Питер Страуб - Тайна
— С Нэнси все в порядке? — спросил Перси.
— Эту девушку ничто не может выбить из колеи.
— Я всегда это говорил, — Перси передал визжащего щенка Саре, но Бинго рвался из рук хозяйки обратно к кожаному переднику, пока они не свернули за угол, но даже и тогда песик продолжал рваться в сторону жилища старьевщика.
— Непостоянное животное, — хмуро проворчала Сара.
Когда они сворачивали за угол, по улице, огибающей Райские кущи с юга, промчалась полицейская машина с визжащей сиреной.
За ней — вторая.
Сара вела машину медленнее, чем на пути к Нэнси, они ехали вниз, к морю и замусоренным болотам старого туземного квартала.
— Вы очень понравились мне, юная леди, — сказала Хэтти, снова примостившаяся на коленях у Тома. — И Нэнси Ветивер тоже.
— Да, действительно? — удивленно переспросила Сара.
— Разве она рассказала бы так много, если бы дело обстояло иначе? Нэнси вовсе не болтливая дурочка.
— Она безусловно не дурочка, — с уважением произнесла Сара.
Возле дома Хэтти забрала у Сары пелерину и поцеловала на прощанье ее и Тома.
* * *Сара уронила голову на руль и тяжело вздохнула. Через несколько секунд она выпрямилась и включила зажигание.
— Извини, — сказал Том.
— За что это ты извиняешься? — удивилась Сара.
— За то, что привез тебя в это ужасное место и впутал в это ужасное дело.
— А, — задумчиво произнесла Сара. — Так вот ты о чем.
Она резко свернула в сторону.
Не сказав друг другу ни слова, они доехали до Парка Гете, затем проехали по оживленной Калле Бурле. Наконец Сара открыла рот и спросила, сколько времени.
— Десять минут седьмого, — ответил Том.
— И только-то. Я думала, уже гораздо позже. — Снова последовала пауза. — Наверное, это потому, что там, внутри было темно как ночью.
— Если бы я знал, насколько там ужасно, я пошел бы один.
— Я не жалею, что побывала там. Том, — сказала Сара. — Я просто счастлива, что видела это место изнутри. И еще я рада, что познакомилась с Хэтти.
— Что ж, хорошо, — сказал Том.
Сара обгоняла по три машины за раз, превращая улицы, по которым они ехали, в настоящий ад.
— Я еще раз подписываюсь под тем, что сказала тебе сегодня, — произнесла вдруг Сара. — Я — не Поузи Таттл и не Муни Фаерстоун. И мое представление о счастье не сводится к удачному замужеству, домику на Игл-лейк и путешествиям в Европу раз в два года. Мы ведь видели сегодня самых настоящих туземцев, самые настоящие отбросы общества и еще много такого, чего я никогда в жизни не видела. Я действительно открыла для себя что-то новое и встретила двух замечательных женщин, которые не видели тебя семь лет, но по-прежнему считают отличным парнем — Сара резко повернула руль, огибая едущий справа фургон. — Всякий раз, когда Хэтти Баскомб говорила «мистер Рембрандт», мне хотелось обнять ее.
Сара обогнала фургон, водитель которого разразился им вслед потоком ругательств. Сара помахала ему рукой и прибавила скорость.
— Она очень красивая, — сказала Сара, когда они выехали из Уизел Холлоу и свернули у отеля «Сент Алвин» на Калле Дроссельмейер. — Очень, очень красивая, правда?
— Иногда мне кажется, что она немного похожа на своего ястреба, — сказал Том.
— На своего ястреба? — Сара повернулась к нему с широко открытым от изумления ртом.
— Ну, на того, что сидит в клетке.
Сара резко отвернулась.
— Я имела в виду не Хэтти, а Нэнси. Ведь Нэнси Ветивер очень красивая, не правда ли?
— Что ж, может быть. Она немного удивила меня. Нэнси оказалась совсем не такой, какой я представлял ее когда-то. Моя мать сказала, что Нэнси — тяжелый человек, а она совсем не такая. Но я понимаю, что имела в виду мать. В Нэнси есть настоящая твердость характера.
— К тому же, она красива.
— Это ты очень красивая, Сара, — сказал Том. — Ты бы видела себя в этой пелерине.
— Я хорошенькая, — сказала Сара. — У меня есть зеркало и я много знаю, что из себя представляю. Всю жизнь мне только и говорят о том, какая я хорошенькая. Мне повезло родиться с красивыми волосами, хорошими зубами и высокими скулами. Если хочешь знать правду, мой нос немного великоват, а глаза слишком широко посажены. Я смотрю на себя в зеркало, и вижу свои детские фотографии. А из зеркала на меня глядит типичная школьница из Брукс-Лоувуд. Это просто отвратительно — быть хорошенькой. Это означает, что ты должна проводить большую часть времени, думая о том, как ты выглядишь, а большинство твоих знакомых считают тебя игрушкой, которая должна делать все, что им нравится. Могу поспорить, что Нэнси Ветивер почти никогда не смотрится в зеркало. Она наверняка постриглась покороче, чтобы можно было просто помыть волосы, стоя под душем, и высушить их полотенцем. А купить новую губную помаду для нее целое событие. И все равно она очень красива. Все хорошее, что в ней есть, все чувства, которые когда-либо волновали ее душу, — все это отражается у нее на лице — и по ней стразу видно, что ее никто не заставит плясать под свою дудку. Такие, как я, наверное, кажутся ей просто смешными.
— Думаю, тебе надо жениться на Нэнси, — сказал Том. — Мы жили бы все вместе в «Раю Максвелла» — Нэнси, ты, я и Билл. Сара изо всех сил пихнула его в плечо.
— Ты забыл Бинго, — сказала она.
— По-моему, Бинго и Перси тоже неплохо поладили.
Сара наконец-то улыбнулась.
— А что ты имела в виду, когда назвала себя игрушкой и сказала, что приходится плясать под чью-то дудку?
— О, не обращай внимания, — сказала Сара. — Я немного забылась.
— Я вовсе не считаю, что твои глаза посажены слишком широко, — успокоил ее Том. — Вот у Поузи Таттл — у той глаза находятся по разные стороны головы, и она видит ими разные вещи, как ящерица.
Сара свернула с Калле Берлинштрассе на Эджуотер-трейл, и тут они увидели едущего им навстречу доктора Бонавентуре Милтона.
— Сара, Том! — воскликнул он. — Остановитесь! Я хочу вам кое-что сказать.
Сара подъехала к его экипажу. Доктор серьезно взглянул на сидящих в белом «мерседесе» юношу и девушку, затем снял шляпу и вытер платком потный лоб.
— Я должен извиниться перед тобой, Сара, — сказал он. — Сегодня утром я увидел во дворе больницы твоего маленького песика и взял его с собой, собираясь завезти тебе, как только закончу с визитами. Однако этот маленький бандит удрал от меня где-то. Впрочем, я не сомневаюсь, что он вернется домой, как только проголодается.
— Не волнуйтесь, — сказала Сара. — Бинго был с нами почти весь день.
Услышав свое имя, Бинго встрепенулся между сиденьями и залаял на доктора. Пони, испугавшись, дернулся в сторону.
— Что ж, — сказал доктор Милтон. — Ммм... ууу... Значит, я ошибся. Хм-м-м...
— Но это так мило с вашей стороны, что вы беспокоитесь о моем песике, — добавила Сара. — Вы — самый лучший доктор на всем нашем острове.
— А ты прекрасно сегодня выглядишь, моя дорогая, — улыбнувшись, Милтон галантно поклонился Саре.
— О, спасибо за комплимент, доктор.
— Не за что, — Бони снова поднял шляпу и покачал головой, затем натянул вожжи, и поехал в сторону больницы.
— Мне надо домой, — объявила Сара. — К нам скоро придут Редвинги — хотят обсудить с родителями предстоящий полет. Я должна успеть принять ванну. Хочу выглядеть точь-в-точь как на детских фотографиях.
23
— Ты очень молчалив сегодня, — сказал Виктор Пасмор. — Простите, кто-нибудь что-нибудь сказал или мне послышалось? Я ведь сказал только, что «ты очень молчалив сегодня», не так ли? Никто ведь ничего мне не ответил, так что, возможно, мне это только показалось.
Они ели обед, который, ворча и жалуясь на жизнь, приготовил Виктор, и хотя мать Тома не спускалась вниз с тех пор, как он пришел, для нее тоже была поставлена тарелка с какой-то непонятной пищей и гарниром из переваренных овощей. Крики и шум, доносящиеся из телевизора, заглушали звуки музыки, звучащей в спальне Глории.
— Да ты всегда молчишь, черт возьми, — снова заговорил Виктор. — В этом нет ничего нового. Мне пора бы привыкнуть. Ты говоришь что-то — а твой ребенок спокойно продолжает возить пищу по тарелке.
— Извини, — сказал Том.
— Боже правый! Он подал признаки жизни! — Виктор печально покачал головой. — Наверное, мне это снится. Как ты думаешь, твоя мать спустится поесть? или так и будет сидеть у себя и слушать «Голубую розу»?
— "Голубую розу"?
— Ты хочешь сказать, что впервые слышишь это название? Твоя старуха крутит эту чертовщину по сто раз на дню, думаю, она давно уже не разбирает мелодии, просто...
— "Голубая роза" — название пластинки?
— "Голубая роза" — название пластинки? — жеманно передразнил сына Виктор. — Да, это название пластинки. Знаменитый диск Гленроя Брейкстоуна, который предпочитает слушать твоя мать, вместо того чтобы спуститься и съесть обед, который я приготовил. Это тоже в порядке вещей, как и то, что ты сидишь напротив и смотришь в сторону, когда я спрашиваю, где ты болтался целый день.
