Питер Альбано - Испытание седьмого авианосца
По-прежнему со стаканом в руке, Дэйл молча остановилась у столика и в упор посмотрела на Брента. Одета в зеленый атласный пиджак, такого же цвета блузку и облегающие брюки. Материя великолепно обрисовывает фигуру. Волосы распущены и неудержимым золотым потоком струятся по плечам. Но вид измученный; глаза опухли, незаметные прежде морщинки проступили в уголках губ и глаз. Сразу видно: женщине плохо.
Брент не стал ходить вокруг да около.
— Я знаю про твоего сына.
Дэйл дернулась, будто через нее пропустили ток.
— Откуда?
— От контр-адмирала Уайтхеда.
— Дядя… Он что, здесь?
— Прибыл на «Йонагу» вместо адмирала Аллена.
Она осушила свой стакан.
— Налить чего-нибудь?
Брент кивнул. Дэйл подошла к небольшому бару, отделяющему гостиную от кухни, и вскоре вернулась, наполнив два стакана.
— Виски с лимонным соком, — доложила она, подавая ему коктейль и усаживаясь на диван.
— У тебя хорошая память.
— Дается практикой. — Она отхлебнула виски и поморщилась. — У дяди слишком длинный язык.
— Почему ты сама ничего мне не рассказывала?
Дэйл усмехнулась, но в глазах блеснули слезы.
— Эдди был всего на несколько лет моложе тебя.
— Ну и что?
— Как ну и что? Старая шлюха путается с мальчишкой, ровесником сына! По-твоему, это мелочь?
— Не говори так.
Она будто не слышала.
— Бедный мой Эдди! Я его бросила, забыла, убила! — Она уткнулась лицом в кулак; сгорбившиеся плечи затряслись от рыданий.
Брент обхватил их одной рукой, прижал ее к себе.
— Неправда! Слышишь, Дэйл, это неправда. Теперь такое на каждом шагу случается.
Несколько раз судорожно всхлипнув, она сумела овладеть собой и заговорила низким, словно бы шедшим из самой глубины, голосом.
— Я ненавижу войну и смерть. Но пусть «Йонага», после того как покончит с арабами, отправится в Центральную и Южную Америку. Вот где идет настоящая война.
— Буду жив — займусь этим.
Она потянулась и ласково провела пальцами по его лбу, щеке, сильной шее.
— Милый мой, хороший мальчик. Прости, вчера я вела себя по-свински.
— Я понимаю.
— Нет, не понимаешь. Я презираю твоего Фудзиту и все, за что он ратует.
Брент вздрогнул, как от удара.
— Ты… Ты на себя наговариваешь.
— Честное слово! Он неисправимый националист и женоненавистник.
— Неправда. К тебе он отнесся с уважением.
— Не ко мне, а к сведениям, которые я доставила. Ему нужна поддержка ЦРУ, а в тот момент я была ЦРУ.
— Ты нарочно настроила его против себя?
Она отпила из стакана и поставила его на стол.
— Ну, не то что б у меня был какой-то дьявольский план… но в общем — да, мне с первой встречи хотелось воздать ему по заслугам. А когда умер Эдди, точно с цепи сорвалась. Внутренний голос все время нашептывал мне: «Какого черта с ними церемониться?»
— Чтобы понять адмирала, надо знать его поколение. Он — типаж из прошлого века.
Она горько рассмеялась.
— Поколение лицемеров! Мнят о себе Бог знает что, а сами топчут ногами своих женщин. Скажи, чем они лучше арабов, которых так ненавидят?
— Во всяком случае, они не отрезают женщинам клиторы и не гонят в поле вместо себя.
Дэйл слегка побледнела.
— Когда это было! В средние века.
— Нет, это практикуется по сей день — женщины-евнухи и прочее.
— Я не верю.
— Они и нас хотят загнать в рабство с помощью главного божества — нефти.
— К черту арабов, Брент. Я тебя вчера оскорбила. — Она взяла его большую руку в свои, перевернула и поцеловала раскрытую ладонь. — Мальчик мой, я хотела разом покончить со всем. Играла, как Бет Дейвис в мелодраме тридцатых годов. Старое-престарое шоу в оживших красках. — Губы ее горестно сжались, она еще выпила. — Знаешь, когда я похоронила Эдди, ты словно бы ушел от меня вместе с ним. Вы так похожи!
— Ты говорила, что любишь меня.
— Порой трудно удержаться. Ты умеешь свести женщину с ума.
— Это не я, это в тебе страсть так и клокочет.
— Правда. Я наслаждалась юным любовником, внушала себе, что молодость можно вернуть. Ты пробудил к жизни старую шлюху на пороге климакса.
— Не глупи. Никакая ты не старая…
— Старая, и все это было обречено с самого начала. — Она выпустила его руку и отвернулась. — Надо смотреть правде в глаза. Я слишком стара для тебя, Брент. Наш роман закончился, еще не начавшись.
— Да ты девчонка!
— Ой, не надо, Брент, ничего не выйдет. Скоро я стану дряхлой подружкой молодого мужчины. Представляешь, каково мне будет видеть, как ты смотришь вслед другим женщинам?
Брент вздохнул и понял, что спорить бесполезно, надо покориться судьбе.
— Ладно. Я больше не стану тебя тревожить. — Он сделал большой глоток виски.
Дэйл заплакала, и он еще крепче обнял ее.
Немного успокоившись, она промокнула глаза платком.
— Я завтра улетаю. Меня отправляют в отпуск. Уже прислали замену. Его зовут Хорейс Мэйфилд.
— Впервые слышу.
— Хороший парень, Фудзите понравится. Для него главное, чтоб яйца были. — Она допила остатки и вновь двинулась к бару. Вернувшись, села поближе к Бренту, посмотрела на него через край стакана. Зеленые глаза так и буравили его, будто она пыталась читать у него в душе. Он неловко повел плечами и хлебнул для храбрости.
— Что влечет тебя туда, Брент?
— Куда?
Она махнула на окно в сторону гавани, и Брент удивился столь резкому повороту.
— Туда. Сражаться, убивать, охотиться за смертью. Гоняешься за своим белым китом, да? Неужели смерть такая соблазнительница, что может отвлечь мужчин от всего — от семьи, от детей, от любимых?
Говорить о долге нелепо, подумал Брент, и вообще, что тут скажешь!
— Не знаю. Честно, не знаю. Знаю только, что это надо сделать, и если не я, то кто же?
— Мужчины испокон веку это говорят, уходя на свою дурацкую войну… — Она помедлила, собираясь с мыслями. — Мир никогда не был вашим призванием.
Брент опять осушил стакан.
— Оливер Уэнделл Холмс[26] в юбке!
— Он был не так глуп.
— Он не понимал, что нами управляет будущее.
— Я не согласна. Будущее темно, Брент. Нам не дано его увидеть. Впрочем, попытайся. Хотя бы не о чем будет жалеть. Все сожаления остаются в прошлом.
— Всем нам будет о чем жалеть, если мы не остановим Каддафи и его безумную свору.
Настала ее очередь покориться неизбежности.
— Бесполезно, не так ли?
— Боюсь, что да. — Он поднялся. — Где кодировщик?
Она быстро прошла в спальню и вынесла оттуда пластмассовый ящичек.
— «Зеленый Гамма» записан в ПЗУ.
Он запихнул ящичек во внутренний карман, подписал протянутую ему расписку и направился к двери. У порога она прижалась к нему, обвила руками шею.
— Мальчик мой милый! Если б только…
Он приложил палец к ее губам.
— Ничего не говори, Дэйл. Мы еще увидимся.
— Конечно, дорогой. Конечно, увидимся.
Оба понимали, что это ложь, потому стиснули друг друга в объятиях и слились в жадном, всепоглощающем поцелуе — так целуются лишь на прощанье.
Брент вышел в коридор; часовой щелкнул каблуками и проследовал за лейтенантом к лифту. Нажимая кнопку, Брент услышал, как тихо затворилась дверь номера.
10
Еще до завтрака его вызвали в каюту адмирала Фудзиты. Старый моряк был один, сидел на обычном месте, за тиковым столом.
Усаживаясь напротив, Брент ощутил неловкость, неизменно охватывавшую его в присутствии адмирала. И неудивительно, ведь этот человек наделен сверхъестественной силой, способной проникать в твой ум, читать твои мысли, предсказывать твои реакции и даже управлять ими. Брент понимал свое безрассудство, но ничего не мог с собой поделать. Странное, тревожащее чувство всякий раз появлялось снова, и, видимо, он в этом смысле не исключение.
— Рад, что вы опять на борту, Брент-сан, — начал Фудзита.
— Я тоже рад, адмирал.
Брент догадался, что разговор пойдет о «женщинах» и о том, что они должны знать свое место. Впрямую обсуждать его связь с Дэйл Макинтайр старик, разумеется, не станет, хотя ему известно и об их буйстве в Нью-Йорке, и о том, что Дэйл с заранее обдуманным намерением разыграла сцену в его каюте.
Насмешливо приподняв остатки единственной белоснежной брови, старик вымолвил:
— Порой легче победить вражеское соединение, чем разгадать тайны женского ума.
Брент улыбнулся.
— Да, сэр. Этот урок был мне преподан уже не раз.
Адмирал сморщил лоб, и смешливое выражение исчезло.
— Нет ли у вас ощущения, что ваши личные проблемы могут помешать выполнению ваших обязанностей?
— Нет, сэр.
Следующие слова Фудзиты потрясли его до глубины души.
— А то я мог бы устроить вам перевод в Нью-Йорк.
