Лев Пучков - Джихад по-Русски

Но стропа значительно уступает веревке по эффекту воздействия. Лиходей, повешенный на стропе, умирает практически мгновенно. Стропа давит быстро и безболезненно, кроме того, у человека, удавливаемого стропой, зачастую ломаются шейные позвонки. А похититель, подвешенный на толстой веревке, будет умирать мучительно долго…

Мо радуется. Спасибо Абаю — хозяйственный нохча. Все в хозяйстве имеется: рабы, дрова, соляра, костыли, веревка…

Мент и Север поочередно вытаскивают из подвала плененных бандитов. Глаза завязаны, руки скручены за спиной — вприпрыжку подтащили к табурету, взгромоздили, сунули голову в петлю, затянули, чтобы не выскользнул ненароком… Теперь никуда не денется.

Таким образом в течение нескольких минут доставляют на место казни всех четверых. Снимают повязки. Ваха еле держится на ногах — плохо ему. Тужится изо всех сил, чтобы не рухнуть, начинает раньше времени задыхаться. Север вынужден придерживать его до окончания церемонии. Остальные, осознав, что с ними собираются сделать, приходят в неописуемый ужас. Двор оглашается страшными криками, стонами, мольбами о пощаде.

Идея насчет фарса с повешением целиком и полностью принадлежит Мо. В свое время он популярно объяснил остальным членам команды, что значит для истинного мусульманина — быть повешенным.

Воину ислама, чтобы угодить в рай, необходимо принять смерть от железа или как минимум геройски умереть в бою. По мусульманским канонам, вешают только самых конченых негодяев, чьи преступления перед аллахом настолько ужасны, что они не заслуживают права на милосердие. Тот, кого повесили за шею, обязательно попадает в ад…

Мо с минуту коротко говорит по-русски: перечисляет, в чем повинны приговоренные к смерти. Затем надевает белую шапочку, берет в руки четки и начинает громко читать молитву. Барин, выбрав удобный ракурс, бесстрастно фиксирует происходящее на пленку.

Это тоже давно отработано. Потом с этой кассеты сделают несколько десятков копий и различными путями запустят в ЗОНУ. Пусть смотрят. Разумеется, это далеко не самый прогрессивный метод воспитательного воздействия, но Саид, например, говорит, что впечатление производит довольно сильное. В том числе и на тех, кого это касается. Пусть думают…

Мо читает молитву. Собственно, это даже и не молитва, а искусно подобранный в соответствии с ситуацией перечень аятов Корана, которые осужденные на повешение нарушили при жизни. Любой шейх, муфтий или просто мулла, действительно понимающий арабский язык, посмотрев эту Затрись, вынужден будет признать, что самодеятельный священнослужитель Мо ни капельки не погрешил против истины. Самосуд — да. Узурпация шариатской судебной власти — безусловно. Но не ложь…

Мо — смертник. Все члены команды — в масках. Мало ли что, вдруг в кадр попадешь. Север вон вообще рядом с виселицей стоит. А Мо — в шапочке. Ему плевать на все — он как-то сказал, что уже давно умер, а здесь, на земле, живет лишь его пустая телесная оболочка…

— Вуалляхху Акбар!!! — заканчивает Мо и делает знак своим помощникам.

Север прекращает поддерживать Ваху, наматывает на руку один конец троса, пропущенного между ножек табуретов. Мент ухватывается за другой конец и тоже наматывает — ножки табуретов утонули в земле, нужно будет приложить немалое усилие.

Раз-два — взяли! Табуреты выпрыгивают из-под ног приговоренных. Хрипы, рывки тел, ужасающая в своей безысходной бессмысленности конвульсивная пляска дрыгающихся ног…

Барин-оператор, не выдержав, на несколько мгновений цепляет фокусом костер. Встретившись с горящим взглядом Мо, поправляется — объектив вновь устремлен на дергающиеся тела.

А Мо, убедившись, что у Барина все в порядке, переходит к последнему приговоренному, оставшемуся стоять на табурете с петлей на шее.

Это Ахмед Сатуев. Под его табурет не пропустили трос. Неужели не хватило? Нет, так задумано. Мо с огромным сожалением смотрит на Ахмеда и оборачивается к Шведову с Антоном, которые пришли пообщаться с главарем похитителей.

— Трое — мало. Четыре — хорошо, как раз для ровного счета. Он точно нам нужен? Или…

Шведов с Антоном смотрят на Ахмеда. Все это время раненный в плечо главарь истошно орал, обещая своим мучителям самые несусветные блага — если сжалятся и оставят ему жизнь. Его никто не слушал — было очень шумно. Так орал Ахмед, что безнадежно охрип. Во взгляде его блуждает сумасшествие, он не верит, что до сих пор еще жив.

— Ослабь петлю, — командует полковник Это к Мо не относится. Такие вещи он не делает. Вот затянуть потуже — с превеликим удовольствием. Антон, тяжко вздохнув, ставит рядом табурет, взбирается на него и ослабляет петлю.

— Чего ты там орал? — флегматично интересуется Шведов. — Неужели ты знаешь что-то такое, что мне придется отсрочить твою казнь?

— Араб, — отчаянно хрипит Ахмед. — Араб!

— Гм… — полковник медленно достает из кармана сигареты, поворачиваясь спиной к стене — повешенные еще дергаются, больно веревка толстая.

— Эмиссар! — хрипит Ахмед, выпучив глаза. — Очень… кхы-кхы… Очень важный человек…

— Только не говори мне, что этот твой эмиссар везет с собой большущий баул с деньгами, — пренебрежительно бросает полковник, глубоко затягиваясь. — Самое большее, что они с собой таскают, — ваххабитский сборник и четки.

— Счета! — хрипит Ахмед. — Он знает счета… кхы-кхы… на которые переводят деньги нашим… кхы-кхы… В России он этим занимается — деньги переводит…

Шведов не просит повторять. Осторожно крякнув, он долго смотрит на Антона. Антон понимает, что сейчас Ахмед дал некую очень важную информацию, которую при других обстоятельствах из него не вытащить никакими пытками — даже такому энтузиасту, как Мо. Но Антон морально устал: неделя напряженной работы, а под занавес — вот этакое… А поэтому он без эмоций кивает Северу с Ментом:

— Снимите ублюдка. Тащите в мой «УАЗ».

— Эх и работенка нам привалила! — возбужденно восклицает Шведов, наблюдая, как соратники волокут Ахмеда к машине. — Потрудимся?

— Обязательно, — Антон на Ахмеда не смотрит. Он неожиданно обращает внимание на освобожденного мальчишку — Шамиля, который вместе с отцом и дядей вышел из машины, чтобы посмотреть на казнь.

Шамиль плачет. В ярких отблесках двух костров хорошо видны блестящие полоски слез, текущих по его щекам. Три недели эти ублюдки издевались над ним и причиняли огромное горе его родственникам. Но сейчас он плачет. Не готов мальчишка к такому зрелищу…

Глава 8

Все беды мира…

…Не давайте святыни псам и не бросайте жемчуга вашего перед свиньями, дабы они не попрали его ногами и, обратившись, не растерзали вас…

Сергей и без маминого совета воспринял случившееся с отцом как какое-то недоразумение. Одаренный вундеркинд, погруженный в свои юношеские проблемы, он был далек от дел фирмы, как, впрочем, и от многих проблем насущных — все как-то не было повода озаботиться, maman не подпускала к реалиям бытия.

— Производственные издержки, — снисходительно объяснил он одноклассникам и с ленивой гордостью посвященного добавил:

— Очередной «наезд». Не поделили, как обычно, чего-то. Ничего, предки разберутся. И не в таких переделках бывали…

Школа, по новомодному поветрию, была частная, с углубленным изучением английского языка, в классе — девять человечков из сильно обеспеченных семей, примерно так же далеких от всех мерзостей этого мира, как и Сергей: папы-мамы ограждали до поры, по мере возможности стараясь оттянуть тот момент, когда дите придется знакомить с правилами современной борьбы за существование. Интернет на полную катушку — до цветных глюков, спортивные клубы, клубы по интересам, музыкальные тусовки в элитарных заведениях, длительные экскурсии в Европу и дальше: растет новое поколение управленцев и деловаров для демократической страны, не обремененное пережитками социалистической эпохи и частым соприкосновением с бандитской действительностью. Поколение, которое считает зарплату в двести баксов за неделю — нищенской, а информацию о существовании военных, учителей, врачей и иных бюджетных рабов, семьи которых умудряются выживать на шестьдесят долларов в месяц, воспринимает не иначе как неудачную шутку. Золотая молодежь…

По окончании занятий Сергей минут пять гулял на стоянке возле своей машины, сосредоточенно решая глобальный вопрос из серии: «куда пойти обедать». Домой неохота — maman в трауре, настроение испортит. В клубном ресторане сегодня по случаю четверга дрянной суп дня — уха из стерляди, никаких грибов, рыбные же блюда на второе. Можно, конечно, заказать мясо и грибную солянку, но мэтр обязательно стуканет маме — еще один повод для окончательной порчи настроения. В папин клуб «Охотник» по той же причине не стоит — maman почему-то не нравится, когда он бывает там один. «У Максима» на Ленинградском — в принципе можно: демократично, пристойно, но там сейчас битком плебса, придется общаться…