Дин Кунц - Подозреваемый
Дворовый кот давно ушел, птица улетела, ничто живое не двигалось. Резкий солнечный свет, как ножом, очерчивал тени.
— Где ваша жена? — повторил Таггарт.
Деньги лежали в багажнике автомобиля. Время и место обмена определились. Часы отсчитывали оставшиеся минуты. До этого он со всем справлялся сам, выдержал все испытания, подобрался так близко к цели.
Он не только узнал о существовании Зла, зла с большой буквы, но смог куда яснее и отчетливее увидеть мир, в котором жил. Увидел таинственное предназначение там, где раньше видел только живность и растения.
Если все имело цель, то эта встреча, возможно, говорила о том, что ему не следовало игнорировать этого настойчивого детектива.
«В богатстве и бедности. В болезни и добром здравии. Любить, уважать и лелеять. Пока смерть не разлучит нас».
Обеты лежали на нем. Он дал слово их выполнять. Никто Холли ничего такого не обещал. Только он. Ее муж.
Никто не стал бы убивать ради нее, умирать ради нее. Лелеять — означало делать все, что только возможно, ради благополучия и счастья второй своей половины, поддерживать, оберегать и защищать ее.
Возможно, эта встреча с Таггартом состоялась с тем, чтобы предупредить: для защиты Холли он сделал все, что мог; дать знать, что остальное ему уже не под силу.
— Митч, где ваша жена?
— За кого вы меня принимаете?
— В каком смысле? — спросил Таггарт.
— Во всех смыслах. Какое у вас обо мне сложилось впечатление?
— Люди говорят, что вы — человек честный и прямой.
— Я спросил: что думаете вы?
— Раньше я вас не знал. Но у вас железный характер, и вы очень расчетливы.
— Всегда я таким не был.
— Никто не может. Через неделю вы сломаетесь. И вы изменились.
— Вы же знакомы со мной только один день.
— И вы уже изменились.
— Я — не плохой человек. Наверное, все плохие люди так говорят.
— Не столь прямо.
В небе, достаточно высоко, чтобы его не достал ветер, достаточно высоко, чтобы не отбрасывать тень на проулок, с юга на север летел сверкающий в лучах солнца самолет. В этот момент опасности мир, казалось, сжался до размеров автомобильного салона, но получалось, что мир вовсе и не сжался, и число маршрутов между двумя разными местами было бесконечным.
— Прежде чем я скажу вам, где Холли, я хочу, чтобы вы мне кое-что пообещали.
— Я всего лишь коп. И не могу идти на сделки.
— Так вы думаете, что я навредил ей?
— Нет, просто объясняю, что к чему.
— Дело в том, что у нас мало времени. И обещание мне нужно следующее. Когда вы узнаете, в чем дело, вы будете действовать быстро, не теряя драгоценные минуты на выяснение подробностей.
— Дьявол таится в подробностях, Митч.
— Когда вы все узнаете, то поймете, где дьявол. Но времени так мало, что я не могу позволить себе тратить его на полицейских бюрократов.
— Я всего лишь коп. И могу обещать только одно — сделаю все, что в моих силах.
Митч глубоко вдохнул. Выдохнул. Сказал:
— Холли похитили. Ее готовы отдать за выкуп.
Таггарт вытаращился на него:
— Я что-то упустил?
— Они хотят два миллиона долларов или ее убьют.
— Вы — садовник.
— Как будто я этого не знаю.
— И где вы сумели бы добыть два миллиона?
— Они сказали, что я найду способ. А потом застрелили Джейсона Остина, чтобы показать мне серьезность своих намерений. Я думал, он просто какой-то человек, прогуливающий собаку, думал, что они убили случайного прохожего, чтобы я лучше осознал, какая опасность грозит Холли.
Прочитать выражение глаз детектива Митч не мог. Они отталкивали его взгляд.
— Джейсон, их сообщник, думал, что они собираются застрелить собаку. Вот так они добились от меня полного повиновения и при этом увеличили долю каждого, потому что теперь предстояло делить выкуп на четверых, а не на пятерых.
— Продолжайте, — шевельнул губами Таггарт.
— Добравшись домой, я увидел, что они все обставили так, будто я убил Холли. Сломив последние остатки моего сопротивления, они отправили меня к брату за выкупом.
— Правда? У него есть такие деньги?
— Энсон однажды провернул какую-то криминальную операцию с Джейсоном Остином, Джоном Ноксом, Джимми Наллом и еще двумя, чьи имена и фамилии я никогда не слышал.
— Что за операцию?
— Не знаю. Я в ней не участвовал. Вообще не знал, что Энсон занимается чем-то противозаконным. И даже если бы знал, эта одна из тех подробностей, которые сейчас вам совершенно не нужны.
— Хорошо.
— Главное в том, что Энсон обманул их при дележе прибыли, и они только гораздо позже выяснили, сколько им тогда удалось наварить.
— Зачем похищать вашу жену? — спросил Таггарт. — Почему сразу не прийти к нему?
— Он — неприкасаемый. Представляет слишком большую ценность для очень важных и очень крутых людей. Вот они и решили добраться до него через младшего брата. Меня. Они решили, что он не захочет лишать меня жены.
Митч думал, что последнюю фразу произнес совершенно бесстрастно, но Таггарт, похоже, уловил подтекст.
— Он не дал вам денег.
— Хуже, он сдал меня другим людям.
— Другим людям?
— Чтобы они меня убили.
— Ваш брат?
— Мой брат.
— Почему они вас не убили?
Митч не отвел глаз. На кону стояло все, и он не мог рассчитывать на содействие, утаив слишком многое.
— Что-то у них пошло не так.
— Господи Иисусе, Митч!
— Вот я и приехал сюда, чтобы повидаться с братом.
— Встреча получилась та еще.
— Без шампанского, но он передумал и решил мне помочь.
— Дал вам деньги?
— Да.
— И где сейчас ваш брат?
— Он жив, но ограничен в передвижении. Обмен назначен на три часа, и у меня есть основания верить, что один из похитителей убил остальных. Это Джимми Налл. Теперь только он держит Холли.
— Как много вы еще не рассказали?
— Большую часть, — честно признал Митч.
Детектив через ветровое стекло смотрел в проулок.
Из кармана пиджака он достал цилиндрическую упаковку карамелек. Вскрыл ее, достал одну. Подержал между зубами, пока закрывал упаковку. Все это походило на ритуал.
— Так что? — спросил Митч. — Вы мне верите?
— У меня детектор лжи, который больше моей простаты, — ответил Таггарт. — И он не звенит.
Митч не знал, испытывать ему облегчение или нет.
Если бы он поехал один, чтобы выкупить Холли, если бы они оба погибли, ему бы не пришлось жить, осознавая, что он ее подвел.
А вот если власти взяли бы проведение операции на себя и Холли погибла, тогда совесть не дала бы ему покоя за то, что он переложил ответственность на других.
Ему пришлось признать, что в одиночку ему не справиться, его напарницей выступала судьба. Он должен был сделать то, что казалось правильным, и надеяться, что все делает правильно.
— Что теперь? — спросил он.
— Митч, похищение — это федеральное преступление. Мы должны поставить в известность ФБР.
— Я боюсь осложнений.
— Они профессионалы. Такого опыта по части этих преступлений нет ни у кого. Да и потом. Поскольку у нас только два часа, они не смогут прислать команду специалистов. Скорее всего, захотят, чтобы мы взяли проведение операции на себя.
— Я должен радоваться или огорчаться?
— Мы тоже многое умеем. У нас отличный спецназ. И есть опытный переговорщик, который не раз вытаскивал заложников.
— Слишком много людей, — обеспокоился Митч.
— Руководить операцией буду я. Вы думаете, я люблю, когда вокруг много стреляют?
— Нет.
— И вы думаете, что я не могу обойтись без подробностей?
— Я думаю, что у вас как раз все может получиться.
Детектив улыбнулся.
— Тогда мы вернем вашу жену.
Он потянулся через консоль, повернул ключ и вытащил его из замка зажигания.
— Зачем вы это сделали? — изумился Митч.
— Я не хочу, чтобы вы передумали и решили спасать ее в одиночку. Это не лучший для нее вариант, Митч.
— Я принял решение. Мне нужна ваша помощь. Вы можете доверить мне ключи от автомобиля.
— Еще доверю. Я всего лишь искал вас здесь, вас и Холли. У меня тоже есть жена, которую я люблю, и две дочери, я рассказывал вам о дочерях, поэтому я понимаю, что сейчас творится у вас в голове. Доверьтесь мне.
Ключи исчезли в кармане пиджака. Из другого кармана детектив достал мобильник.
Включая телефон, раскусил то, что осталось от карамельки. Сладкий запах наполнил салон.
Митч наблюдал, как детектив нажимает клавишу быстрого набора. И вдруг подумал, что вот это нажатие клавиши не только даст старт телефонному разговору, но и решит судьбу Холли.
Пока Таггарт диктовал диспетчеру адрес Энсона, Митч искал взглядом еще один подсвеченный солнцем самолет. Но небо пустовало.
