Дэнни Тоби - Закрытый клуб
— Может, их только три? — с надеждой предположил я.
Не успел я договорить, как послышался скрипучий стон, клацанье, «пуск» — и четвертый чудовищный полумесяц с жутким уханьем начал летать по комнате.
Это сразу рассеяло чары.
Майлс бешено дергал и крутил дверную ручку. Заперто. Он навалился на дверь всем своим весом. Она не подалась. Он попытался высадить ее. Она даже не дрогнула.
— Ну все, — крикнул он, тыча толстым пальцем мне в грудь, — я последний раз послушался тебя!
Пока Майлс пытался выбить дверь плечом, я повернулся к Саре. Она застыла на месте, завороженно глядя на огромные лезвия — уже шесть! — качавшиеся, как маятник гипнотизера. Эта комната предназначалась не для убийства, а для того, чтобы довести до безумия. Смерть была целью вторичной. Новое лезвие выпало из стены. Теперь мои волосы шевелились от толчков воздуха.
Я схватил Сару за плечи и затряс. Я выкрикивал ее имя, но не мог перекричать оглушительный механический скрежет — такой, словно прессовщик отходов сминал тысячи пустых бутылок. Я потащил Сару назад. Ее ноги подгибались, будто она была без сознания. Взглянув на меня невидящими глазами, Сара перевела взгляд на лезвия и начала кричать.
Я потерял им счет. Заорал на Майлса, который ни на йоту не продвинулся с дверью, но, наверное, уже сломал себе плечо.
Я снова увидел на стене демона, ухмылявшегося мне толстыми, как лепешки, губами.
Сара что-то знала об этом демоне. Она же начала говорить…
— Сара! — закричал я, пытаясь перекричать машины. — Сара, ты сказала, что это не тотем…
Она заморгала и покачала головой, показывая, что не слышит меня.
— Ты сказала, что мы не знаем, о чем говорим! Так кто это? — Я повернул ее лицом к мозаике. — Пожалуйста! Надо же что-то делать!
— Не знаю…
— Знаешь! Сосредоточься! Давай!
Заскрежетал новый механизм, и лезвие вывалилось из стены так близко, что Майлс буквально выхватил нас с его пути своими сильными ручищами.
— Мы же погибнем! — заорал я на Сару.
Это помогло. Сара кивнула. Ее глаза прояснились.
— Это не демон, — сказала она. — Это гомункулус.
— Демон, гомункулус, один хрен! — взревел Майлс, глядя на меня. — Алхимики начинали жизнь с нуля. Они называли их гомункулусами!
— Нет, — энергично замотала головой Сара. Ей приходилось перекрикивать десяток моторов и скрежет тросов. — Слушайте меня. Тут не алхимия, а биология!
— Времени нет, — сказал я. — Ты можешь это остановить?
— Не знаю. Но я знаю, кто он.
Она указала на демона.
— Говори быстрее, — взмолился я.
— Он — это карта нервной системы. Там показано, где у нас проходят нервы. Чем больше нервов, тем больше часть тела.
— Что?
— По неврологии… запястья, губы, гениталии… там у нас больше всего нервов. Вот почему они увеличены на мозаике. Это символ.
— Этот маленький говенный урод изображает нас? — заорал Майлс.
— А это тогда что? — спросил я, указывая на карту метро.
— Я это уже видела раньше, — сказала Сара. — Это brachial plexus.
— Что?!
— Плечевое нервное сплетение. Вот, смотри, срединный нерв, вот лучевой, локтевой.
Нам уже некуда было пятиться. Дверь на другом конце комнаты скрылась из виду. У нас оставались считанные футы.
— Сара, милая, это надо очень быстро перевести в практические понятия.
— Они и так практические. Врачи пользуются такими схемами, чтобы определить, где повреждение.
— Например?
И тут она поняла. Ее глаза радостно расширились.
— Вот оно что! — закричала она, указывая пальцем. — Вот, видите?
Она постучала пальцем по отсутствующей плиточке на карте метро, по маленькой дырке в стене.
— Ну и что? Мозаика старая.
— Нет. Это не случайность. Так делают врачи. Это что-то значит.
Мы услышали «хассс», и Майлс оттащил нас назад, ударившись плечом о стену, за секунду до того, как новое лезвие качнулось рядом с нами.
— Что, Сара?
— Если кто-то получил травму здесь, — она постучала по дырочке в стене, — если поврежден этот нерв… тогда у человека специфическая травма… Мне надо подумать.
— Времени нет!!!
— …Цэ пять, цэ шесть, цэ семь…
— Давай быстрее!
— …корешки… затем стволы… затем отделы…
— Быстрее!
— …разделяется на медианный нерв и пересекает…
— Быстрее!
— …тогда у человека теряется чувствительность в… в…
Она зажмурилась и замотала головой.
Майлс буквально распластался по стене и завопил:
— Ну почему я такой толстый?
Следующее лезвие пригвоздит всех нас к стене.
Сара закричала:
— У него пропадет чувствительность в трех с половиной латеральных пальцах правой руки!
Она кинулась к гомункулусу.
Я слышал скрежет следующего мотора. В щели уже блеснул металл. Сейчас уберутся стопора и выскочит лезвие, разрезав карту метро, то бишь brachial plexus, или как там эту заразу, и развалив меня пополам. Я отскочил. Лезвие летело прямо на Сару. Оно рассечет ее надвое!
— Сара!!!
Она пригнулась к самому полу и ударила пальцами по мозаике с демоном. Скрежет стоял нестерпимый. Я ударился о стену, увидел белые звездочки, застонал и перекатился на бок, чтобы видеть, как она дотянулась до демона и нажала блестящие плитки на его четырех пальцах, считая с мизинца. Плитки со щелчком провалились в стену. Сара закричала или засмеялась и повернулась боком, пропуская лезвие.
Оно исчезло в стене, и ужасный скрежет стих, не повторившись. По всей комнате лезвия убирались в стену и больше не показывались. Скрип с каждым разом становился тише. Наконец исчезли последние два маятника, и в комнате стало неестественно тихо. Остался только запах скверного бензина и полная пустота у меня в голове.
Дверь в дальней стене приоткрылась.
Меня охватила радость.
Сара поднялась на ноги. Она была невредима. Она улыбалась сквозь слезы, катившиеся по лицу. Она вытерла мне щеки, и я понял, что тоже плачу. Я схватил ее и обнял так, как еще никого не обнимал, и только повторял ей на ухо: «О Боже, Боже!» В следующую секунду я ощутил медвежьи объятия Майлса, облапившего нас двоих.
— Тебе удалось! — закричал он Саре. — Господи, тебе же удалось! Что ты там сделала?
Она просияла.
— Это все наука. — Она показала на плечевое сплетение: — Вот схема расположения нервов в руке человека. Плитка вот тут пропущена специально, словно кто-то повредил нерв. Мне только следовало понять, где человек ничего не почувствует, если перерезать именно этот нерв.
— О! — выдохнул Майлс. — Я так и думал.
Сара улыбнулась, и мы бросились к двери.
— Давайте выберемся отсюда, — смеясь, сказала она. Сара бежала первой, за ней Майлс, потом я.
Меня вдруг посетило плохое предчувствие, но так мимолетно, что я не успел ничего понять. Дверь приближалась.
Между тем мысль разворачивалась. Я начал понимать то, что мозг пытается мне сказать, но не успевал озвучить осознанное. Сара была уже в дверях и выбегала из комнаты, Майлс летел за ней по пятам. Я еще не подобрал слова, когда рука сама резко вылетела вперед в судорожной хватке.
Как я не понял раньше? Это же очевидно. Три комнаты. Три загадки. Первая на логику — два короля. Загадка для юриста. Вторая — корабль Тезея. Философская аллегория. Третью, с гомункулусом, поймет только врач. Все для нас троих, как по заказу, — юрист, философ, нейрохирург.
Господи, они же нас поджидают!
Пальцы сомкнулись на рубашке, и с силой, которую дает только страх, я рванул приятеля на себя. Майлс остался со мной, а Сара исчезла за дверью.
Я упал на спину, Майлс навалился сверху, нажав на солнечное сплетение. Я сразу перестал дышать. Через секунду я услышал, как Сара закричала.
Глава 36
Я спихнул с себя Майлса и подбежал к двери. Я ожидал увидеть Сару, понять, как ей помочь, но в полу зияла дыра — огромный люк с крышкой, свешивающейся вниз, а под ним — пустота. Провал, под крутым углом уходящий в никуда. Фальшивый пол был довольно длинным. Сара пробежала, наверное, несколько футов, прежде чем он провалился и она кубарем покатилась вниз.
Я пытался что-нибудь разглядеть. Я опустился на четвереньки и вытянулся над дырой. Оттуда тянуло холодом и сырой землей. Но разглядеть что-то можно было лишь в нескольких футах, дальше крутой спуск терялся в темноте.
Казалось, мой мир рушится. В душе росло гнетущее ощущение, от которого хотелось трясти головой, как заблудившемуся безумцу. Я крикнул в провал:
— Сара!
Мой голос улетел вниз и вернулся насмешливым эхом. Сара не ответила. Ни криков о помощи, ни ее мягкого голоса, называющего мое имя. Я снова закричал. Тишина.
Я почувствовал руку Майлса у себя на плече.
— Джереми…
Я слишком далеко свесился в дыру, опираясь только на колени, в попытке что-нибудь разглядеть. Майлс оттянул меня подальше от края.
