Патрик Бовен - Цирк монстров
Последовала долгая пауза, на протяжении которой я почти физически чувствовал петлю, затягивающуюся у меня на шее. Затем Кэмерон взглянул на меня, перевел взгляд на своего шефа и произнес:
— Вы все сказали? Теперь позвольте мне. — И, положив на стол новый листок, объявил: — Документ номер пять: Джорди Лански.
Я узнал распечатку, которую он уже показывал мне раньше.
— Эксперты обнаружили отпечатки его пальцев в клинике Беккера, — сообщил Кэм. — Они загрузили их в программу IAFIS, и она выдала результат: тип, доставивший в клинику посылку с крысами, это Джорди Лански, сбежавший из тюрьмы серийный маньяк-убийца. То есть это явно не тот человек, которому вздумалось просто сыграть с Беккером злую шутку, как вы говорите.
Гарнер смотрел на этот листок с таким видом, словно ему самому прислали посылку с мертвыми крысами.
— Поэтому как минимум стоит сказать, — заметил мой друг, — что наши сведения по этому делу на данный момент неполны.
Гарнер поднял голову.
Кэмерон спокойно выдержал его взгляд и продолжил:
— К этому я могу добавить, что Пол не виновен в смерти официанта. На теле убитого не обнаружено никаких следов побоев. Любой судмедэксперт сможет это доказать. Пол убегал от него, поскольку тот избрал его в качестве мишени для стрельбы из револьвера. Я готов засвидетельствовать это под присягой. К тому же баллистическая экспертиза подтвердит, что тот человек стрелял в Пола с твердым намерением его убить. Что касается жалобы нашего друга Барти, короля адвокатуры, вы прекрасно знаете, что ее не примут к рассмотрению из-за отсутствия материальных доказательств, которые в таких случаях всегда требуются. Ну а все то, что вы говорили о постоянном стрессе Пола, о реакциях на это его жены и его коллег, так это чистой воды спекуляция…
Закончив, Коул встал и сделал мне знак последовать его примеру.
— Вы изложили нам свой взгляд на вещи, — прибавил он. — Хотите услышать мой? У вас нет ничего на моего друга, шеф. А теперь мы с ним уходим отсюда.
Гарнер тоже встал, весь красный от гнева.
— Да за кого вы себя принимаете? — прорычал он. — На чьей вы стороне, Коул? Я имею полное право отправить вашего друга за решетку на сорок восемь часов! А вас временно отстранить от должности за нарушение субординации!
— А я могу связаться с представителями массмедиа, — сказал Кэмерон, не повышая голоса. — Как вам такая перспектива? Это же настоящая сенсация: в законопослушного гражданина, врача, стрелял какой-то психопат, а полиция, вместо того чтобы защитить потерпевшего, отправляет его за решетку! Расследование провели спустя рукава, доказательств никаких, к тому же еще временно отстранили от должности инспектора, которому не понравилось такое положение дел. Полная некомпетентность высшего полицейского руководства! Хорошенькая получится статья, а? Прямо на первую полосу «Майами геральд»!
Сейчас Гарнер был похож на вулкан, который прикидывает, начать ли ему извержение или на этот раз все же утихомириться.
— Как минимум у Беккера нужно будет снять отпечатки пальцев, — наконец прохрипел он. — И взять образец ДНК из полости рта. Затем мне понадобятся его показания. И ваши тоже, Коул! Он также должен будет дать подписку о невыезде. Если жалоба на него подтвердится, он будет немедленно передан в руки правосудия! Если он вздумает скрыться, если совершит хоть малейшее правонарушение, обещаю вам, Коул, что ответственным за это я объявлю лично вас. И тогда не сносить вам головы!
— Согласен, — кивнул Коул.
— Я тоже, — добавил я.
Гарнер повернулся ко мне:
— Я назначу подробное расследование. Все наши эксперты сейчас отправлены на место преступления, но в понедельник утром они прибудут в ваш дом.
— Я посоветовал бы тебе их не впускать, — сказал Кэмерон. — Им еще нужно будет получить у судьи разрешение на обыск.
— О, за этим дело не станет, — отозвался Гарнер. — Учитывая те документы, что я вам продемонстрировал…
— Я не собираюсь им препятствовать, — заметил я. — Мне нечего скрывать.
Кэмерон потянул меня за рукав:
— Пошли отсюда, Пол.
Гарнер окликнул нас, когда мы уже ступили на порог. Если бы я не был просто-таки оглушен происходящим, то заметил бы, что начальник полиции явно злоупотребляет этим излюбленным трюком Коломбо.
— Не выезжайте за пределы города, доктор, — произнес он. — Обещаю вам, что мы с вами очень скоро встретимся. Вашему другу удалось обеспечить вам отсрочку на пару дней, и на вашем месте я использовал бы это время для того, чтобы связаться с адвокатом. Самым лучшим из всех, кого вы знаете.
Глава 43
Остаток дня я провел в странно-расслабленном состоянии, как зритель в кинотеатре, рассеянно следящий за действием фильма.
В полицейском участке у меня взяли отпечатки пальцев и мазок с поверхности гортани. Затем я еще раз пересказал мою историю сотруднику полиции, который занес все сведения в компьютер. По совету Кэмерона я не стал упоминать о мобильном телефоне Коша и о других подробностях. Кэмерон пообещал помочь мне найти адвоката. Мы расстались на парковке возле полицейского участка около двух часов ночи, и я вернулся домой, совершенно обессиленный.
Едва войдя в дом, я стянул одежду, разбросав ее по полу, и направился в душ. Грязь Эверглейдс стекала с меня потоками. Чтобы избавиться от нее полностью, понадобился чуть ли не целый флакон яблочного шампуня.
Я чувствовал, что моя ненависть слабеет, по мере того как струи горячей воды хлещут по моему телу, расслабляя напряженные мышцы и успокаивая нервы.
Наконец я вышел из душа, вытерся и внимательно осмотрел недавние порезы. Нужно было еще раз как следует их продезинфицировать. Это я и сделал. Заодно принял двойную дозу антибиотиков и тройную — снотворных.
Потом накинул халат, налил себе вина и стал пить его небольшими глотками, глядя в окно второго этажа на городские огни. Наверняка сейчас в клубах полно людей, они пьют, веселятся и рассказывают друг другу, как прошел день. Что касается меня, я был один в пустом доме.
Я зашел в комнату Билли. На кровати все еще лежала недочитанная книга, замечательная детская история под названием «Небольшая задачка», которую порекомендовала мне одна знакомая. Чтение на ночь было для нас с Билли одним из самых незыблемых и ценных ритуалов, но эту книжку мы так и не успели закончить… Я поставил ее на полку, машинально разгладил покрывало на кровати и прошелся по комнате, подбирая валяющиеся на полу игрушки и возвращая их на стеллаж.
Мне очень не хватало моего сына.
Затем я вернулся в нашу с Клэр спальню. На комоде лежала книга, которую в последнее время читала Клэр. Это был роман французского писателя Мода Майера, которого я не знал. Клэр имела обыкновение подчеркивать понравившиеся ей фразы, а потом зачитывать их мне вслух, чтобы улучшить мое французское произношение. Я очень люблю французский язык, но произношение мне никак не дается, и, когда я пытаюсь повторять слова и фразы за Клэр, мы оба начинаем хохотать.
Мне очень не хватало моей жены.
Я открыл книгу на месте закладки, там, где Клэр остановилась. Новая глава начиналась словами: «Человек — плотоядный хищник. Все остальное — шелуха».
Я положил книгу обратно на комод, вытянулся на кровати и стал смотреть в потолок. Веки постепенно тяжелели, и окружающие предметы, попадавшие в поле зрения, искажались, принимали фантастические очертания магов, колдуний, клоунов, тянущих ко мне скрюченные пальцы… Все эти образы, до поры до времени таящиеся где-то на границе сна и яви, теперь выступили из тени, окружая меня.
На мгновение я стал ребенком, и меня охватил ужас.
Затем мои мускулы расслабились, и я погрузился в темный и глубокий, словно омут, сон без сновидений.
Глава 44
Шон положил горсть овсяных хлопьев на крошечное окно под потолком, сквозь которое просачивался сероватый свет раннего утра, и снова вернулся вглубь своей камеры.
Сегодня было воскресенье. Он провел в этой камере уже четыре дня.
Шон смотрел на единственный источник света — то самое окошко, неровные очертания которого теперь знал наизусть. Вскарабкаться к нему было нелегко. Сначала нужно было придвинуть кровать к наружной стене, потом встать на металлическую раму изголовья, затем подпрыгнуть и уцепиться одной рукой за край проема, а другой — положить на нижнюю часть окошка овсяные хлопья. Затем повторить все в обратном порядке. Желательно без шума.
Поначалу Шон не раз срывался. Но он повторял попытки снова и снова, глупо смеясь после каждого падения, как пьяный.
Он и сам подозревал, что его смех звучит неестественно. И что дело тут в физическом истощении и, может быть, в нервном напряжении этой постоянной борьбы с одолевающим его ужасом, вызванном безнадежностью его положения. Шон не был дураком, он прекрасно отдавал себе в этом отчет. Но теперь ему было на это наплевать. Потому что у него созрел план.
