Сергей Разбоев - Воспитанник Шао.Том 2.Книга судьбы
— Дина, старайся не стоять у этой двери. Проходи всегда немного дальше. Не давай противнику возможность догадаться, где может быть раненый.
— А разве опасно, что мы на корабле? — девушка зарделась легким румянцем, но страха в ее мягком взгляде не было.
— Не знаю. Но опасаться и предохраняться всегда нужно.
Дина смиренно улыбнулась.
— Это женщинам нужно предохраняться.
Но Русу такие смысловые тонкости, тем более на испанском, были не под силу и он вполне серьезно предупредил:
— Кроме нас самих никто нас не убережет.
— Так можно говорить?
— А разве я не так что сказал?
Дина махнула рукой, показывая, что эту тему Русу не осилить.
Но монах больше ничего и не хотел спрашивать. Дойдя до конца коридора, они развернулись в обратную сторону. Из угловой каюты вышли две роскошно одетые женщины. Что-то друг другу весело щебеча, грациозно проплыли мимо молодых. Рус не заметил, как Дина с восхищением смотрела на их наряды. Она глубоко обреченно вздохнула.
Рус молчал, думал свое. Молчала и Дина. Наконец девушка, видно пересилив себя, робко спросила:
— А мы пойдем в ресторан?
— Может быть и придется зайти. Надо запомнить пассажиров с нашей палубы, с других.
— А мне нечего одеть в ресторан.
Рус совсем непонимающе пожал плечами.
— А нам это и не надо.
Но Дина хоть и было еще четырнадцатилетним подростком, но женское начало в ней уже сидело крепко и взросло.
— На таком большом корабле должен быть магазин.
Рус долго медленно шел вперед, потом посмотрел на нее, кивнул в знак того, что понял, чего девушка хочет от него.
С лестничного трапа торопливо спустился и направился к ним очень по-светски одетый, лысый худощавый сеньор. Очень небольшого росточка, отчего часто семенил ножками при ходьбе. Он сверхучтиво, если не сказать, лебезиво, подобострастно кланяясь, подошел и слащаво залепетал:
— Уважаемый сеньор, покорнейше прошу извинить меня за вторжение в вашу мирную прогулку, бестактность по отношению к молодой сеньорите.
Прошу вас уделить несколько минут моей просьбе.
Глаза Руса стали твердыми: он кивнул, соглашаясь поговорить с неизвестным.
— Милейшую сеньориту не затруднит, если она оставит нас всего лишь на несколько минут.
— Не затруднит, — утвердительно ответил монах. — Сеньорита, — официально сухо обратился он к Дине, — прошу вас пройти на верхнюю палубу. Мы с учтивым сеньором побеседуем и догоним вас. Лысый очень галантно поклонился девушке, вежливо давая понять смущенной улыбкой, что бы она не обижалась. Дина поджала губы, но быстро развернулась и ушла. Она заметила знак, поданный Русом: чтобы все делалось без оговорок.
— Уважаемый сеньор, — так же слащаво и преданно улыбаясь, продолжил лысый. — Мне очень неудобно вас просить, но я оказался я в таком дурацком положении, что только вы, наверное, в силах мне помочь.
Он елейно смотрел на Руса, но тот молчал, ожидая продолжения просьбы.
— Понимаете, моя дама в последний момент предложила мне совершить на пароходе медовый круиз в Южную Африку. Она так обожает этот чудный край, экзотику, романтику, впечатления. А я дурень, сумел уговорить владельца корабля только на каюты первого класса. Люксы уже были распроданы, и он никак не смог войти в мое отчаянное положение и помочь. Понимаете, я очень богатый человек, в полном отчаянии и мужском позоре. Я обещаю даме золотые горы, роскошь, все мыслимые и немыслимые удовольствия, а располагаю ее в захудалом номере, не соответствующим ни моему реноме, ни красоте и знатности моей обожаемой сеньоры. Она уже смотрит на меня, как на прокаженного. Не разговаривает с минуты переступания порога каюты. Я в дураках. Я в страшном отчаянии. Прошу вас войти в мое положение. Я очень хорошо заплачу: и за номер, и за моральные неувязки и еще сверху двадцать тысяч долларов. Соглашайтесь, милейший сеньор, с моим предложением.
Они медленно шли по коридору в направлении к каютам раненого и смежных кают, которые забронировал Рус. В одной из них он расположился сам. Монах уже серьезно подозревал лысого, прикидывал, обдумывал, как начать. Вежливо показал на дверь номера.
— Сеньор, я ничего не имею против. Пожалуйста, осмотрите каюту, может быть она вам не понравится.
— Ну что вы, любезнейший, эти каюты трехкомнатные. Я их прекрасно знаю. Не раз путешествовал. Моя любимая сеньора будет в величайшем восторге.
Рус открыл номер. Они вошли. Лысый добросовестно разыгрывал роль богатого неудачника. Но недолго. Как только он оказался на секунду спиной к монаху, резкий и твердый кулак жестоко опустился на незадачливую голову посетителя. Он плашмя упал, не издав ничего спасительного для своей души. Рус быстро вывернул его карманы.
Небольшой пистолет, толстая пачка долларов, билет на корабль, визитка в номер. Это самое главное. "Третья палуба-первого класса, седьмая каюта".
"Прекрасно, господин Казанова, — удовлетворенно подумал Рус.
Прочитал в его паспорте: — Генрих фон Либе. — Ну и бог с тобой, дорогой фон. Ты первый на этом корабле, цели которого не соотносятся с назначением лайнера. Пистолеты и любовь далеко полярные вещи.
Ясно, что этот первый, обратившийся к нему, подбирал номер поближе к раненому. Значит самого Руса противник еще не знает. Монах передавил горло оглушенному.
Медлить нельзя — Рус взял пистолет с глушителем, закрыл номер на ключ и быстро пошел на третью палубу.
Постучал. Дверь открыл прыщавый верзила с наглыми глазами и почему-то с большим гаечным ключам в руке.
— Тебе чего?
— Там ваш приятель, Генрих, просил, чтобы вы подошли к нему в пятый номер, принесли еще денег, — сказал Рус, прислушиваясь к голосам внутри каюты. Там работал телевизор, и, похоже, играли в карты.
Длинный был уже под хорошим хмельком: смерил монаха изучающим взглядом.
— Что-то не нравишься ты мне, пацан, проваливай, а то зашибу ключом ненароком…
Рус не позволил ему дальше хамить. Стволом пистолета сильно ткнул ему в живот. Подхватил мгновенно обмякшее тело, подставил ногу под падающий гаечный ключ. Опустил на пол. Впрыгнул в номер.
Трое сидели за столом даже не прислушиваясь к разговору в дверях.
Потягивали пивко, скучающе взирали на телевизор, играли в карты. Три быстрых щелчка не позволили им даже предположить, что кто-то в них может стрелять. Добил верзилу. Закрыл дверь. Также быстро вывернул карманы лежащих. Пистолеты, доллары, визитки. В чемоданах два автомата, патроны, гранаты, динамит. Рус на мгновение задумался: сколько их здесь, если столько и такое оружие на корабле. Таким количеством динамита не только каюту, весь корабль на дно пустить можно. Посмотрел в иллюминатор: было уже темно. С верхней палубы доносилась веселая мелодия. Вспомнил про Дину. Надо подняться наверх, провести девушку в номер. Заказать ужин в каюту. А тела он выкинет в море ночью. Долларов при немцах оказалось более сорока тысяч. Монах даже удивился такому количеству. Этих денег хватит теперь и на лечение Сен Ю, на оплату корабельного врача, и на билеты до самого Бомбея. И Дина сможет удовлетворить себя в нарядах: немного, но все же.
Он осторожно вышел из комнаты. Закрыл ее на ключ. Приклинил немного дверь. Побежал на верхнюю палубу. Пока все складывается удачно. Даже слишком, — холодно отмеривал сделанное Рус. Враг раскрылся первым, первым и погиб. Что же дальше? Чем обернется пропажа людей. У Сен Ю сильные ангелы хранители, удовлетворенно подумал Рус, вспомнив набожность Дины.
— Почему так долго? — встревоженно спросила девушка.
— Назойливый какой-то попался. Так в душу влез со своими просьбами, что еле отвязался.
— А что он хотел?
— Что бы я перепродал ему свой номер.
— Один номер у нас лишний. Можно было продать. А за эти деньги я себе чего-нибудь купила.
Рус отсчитал ей тысячу.
— Это презент от того американца, который хороший, — стараясь оставаться спокойным, ответил монах, — не трать только зря деньги.
Глава вторая
Искривленное в бешенстве лицо Бормана не давало никаких поводов для шуток или оговорок. Все придавленно молчали: а он, брызжа озлобленно слюной, и матерщинно ругался, и старчески картавил, выплескивая из себя всю черную энергию, накопившуюся от последних трагических новостей.
— Хмыри зажравшиеся! Вонючая гадость третьего Рейха. Скорцени, ты из толкового диверсанта превратился в отвратительного пьяницу и пустого болтуна. Геббельс тоже был таким внешне эффектным, но внутренне гнилым. Неужели мы постоянно обречены на вечный проигрыш? — Борман в доблестной ярости вскинул кверху скрюченные пальцы. — Опять около сотни человек потеряно. Кто поставит на ноги тех, кто выжил после ваших авантюрных мероприятий? Что сделано? Ничего. Где ваши победные реляции, положительные итоги? Пива, шнапса выпито бочки.
