Женщины - Зинаида Гаврилова
Анна Павловна еле оторвалась от происходящих событий во дворе и выбежала с балкона. Побежала в комнату сына.
– Саша, Саша! Слышишь меня?! Что произошло! – Анна Павловна рывком открыла дверь. Сын, не отводя взгляда от телевизора – смотрел очередной боевик – сделал большой глоток пива из кружки, которая уютно примостилась прямо на животе, и произнёс:
– Что?
– Светка только что гуляла на своей свадьбе и, кажись, тут же померла. Прямо на улице!
– Какая ещё Светка? Где умерла? – взгляд наконец перешёл на мать.
– Какая-какая! – передразнила мать. – Твоя Светка. Любовь несбывшаяся. Лежит вон теперь рядом с подъездом, пока ты тут пиво попиваешь.
– Как? Да ну тебя! Бред! – сын попытался сделать безразличное лицо. Но встал, подошёл к матери вплотную. – Врёшь?!
– Иди сам посмотри!
Сын животом отодвинул мать с прохода и прошёл на балкон. Женщина за ним.
Приехала полиция и скорая. Толпа во дворе увеличилась в несколько раз. Но гости со свадьбы были по-прежнему легко различимы. Нарядная одежда, причёски и макияж у женщин и дорогие костюмы у мужчин – выделяли их на фоне зевак-соседей, выбежавших в чём были на звуки происшествия. «Да! Новости у нас быстро распространяются по всем квартирам!», – произнесла вслух Анна Павловна. Сын никак не отреагировал на слова матери. Он смотрел в одну белую неподвижную точку во дворе. А мать принялась в деталях описывать события сегодняшнего утра и дня.
Анна Павловна всё рассказывала и рассказывала. На словах «упала на землю как подкошенная» она внимательно посмотрела на сына. Пухлое лицо его не выражало никаких эмоций. Только большой нос заострился, да подбородок как будто выдвинулся сильно вперёд. Все черты лица оставались неподвижными, словно не было в них жизни совсем, словно слеплены они были из воска, лишь отцовский кадык ходил ходуном – только в нём и оставалась жизнь. «Интересно, о чём он думает? Горюет ли по любви своей? Или злорадствует – так не доставайся же ты никому?», – думала Анна Павловна.
Сын ещё постоял немного на балконе. Когда тело Светки накрыли чем-то тёмным и с балкона казалось тяжёлым, он молча развернулся и вышел. Мать догнала его уже в коридоре.
– Что делать собрался? – обеспокоенно спросила она.
– За пивом схожу. Закончилось! – произнес сын и хлопнул дверью.
Анна Павловна осталась одна. Что поделаешь… Сын давно стал её болью, злостью, страданием.
Анька научилась прятать синяки и ссадины под толстенным слоем пудры, ну и само собой под одеждой. Не всегда, конечно удавалось скрыть все следы ночных развлечений мужа, но большинство знакомых к таким вещам относились с будничным пониманием. Кому из женщин не доставалось от отцов или мужей, братьев или парней в маленьком городке. Мать, видя дочь в таком состоянии, молча плакала. От отца старались всё скрыть. Иногда мама не выдерживала и принималась упрашивать: «Уходи! Беги! Убьёт тебя когда-нибудь. Калекой сделает». Аня отмахивалась: «Не даст! Не пустит! Найдёт! Главное, чтобы папа ни о чём не догадывался!». Мама в ответ молчала. Но обе чувствовали, что отец тяжело страдает и переживает. Да и внешне стало заметно, как глава семьи сильно изменился со дня свадьбы – постарел, что ли, исхудал. Зато отношения Ани с родителями стали намного глубже и сердечнее, чем были до замужества. Родители остались, пожалуй, единственными людьми в жизни, от которых она получала душевное тепло, заботу и любовь.
Как-то после очередного ночного кошмара, Аня не выдержала и направилась в милицию. Безучастный дежурный выслушал, удивился по каким причинам бабы бегают в отделение и направил в соседнюю комнату писать заявление. Дверь нужного кабинета была приоткрыта. Сильно пахло табаком и мужским потом, грязным бельём. В тесной комнатушке сидело двое – молодой, ещё безусый, с большими по-детски распахнутыми глазами. Второй… И тут Аня невольно сделала два шага назад. Второго она сразу узнала. Он был на их свадьбе, много пил и пару раз лез обниматься к Алексею. Потом милиционер приходил к ним домой. Муж тогда выходил во двор. Как догадалась Аня, чтобы она ничего не слышала. Мужчины долго разговаривали, курили, жали друг другу руки. Аня ещё раз взглянула на знакомого милиционера, развернулась и тихо, чтобы её никто не услышал, направилась к выходу.
– Что ты так быстро? Решила не писать заявление? – захохотал дежурный. – Правильно! Бьёт – значит любит.
Аня молча прошла мимо.
– Стерпится – слюбится! – уже вдогонку донёсся весёлый голос дежурного.
На улице Аня задышала полной грудью. Она посмотрела вокруг. От здания милиции расходилось три дороги. Одна, как помнила Аня, шла к автовокзалу. Вторая – проходила рядом с родительским домом. А третья упиралась в их с Алексеем двор. «Забавно! Три дороги – три жизни. Вроде выбор есть, а на самом деле, его нет. Лишь мираж другой жизни», – подумала Аня и повернула на третью дорогу.
Аня забеременела. Любви больше в семье не стало, но появилось пуще страхов и тревог. Аня понимала, что теперь она не одна – надо будет суметь защитить не только себя, но и ребёнка. Алексей как будто был рад. Улыбался, болтал много, мечтал о том, какой сын-богатырь у него родится. Жену больше не трогал.
Когда Анька была на шестом месяце беременности, к ним в дом пришёл тот милиционер. Алексей долго с ним разговаривал во дворе, потом зашёл в дом, взял какие-то вещи и буркнул: «Пару дней меня не будет. Никому ничего не говори!». Вернулся спустя неделю. Пьяный и злой. Набросился на Аньку. Ох, досталось ей в ту ночь. К утру разболелся живот, потекла кровь. Шатаясь, задыхаясь от боли, она добралась до соседнего дома. Знакомый мужичок отвёз в больницу. Там она провела больше месяца. К удивлению самих врачей, Аня выжила. Беременность тоже сохранили. Когда же её выписали, возле больницы ждали только отец и мать. Родители одолжили у кого-то машину. Аккуратно усадили дочь и повезли к себе домой. Аня попыталась сопротивляться:
– Надо мне домой. Злиться будет.
– Больше не позволю! – просипел отец.
Мама положила руку Ане на колено, другой рукой обняла за голову и прошептала:
– Не переживай! Не надо! Ты должна беречь себя и ребёнка.
В родительском доме Аня только скинула обувь и верхнюю одежду, упала на кровать, свернулась калачиком, насколько позволял живот, и провалилась в сон. Она не почувствовала, как отец поцеловал в лоб, как мама
