Гарольд Роббинс - Бетси
— Я не знаю, где он, — ответил Уоррен. — Не видел его две последние недели. А вы?
Лорен бросил на него сердитый взгляд. Уоррен прекрасно знал, что со дня ссоры он с сыном не виделся.
— Подготовьте письмо, я его подпишу.
— У вас нет такого права, — спокойно заявил Уоррен. — Компания может понести большие убытки, если банки лопнут.
— Но я полагаю, нет закона, запрещающего мне гарантировать оплату этих чеков персонально?
— Ваши личные дела, разумеется, не имеют никакого отношения к компании.
— Вот и подготовьте мне на подпись соответствующее письмо.
— Как вам будет угодно. Что-нибудь еще?
— Да. Сообщите нашим работникам, что в следующий платежный день они получат зарплату наличными.
— Я это сделаю. Но могу представить себе, что произойдет, если денег не будет.
— Это уже мои трудности, — ответил Лорен. — Можете идти.
Они молчали, пока за Уорреном не закрылась дверь.
Потом Эджертон повернулся к Лорену.
— Где вы достанете денег?
— Что-нибудь придумаю, — он глянул на закрытую дверь. — Какие последние известия от Дункана?
— Работы идут полным ходом. Не далее чем через месяц новые машины сойдут с конвейера.
— Хорошо. То есть мы вдвое сократили срок, запланированный Чарли Соренсеном у «Форда» на запуск новой модели. Шесть недель вместо девяноста дней, — он взял сигарету. — Как ты думаешь, он что-то знает?
— С его шпионской системой? — и Эджертон сам ответил на свой вопрос:
— Наверняка.
— Но они ничего не предпринимают. Чего они, по-твоему, ждут?
— Видите ли, сейчас они мало что могут сделать. Закрытие банков сыграло нам на руку. Банкиры заняты собственными проблемами, им сейчас не до нас. И до заседания совета директоров еще больше недели.
Лорен на мгновение задумался.
— Найдите Дункана и скажите ему: я хочу, чтобы первая машина сошла с конвейера через неделю, и мне все равно, как он этого добьется. Первая машина должна сойти с конвейера до заседания совета директоров.
— Нам придется приостановить работы по изготовлению автомобильных корпусов для «Форда», — заметил Эджертон.
— Так приостановите.
— Беннетт разозлится. Он может подать на нас в суд.
— Не подаст, — покачал головой Лорен. — Я все улажу с Эдзелем и Чарли Соренсеном, — он помолчал. — Слушай, а нет ли связи между Беннеттом и Уорреном?
— Я знаю, что они добрые друзья. Уоррен только что построил дом в Грос-Пойнт по соседству с Беннеттом.
Лорен посмотрел на него.
— Как я понимаю, все закупки идут теперь через Уоррена?
— Идея эта неплохая. Централизованный контроль.
Мы теперь покупаем дешевле, чем раньше, когда этим занималось каждое отделение в отдельности.
— Идею я не оспариваю. Лишь полагаю, что есть смысл повнимательнее присмотреться к этим закупкам.
Эджертон улыбнулся.
— Нет возражений.
— А ты можешь сделать это так, чтобы он ничего не заподозрил?
— Пожалуй, да. В этот месяц мы обычно проводим годовую ревизию. Я лишь попрошу парней уделить несколько лишних минут закупочным контрактам.
— И держи меня в курсе, — Лорен встал.
Поднялся и Эджертон. Посмотрел на Лорена.
— Мистер Хардеман…
— Да, Уолт?
— Я рад, что вы вернулись.
— Дедушка! Дедушка! — приветствовали его голоса детей, едва он переступил порог.
Лорен широко раскинул руки, привлек к себе подбежавших Энн и Лорена Третьего. Чмокнул в щечку сначала девочку, потом мальчика.
— Как ты себя вел сегодня? — спросил он внука.
— Сегодня он вел себя хорошо, — ответила трехлетняя Энн. — За весь день он ударил меня только один раз.
— Один раз? — Лорен притворно ужаснулся. — Почему ты это сделал?
— Я заслужила, — пришла на помощь Энн. — Я ударила его первой.
— Помните установленные мною правила, — сурово продолжил Лорен. — Никаких драк.
— Мы стараемся, дедушка, — ответил маленький мальчик. — Но иногда забываем.
— Не забывайте.
— Поиграем в лошадку! Поиграем в лошадку! — закричала Энн.
— Да! В лошадку! — вторил ей Лорен Третий.
Лорен отпустил детей, опустился на руки и колени.
Мальчик и девочка взобрались ему на спину. Энн — впереди, вцепившись руками в волосы, Лорен Третий — сзади, ухватившись за ремень.
— Поехали! Поехали! — завопил мальчишка, хлопая Лорена по заду.
— Быстрее! Быстрее! — подгоняла его Энн.
И Лорен повез их в библиотеку. Остановила его пара ног в шелковых чулках и в туфельках на высоком каблуке. Лорен поднял голову.
— Чем вы тут занимаетесь? — строго спросила Салли.
— Разве ты не видишь? Экспресс тронулся в путь, — и Лорен быстро-быстро вбежал комнату, вновь остановившись перед Салли.
— Ладно, дети. На сегодня достаточно. Вы утомили дедушку. И вам пора обедать.
— Мы хотим играть! — завопил Лорен Третий.
— Ваш дедушка устал. Он работал целый день, — Салли сняла сына со спины деда. Энн сама соскользнула на пол. — А теперь поцелуйте дедушку и идите обедать.
— А мы сможем поиграть после обеда? — спросила Энн.
— Нет, после обеда вы пойдете спать. Но если вы будете хорошо кушать, дедушка поднимется к вам и расскажет на ночь сказку.
— Расскажешь, дедушка? — спросил Лорен Третий.
— Обязательно, — Лорен поднялся.
Дети побежали в столовую, а взрослые подошли к бару.
— Тебе виски со льдом? — спросила Салли.
Лорен кивнул.
Она дала ему бокал с позвякивающими о стекло кубиками.
Лорен не отрывал взгляда от ее лица.
— Я всегда говорил, что этому дому необходима женская рука.
Салли молча взглянула на него, повернулась к бару, налила виски и себе.
— Сегодня мне звонил Младший.
— И что? — безучастно спросил он.
— Он хочет, чтобы я вернулась домой. Обещает приехать, как только я это сделаю.
Лорен пригубил виски.
— Я ответила, что никогда не вернусь, — добавила Салли.
— И что за этим последовало?
— Он наговорил мне кучу гадостей.
— Каких же?
— Что он, мол, знает, чем мы тут занимаемся, и нам никого не удастся обмануть. У него есть доказательства того, что мы спим вместе, и он без колебаний представит их суду, чтобы отнять у меня детей.
Лорен покачал головой.
— Ненависть совершенно ослепила его, — продолжила Салли.
Лорен посмотрел на нее.
— И что ты намерена предпринять?
— Я не могу оставаться здесь. Незачем втягивать тебя в эту грязь. Я собираюсь переехать в Англию.
— Получив развод?
— Да. Если он согласится, я смогу поехать в Рено.
— А потом?
— Переберусь в Англию с детьми. Школы там хорошие. А люди говорят на том же языке.
Помолчав, Лорен опустил бокал.
— Младший говорил, когда вернется?
— На следующей неделе. Он собирается присутствовать на заседании совета директоров.
Одно к одному. Вот и причина того, что Уоррен затаился. Они не мешают ему рыть собственную могилу. Лорен встал.
— Тебе нет нужды уезжать, и ты это знаешь. Ты можешь остаться в особняке Хардеманов. Дети тут счастливы, а на него мне плевать.
Салли заглянула ему в глаза.
— Дети счастливы, как никогда. За эти две недели ты провел с ними больше времени, чем их отец — с рожденья. Но по отношению к тебе это будет несправедливо.
У тебя и так хватает забот.
— Подумай об этом. Не торопись принимать окончательное решение.
Салли кивнула.
— Поднимусь наверх и полежу перед обедом. Позови меня, когда он будет готов, — сказал Лорен.
— Опять болит голова?
Лорен кивнул.
— Принести тебе аспирин?
— Нет. На сегодня таблеток хватит. Попробую обойтись без них. После отдыха мне полегчает.
Под ее взглядом он вышел из библиотеки. Она услышала, как заскрипели ступени под его ногами. Упала в кресло. На глазах выступили слезы. Это несправедливо.
Несправедливо.
Неожиданная мысль пронзила ее. Она взбежала по лестнице, без стука вошла в его спальню. Лорен как раз выходил из ванной в расстегнутой рубашке. Недоуменно посмотрел на Салли.
— Я не подумала о тебе. И о том, что ты хочешь.
Лорен промолчал.
— Я вернусь к нему, если ты полагаешь, что так для тебя будет легче.
Он глубоко вздохнул, протянул к ней руки. Она упала к нему в объятья, прижалась щекой к его широкой груди.
— Я хочу, чтобы ты навсегда осталась здесь.
Глава 11
— Мистер Хардеман, звонят из Белого дома, — Мелани внезапно осипла.
Лорен нажал клавишу аппарата внутренней связи.
— Мистер Хардеман? — спросил мужской голос.
— Слушаю.
— С вами будет говорить президент Соединенных Штатов. Одну секунду, — в трубке что-то щелкнуло.
— Мистер Хардеман? — ошибиться невозможно. Он много раз слышал этот голос по радио.
— Да, мистер президент.
— Я очень сожалею, что нам не доводилось встречаться, но хочу, чтобы вы знали, что я очень благодарен вам за щедрый взнос в фонд предвыборной кампании демократической партии.
