Джон Фаррис - Похитители
Кэрол Уоттерсон боялась, потому что не понимала Большого Джима. Не понимала его чересчур тонкий юмор, не понимала его загадочные скульптуры, но больше всего не понимала его женитьбу. У нее не раз возникал вопрос: а не является ли Большой Джим потенциальным убийцей? Крошка протестовала и протестовала… но не слишком ли рьяно она протестовала? Кэрол задумалась над поведением толстухи и пришла к выводу, что если в конце концов они решили убить ее, то не посвятили Крошку в свои планы. Она относилась к числу людей, которые не могли хранить тайны.
* * *У Кэрол Уоттерсон раскалывалась голова и слабо болело горло, ее подташнивало от недостатка сна и дурных предчувствий, но она решила во что бы то ни стало не отпускать Крошку и любой ценой выведать правду.
— Крошка, после того, как вы меня отпустите, мне ведь придется рассказать полиции все, что я знаю о тебе и Джиме с Туро.
— Конечно, — беззаботно кивнула толстуха. — Мы это знаем, Кэрол. Все в порядке, пусть это тебя не беспокоит.
— Что же тут в порядке? — стояла на своем Кэрол Уоттерсон, говоря с величественной спиной Барбары Хендершолт. — Неужели вы надеетесь, будто полиция не сумеет найти вас?
— Не только надеемся, но и уверены, что полиция не найдет нас.
— Как ты можешь быть так уверена? Крошка, ты никогда не задумывалась о том, что случится после того, как тебя поймают? Тебе придется провести остаток своих дней в тюрьме. — Крошка стояла у окна, сложив руки, и продолжала любоваться рощей и постепенно светлеющими вдали холмами. — Разве ты не знаешь, что такое тюрьма? Мне довелось побывать в одной женской тюрьме, когда мы проходили курс по криминалистике. Это было…
— В женской тюрьме полно лесбиянок, — прервала ее Крошка. — Я знаю это. Можешь не объяснять мне, что такое тюрьма. Моя мать работала надзирательницей в женской тюрьме. Заключенные однажды поймали ее в прачечной. Это были четыре лесбиянки. Они не убили ее, но для нее было бы лучше, если бы убили. После того случая мать начала пить. Она прожила примерно год и в конце концов умерла. После того, что с ней сделали те грязные суки, она не хотела жить.
Крошка отвернулась от окна и вернулась к Кэрол, опрятная белокурая девушка с грубым толстым телом, вызванным, наверное, какими-то нарушениями в работе желез внутренней секреции. Что могла для нее означать тюрьма, может, не совсем справедливо подумала Кэрол? Крошка улыбалась улыбкой, полной ненаправленной ни на кого конкретно ненависти. Такую улыбку Кэрол видела у нее впервые.
— Я не позволю какой-нибудь старой лесбиянке даже пальцем дотронуться до себя! — горячо поклялась Барбара Хендершолт. — Я скорее убью себя… Если нас поймают… что абсолютно невозможно, так как в нашем плане нет ни одного изъяна… тогда мы примем цианид. У нас у всех есть капсулы с цианидом.
— Цианид? — в ужасе повторила Кэрол. Эта отчаянная решимость многое ей объяснила. Сейчас ее собственное положение стало для нее более ясным, судьба показалась очевидной. — О, Господи, неужели ты могла…
— Это просто часть плана, — скучным голосом объяснила Крошка. — Мы предусмотрели все… Послушай, Кэрол, лучше я помогу тебе сейчас переодеться. У меня страшно много работы внизу.
— Хорошо, — оцепенело кивнула Кэрол Уоттерсон.
Она расстегнула «ливайз», сняла их, спустила нейлоновые трусики к лодыжкам и вышла из них. Сейчас от талии до пяток она была голой. Барбара Хендершолт, как обычно, смотрела в другую сторону. Кэрол надела приготовленную одежду, а толстуха опустилась на колени, чтобы снова закрепить цепь на лодыжках. Она покраснела от усилия и с трудом встала с помощью Кэрол. Потом Барбара расстегнула пряжки и сняла с пленницы велосипедный пояс. Кэрол потерла натертые живот и ребра и задышала как можно глубже, стараясь, чтобы не закружилась голова.
Крошка отомкнула наручники и спрятала ключ в карман рубашки. Кэрол сняла рубашку и лифчик, которые были на ней, и надела чистую рубашку. Закончив переодеваться, она села на кровать и втерла смягчающий крем в нежную кожу на запястьях.
— Тот безупречный план, о котором ты говорила… Его придумал Джим?
Барбара Хендершолт собирала в наволочку грязное белье.
— В его разработке пришлось участвовать нам всем, — ответила она. — Вернее, всем, кроме меня. Но в общем ты права, самые дельные предложения внес Джим… Пожалуй, я заберу и эти простыни, Кэрол.
— Давай я тебе помогу.
— Нет, нет. Послушай, девочка, покури спокойно в свое удовольствие.
Кэрол стояла в стороне, пока Крошка снимала с постели грязное белье.
— Как ты могла связаться с таким человеком, как Джим?
— Что ты хочешь этим сказать? — мгновенно насторожилась Барбара, и ее глаза стали холодными, как лед.
— Он…
— Джим замечательный человек. Ты его просто не знаешь. Он застенчивый парень и большую часть времени молчит. Я не связывалась с ним, как ты выразилась. Я замужем за ним. Замужем.
— Я не…
Крошка бросила на нее взгляд, полный презрения.
— Ты думаешь так же, как все остальные… Как я могла заарканить Джима? Как мне удается удерживать его? Очень просто! Я делаю то же самое, что делаешь ты, когда хочешь заарканить мужчину. Размеры моей задницы еще ничего не значат.
— Крошка, ты не должна оправды…
Толстуха достала из шкафа свежее постельное белье и с грохотом закрыла его.
— Я сделаю все, что он мне скажет. Я сделаю все, что он захочет. Ему не приходится повторять дважды, когда ему что-то нужно. — Она замолчала, чтобы перевести дух, и расправила плечи, хватая ртом воздух. — Наверное, ты думаешь, будто у Джима что-то не в порядке. Ну что-то с головой или еще что-нибудь в этом же духе, раз он захотел жениться на мне. Если хочешь знать, я хорошая домохозяйка и прекрасно готовлю. А красавицы нередко оказываются самыми настоящими свиньями. Можешь не возражать, я перевидала достаточно таких, как ты, девчонок, и знаю, о чем говорю.
— Пожалуйста, не сердись на меня, Крошка!
— Вовсе не обязательно быть сумасшедшим или кретином, чтобы жениться на толстой девушке. — Барбара замолчала, сильно покраснела и добавила с очаровательной бесстыдной улыбкой: — Правда, полнота помогает, когда у мужика длинный член.
— Крошка!..
Толстуха бросилась к кровати, держа в руках кучу белья.
— Я еще должна заправить постель. У меня внизу миллион дел… Послушай, если тебе хочется думать, будто мы шайка ненормальных уголовников, пожалуйста! Думай о нас, что хочешь. Но мы самые нормальные люди. Мы такие же, как все остальные. Просто мы относимся к ответственности, которая лежит на человечестве, немного серьезнее, чем большинство людей.
— Крошка, отпусти меня! Отпусти сегодня… прямо сейчас! Клянусь, я ничего не расскажу фараонам. Сочиню, будто просто захотела на время исчезнуть и поэтому подстроила…
— Ну-ка хватит, Кэрол! — почти грубо оборвала ее Барбара Хендершолт. Она заправила простыни с одной стороны кровати, перешла на другую и сейчас стояла, уперев руки в бока и тяжело дыша.
— Я здесь с ума сойду! — закричала Кэрол, и Крошка бросила на нее испуганный и встревоженный взгляд.
— Эй, шшшш… не кричи. Ты же знаешь, чем могут закончиться крики, — предупредила она.
— Клянусь! — простонала Кэрол вне себя от горя. — Я никогда не скажу ни слова о…
— Слишком поздно, — прошептала толстуха и нахмурилась. Потом нагнулась и закончила заправлять постель.
Кэрол вздрогнула и вопросительно посмотрела на свою тюремщицу.
— Что слишком поздно?
Крошка взбила подушку и положила ее на кровать.
— Вот черт! — пробурчала она с таким видом, словно временами могла сердиться сама на себя или на не зависящие от нее обстоятельства. — Кэрол, в последний раз тебе объясняю: тебе придется провести с нами… еще несколько дней. Для этого существует веская причина. Сейчас возник перебор с Кэрол Уоттерсон… Если больше не хочешь кофе, я унесу поднос. На обед будет вкусный чанбуктанг. Правда, у меня нет морского уха, так что чанбуктанг будет не совсем настоящим. Но если тебе больше хочется, я могу сделать…
Крошка бросила на Кэрол взгляд украдкой, увидела у нее на лице тревогу и беспокойно вздохнула.
— Твою роль сыграла другая девушка, — объяснила она с таким видом, будто открывала и так слишком много. Потом направилась к подносу с остатками завтрака, но Кэрол, звеня цепью, преградила ей путь. — Ну, Кэрол, — взмолилась Барбара Хендершолт. — Это тоже часть плана, очень важная часть, и я ни в коем случае не должна больше тебе ничего говорить.
— Скажешь, Крошка! — таинственно произнесла Кэрол Уоттерсон.
— Не могу, хоть убей! — решительно покачала головой толстуха и попятилась назад.
— Мне кажется, что ты лжешь. Я и не знала, что ты можешь быть такой противной!
— Я не противная! — обиженно запротестовала Барбара Хендершолт.
