— Все хорошо, Айра, — проворковала Ребекка.
Они направились к нему. Люси преградила им путь.
— Вон отсюда!
Врач (на полоске пластика над нагрудным карманом Люси прочитала: «Джулия Контруччи») откашлялась.
— Он перевозбужден.
— Как и я.
— Простите?
— Вы сказали, он перевозбужден. Надо же! Кто из нас не перевозбуждается? Иногда я чувствую, что перевозбудилась. А вы? Почему же он не может возбуждаться?
— Потому что он нездоров.
— Все у него хорошо. Мне нужно закончить разговор, пока он еще в ясном уме.
Доктор Контруччи сложила руки на груди.
— Это решать не вам.
— Я его дочь.
— Ваш отец находится здесь добровольно. Он может уезжать и приезжать, когда ему вздумается. Ни один суд не признавал его недееспособным. Решать ему. — Контруччи посмотрела на Айру. — Сделать вам успокоительный укол, мистер Силверстайн?
Взгляд Айры метался из стороны в сторону, как у загнанного в угол зверька, в которого он, собственно, и превратился.
— Мистер Силверстайн?
Он глянул на дочь. Вновь заплакал.
— Я ничего не сказал, Люси. Что я мог ему сказать? — Айра зарыдал.
Доктор повернулась к Люси. Та смотрела на отца.
— Все хорошо, Айра.
— Я люблю тебя, Люси.
— И я тоже тебя люблю.
Медсестры подошли к Айре. Он вытянул руку и мечтательно улыбнулся, когда игла вошла в вену. Улыбка эта напомнила Люси ее детство. Отец курил в ее присутствии травку, нисколько не стесняясь. Глубоко затягивался, так же улыбаясь. И теперь она задумалась, а зачем ему требовалась травка? Она помнила, что после лагеря травкой он баловался все чаще и чаще. Наркотики были частью жизни Айры… частью «движения». Может, его увлечение травкой сродни ее пристрастию к спиртному? Может, у них обоих есть склонность привыкания к наркотикам? Или Айра использовал травку точно так же, как Люси выпивку: чтобы уйти от реальности, отключиться и не смотреть правде в глаза?
ГЛАВА 28
— Пожалуйста, скажите мне, что вы шутите!
Специальный агент ФБР Джефф Бедфорд сидел напротив меня за столиком ресторана, стены которого украшали фотографии местных телезнаменитостей. Подтянутый, худощавый, с пышными, заостренными на концах усами. Я точно знал, что уже видел такие усы в реальной жизни, но не мог вспомнить, где именно. Почему-то ждал, что к нему вот-вот присоединятся еще трое усачей, и они составят бравый квартет.
— Не шучу, — ответил я.
Подошла официантка. Не назвала нас цыпоньками. Я такого терпеть не могу. Бедфорд пробежался взглядом по разделу блюд и заказал кофе. Я намек понял и последовал его примеру. Мы вернули официантке меню. Бедфорд подождал, пока она отойдет.
— Это сделал Стюбенс, без всяких вопросов. Все эти жертвы на его совести. В этом раньше не было никаких сомнений. Нет и теперь. Тут вообще не в чем сомневаться.
— Первые убийства. Четыре человека в лесу у летнего лагеря.
— А что насчет их?
— Нет никаких улик, связывающих Стюбенса с этими убийствами.
— Вещественных доказательств нет.
— Четыре жертвы… — гнул свое я. — Две молодые женщины. Марго Грин и моя сестра.
— Совершенно верно.
— Но больше среди жертв Стюбенса женщин не было.
— Это точно.
— Все — мужчины, от шестнадцати до восемнадцати лет. Вы не находите это странным?
Бедфорд посмотрел так, словно у меня внезапно выросла вторая голова.
— Послушайте, мистер Коупленд, я согласился встретиться с вами, потому что, во-первых, вы прокурор округа, а во-вторых, ваша сестра — жертва этого монстра. Но ваши вопросы…
— Я только что виделся с Уэйном Стюбенсом.
— Мне это известно. И, доложу я вам, он психопат и патологический врун.
Я помнил, что Люси сказала мне то же самое, помнил и слова Уэйна о его «подкате» к Люси до моего приезда в лагерь.
— Знаю.
— Не уверен. Позвольте кое-что объяснить. Я знаю Уэйна Стюбенса чуть ли не двадцать лет. Подумайте об этом. И мне известно, насколько убедительно он может лгать.
Я еще не решил, какой выбрать подход, поэтому начал прощупывать почву:
— Могут появиться новые обстоятельства.
Бедфорд нахмурился. Кончики усов опустились.
— О чем вы говорите?
— Вы знаете, кто такой Джил Перес?
— Разумеется. Я знаю все и обо всех, вовлеченных в это дело.
— Его тело вам найти не удалось.
— Совершенно верно. Как и тело вашей сестры.
— И как вы это объясняете?
— Вы были в том лагере. Знаете его окрестности.
— Да.
— И вам известно, сколько квадратных миль занимают леса?
— Да.
Он поднял правую руку, посмотрел на нее.
— Привет, миссис Иголка. — Он поднял левую. — Познакомьтесь с моим другом, мистером Стогом.
— Уэйн Стюбенс — парень мелкий.
— И что?
— Дуг был выше шести футов. Джил мог дать сдачи любому. Каким образом Уэйн застал их всех врасплох и одолел?
— У него был нож, вот и все. Марго Грин связали. Он просто перерезал ей горло. А как он справился с остальными? Может, их тоже связали… в разным местах. Мы просто этого не знаем. За Дугом Биллингэмом он гнался. Его тело нашли в неглубокой могиле в полумиле от тела Марго Грин. С несколькими колотыми ранами на теле, с порезами на руках — Дуг явно пытался защититься от ударов ножа. Мы нашли кровь и клочья одежды, принадлежавшие вашей сестре и Джилу Пересу. Вам это известно.
— Известно.
Бедфорд откинулся на спинку стула.
— Так скажите мне, мистер Коупленд. Какие новые обстоятельства вдруг открылись?
— Джил Перес.
— И что нового вы узнали?
— Он не погиб в ту ночь. Он умер на этой неделе.
Бедфорд подался вперед:
— Простите?
Я рассказал ему о Маноло Сантьяго. На лице специального агента Бедфорда отражался не скепсис, нет — он смотрел на меня так, будто я пытался убедить его, что пасхальный кролик существует в реальной жизни.
— Давайте убедимся, правильно ли я вас понял, — сказал он, едва я замолчал. Официантка принесла кофе. Бедфорд не добавил в чашку ни сахара, ни молока. Аккуратно, чтобы в нее не попали кончики усов, поднес ко рту. — Родители Переса отрицают, что это их сын. Отдел по расследованию убийств не верит, что это он. И вы говорите мне…
— Это он.
Бедфорд рассмеялся:
— Думаю, вы отняли у меня достаточно много времени, мистер Коупленд. — Он поставил чашку, начал подниматься со стула.
— Я знаю, что это он. Сбор доказательств — вопрос времени.
Бедфорд снова сел.
— Вот что я вам скажу. Давайте сыграем в вашу игру. Допустим, это действительно Джил Перес. Допустим, он выжил в ту ночь.
— Хорошо.
— Это не снимает обвинений с Уэйна Стюбенса. Отнюдь. Многие, — теперь он сурово смотрел на меня, — верили, что Стюбенс был лишь соучастником в первых убийствах. Вы сами спросили, как он смог убить столько человек. Что ж, возможно, они действовали вдвоем и жертв было три. Такое гораздо легче представить, не так ли?
— То есть теперь вы думаете, Стюбенс и Перес действовали в паре?
— Нет. Черт, я даже не верю, что Перес выжил в ту ночь. Я просто рассматриваю разные версии. Исхожу из того, что в морге на Манхэттене действительно лежит тело Джила Переса.
Я высыпал в кофе пакетик сахара, плеснул молока.
— Вы знакомы с творчеством сэра Артура Конан Доила?
— Он писал про Шерлока Холмса.
— Именно. Одна из аксиом Холмса звучит так: «Большая ошибка — выдвигать версии, не располагая фактами… потому что факты начинают подгонять к версиям, вместо того чтобы выдвигать версии на основе фактов».
