Гарольд Роббинс - Пират
Он скользнул на свое место рядом с Винсентом и уставился на экран. Повернувшись к нему, Винсент прошептал:
— Вам не кажется, что Рик просто фантастически играет Моисея?
— Да, — сказал Юсеф. — Но уверены ли вы, что он будет также хорош и в нашей картине?
Винсент с улыбкой повернулся к нему.
— Я не ошибаюсь. Придя в кино, Соломон сменил свое имя, став Сюлливаном. И неужели Соломон может плохо сыграть Моисея?
Юсеф всмотрелся в лицо главного героя, которое сейчас заполняло весь экран, и удивился, как он не заметил этого раньше. У Рика было типичное еврейское лицо, еврейские черты.
Открылась задняя дверь комнаты и вернулись Рик с Иорданой. Краем глаза он видел, как они разместились у бара. Через плечо Рик посмотрел на экран и что-то сказал ей. Засмеявшись, она взяла стакан с вином, который бармен поставил перед ней.
Юсеф почувствовал прилив ненависти.
"Смейся, сука, — с яростью подумал он.
— Смейся пока, ты, еврейская подстилка!"
Теперь ему было ясно, что он сделает с кассетой. Бадр будет бесконечно благодарен ему за доказательство, как он охраняет честь его имени, скрывая от мира свидетельство того, что жена продает его с евреями.
Глава 16
Сидя в другом конце комнаты, Лейла смотрела на свою мать.
— Я уже много раз говорила тебе об этом, мама. Хамид — просто мой друг, вот и все. У меня с ним нет ничего серьезного. Я не собираюсь выходить за него замуж. Он просто мой приятель.
Мариам тяжело вздохнула.
— Я не знаю, что с тобой происходит. Он обыкновенный сириец, и его семья не представляет собой ничего особенного. Не могу себе представить, что ты в нем нашла.
Лейла закурила.
— Мне же нужно с кем-то разговаривать.
— Вокруг так много прекрасных молодых людей, с кем ты можешь общаться. Отец сказал, что с ним говорил промышленник Фаваз. Его сыну как раз подошел брачный возраст, и они заинтересовались тобой.
— Кто? — с сарказмом спросила Лейла. — Фаваз или его сын?
— Прекрати быть такой распущенной. Дедушка не желает тебе ничего, кроме добра.
— Так же, как он желал тебе? — подчеркнуто спросила Лейла.
— Он ни в чем не ошибся, — оскорбившись, сказала Мариам. — Никто из нас не подозревал, что представляет из себя твой отец. Мы все делали, как надо. Никто не может ткнуть в нас пальцем.
— Я не видела, чтобы кто-то тыкал пальцем и в моего отца, — сказала Лейла. — Обычно, если у тебя есть деньги, никого не интересует, что ты делаешь.
Мариам разочарованно покачала головой.
— Я всегда говорила, что ты унаследовала от своего отца больше, чем от меня. Ты видишь мир так, как тебе хочется, чтобы он выглядел. Я бы никогда не разрешила тебе учиться в школе в Швейцарии. Единственное, чему тебя там научили — это спорить с матерью. Твоя сестра никогда так не поступает.
— Моя сестра дура! — фыркнула Лейла. — Ее беспокоит только ее дом, ее дети и ее взаимоотношения со слугами.
— Женщина и должна об этом беспокоиться, — сказала Мариам. — О чем же еще ей думать?
Лейла показала в окно.
— За ним целый мир, мама! Разве ты не видишь этого? Нас столько лет угнетали, наш народ был унижен и подавлен. Наши братья стонут под еврейским игом в Палестине. А ты спрашиваешь, о чем еще думать.
— Это решают мужчины, — сказала Мариам. — А мы должны заниматься нашими собственными делами.
— В них нет никакого смысла, — с отвращением сказала Лейла. Она встала и пошла к дверям. — Я ухожу.
— Куда ты идешь? Снова встречаться с Хамидом?
— Нет. Просто ухожу. Вот и все.
— Что за спешка? Сейчас будет обед.
— Я не голодна. Не ждите меня.
Мариам сидела и смотрела на дверь, за которой скрылась ее дочь. Через несколько минут она услышала, как перед домом заработал двигатель машины. Она подошла к окну как раз, чтобы увидеть, как маленький «мерседес» вырулил на улицу.
Лейла была точной копией своего отца. С ней никто не мог договориться. Она вспомнила тот день в прошлом месяце, когда Лейла появилась в дверях дома вместе с этим своим приятелем, сирийцем Хамидом. Они были так оборваны и грязны, что слуга, который только недавно служил в доме, не хотел их пускать. И лишь потом он неохотно согласился позвать хозяйку.
Мариам пришла в ужас от вида своей дочери. Ее кожа была такой темной и обветренной, словно она дни за днями проводила на солнце в пустыне, и на теле не было ни следа прежних округлостей. Она стала тонкой и стройной, как юноша.
— Что с тобой произошло? — не в силах сдержать слез, закричала она.
— Ничего, мама, — успокаивающе ответила Лейла.
— Но посмотри же на себя! Ведь ты в лохмотьях! Ты выглядишь так, словно месяцами не мылась!
— Со мной все в порядке, мама, — упрямо сказала Лейла.
— Откуда ты явилась? Я была уверена, что ты по-прежнему в школе.
— Мы добирались на автостопе, — ответила Лейла.
— Чего ради? Тебе всего лишь надо было позвонить домой. Мы бы купили тебе билет.
— Если бы мне был нужен билет, я бы так и сделала. Но я хотела поступить так, как я поступила.
И тут Мариам заметила Хамида, по-прежнему стоящего на пороге. Посмотрев на него, она перевела взгляд на дочь.
— Это мой друг Хамид, — сказала Лейла. — Он сириец.
Сделав шаг вперед, Хамид поднес руку ко лбу.
— Ташарафна.
— Хасали шараф, — автоматически ответила она, подавив в себе другие привычные слова приветствия.
— Я встретилась с Хамидом по дороге, — сказала Лейла. — Он добирается к себе домой в Дамаск.
Мариам ничего не сказала.
— Он был очень добр ко мне, — сказала Лейла. — Не будь его, я попала бы в большие неприятности.
Мариам повернулась к сирийцу.
— Входи, — сказала она. — И располагайся в нашем доме.
Он снова поклонился.
— Благодарю вас, мадам, но у меня есть кое-какие друзья, у которых я могу остановиться.
Она не стала притворяться. Он выглядел слишком грубым и примитивным. Впрочем, таково было большинство сирийцев.
— Я рад, что ты добралась до дома, — сказал он Лейле. — А теперь я должен идти.
Лейла протянула ему руку.
— Ты еще свяжешься со мной, прежде чем покинешь Бейрут?
Он кивнул, и они пожали руки друг другу. Несмотря на этот чисто формальный жест, Мариам видела, что между ними есть что-то более близкое.
— Я позвоню вам, — сказал он.
Но с тех пор прошел месяц и он до сих пор не покинул Бейрут. Мариам не знала, чем занимался Хамид. Но она знала совершенно точно, что Лейла и он встречались почти каждый день в отеле «Фениция». Это ей передали друзья, которые встречали их сидящими в кофейне за бокалами кока-колы.
Припарковав машину, Лейла вошла в кофейню прямо с улицы. Она не любила ходить через аляповатый холл с толпами разнаряженных туристов из Америки и Европы. Хамид в одиночестве сидел за их привычным столиком у окна. Перед ним стоял неизменный бокал кока-колы с ломтиком лимона. Она села напротив. Официантка молча поставила перед ней еще один бокал с напитком.
Хамид подождал, пока официантка отойдет.
— Завтра я уезжаю, — сказал он. Лицо его было бесстрастным.
— Домой? — спросила она.
— Скорее всего, — сказал он. — Здесь ничего не происходит, а я получил письмо от двоюродного брата. Я могу получить в армии звание сержанта — с выслугой лет и премиальными. Они набирают опытных ветеранов.
— Ничего не могу понять, — сказала она. — Прошло уже около месяца, а обо мне словно забыли.
Он пожал плечами.
— Может, они думают, что я погибла вместе со всеми остальными.
— Они знают, что ты на месте. Я сказал им, когда зашел получать последнее жалованье.
— Тогда почему меня не вызывают? Я сойду с ума от этого пустого ожидания. Мать не перестает цепляться ко мне.
— Их мозги заняты другим. Ходят слухи, что Аль-Иквах хочет заставить твоего отца заняться их капиталовложениями.
— Я знаю. Он их выставил. Это случилось еще до того, как я уехала из Франции. — Она опустила в бокал соломинку и отпила глоток. — Они рехнулись. Мой отец и пальцем не пошевелит, чтобы помочь кому-то, кроме себя.
— Они снова подбираются к нему. Похоже, они считают его большой шишкой.
— Желаю им удачи. Есть только один способ заставить его помогать им. Под дулом пистолета.
— Почему ты так думаешь?
— Я знаю своего отца. Он по-прежнему считает, что деньги решают все проблемы.
— Как бы там ни было, завтра я отправляюсь. Армейская служба все же лучше, чем ничего.
— Может, я должна прийти и поговорить с ними? Я не для того занималась этой подготовкой, чтобы сидеть в доме у своей мамаши.
— Не делай этого, — быстро сказал он. — У тебя есть приказ. Сидеть и ждать, пока с тобой не свяжутся.
Она посмотрела на него.
— А ты должен идти?
— Я должен чем-нибудь заниматься. Мои деньги почти на исходе.
— Деньги у меня есть.
— Нет.
Она замолчала, опустив глаза.
— Я надеюсь, что нам поручат вместе какую-то миссию.
