Уильям Хортсберг - Сердце ангела. Рассказы
Я молился, чтобы в руке у Сифра все еще был мой револьвер, когда дверца распахнется. Это представит его смерть как результат моей самообороны. Поглядим, какова его магия в поединке в полковником Кольтом. Я представил себе, как в него впиваются тяжелые пули, швыряя его тело вверх и орошая темной кровью манишку вечерней рубашки. Можно было корчить из себя дьявола, обманывая поклоняющегося «ву-ду» пианиста или пожилую леди-астролога, но со мной этот номер не пройдет. Он выбрал на роль «козла отпущения» неподходящего человека.
Круглое оконце в наружной двери наполнилось светом, и лифт со звоном остановился. Я прицелился и задержал дыхание. Сатанинская шарада Луи Сифра подошла к концу. Красная металлическая дверца скользнула в сторону. Кабина была пуста.
Я побрел вперед, как лунатик, не веря собственным глазам. Он не мог исчезнуть. Там не было выхода. Я следил за индикатором над дверью и видел, как зажигались номера по мере безостановочного спуска лифта. Сифр не мог сойти, если лифт не останавливался.
Я вошел в кабину и нажал кнопку верхнего этажа. Едва лифт тронулся вверх, я влез на латунные поручни, опираясь обеими ступнями о стенки, и толчком распахнул люк аварийного выхода на потолке.
Высунув голову наружу, я огляделся. На крыше лифта Сифра не было.
С четвертого этажа я влез по пожарной лестнице на крышу. Двигаясь по вздувшемуся волдырями рубероиду, я поискал за дымовыми трубами и вентиляционными шахтами. Его не было на крыше. Прислонясь к выступу карниза, я посмотрел вниз, на улицу, вначале на Седьмую-авеню, а затем, с угла, на 42-ю улицу. Воскресная вечерняя толпа была редкой. Лишь шлюхи обеих полов ошивались на тротуарах. Почтенной фигуры Луи Сифра нигде не было видно.
Я попытался побороть собственное смущение логикой. Если его нет ни на улице, ни на крыше и он не сходил с лифта, значит он где-то в здании. Это было единственным возможным объяснением. Он где-то прячется. Иначе не могло быть.
В последующие полчаса я обошел все здание. Я заглянул во все туалеты и служебные кладовки. С помощью моих «железок» я побывал в каждом кабинете. Я безуспешно обыскал конторы Айры Кипниса и «Электролисис» Ольги. Я прочесал убогие приемные третьеразрядных дантистов и крошечные комнатушки торговцев редкими монетами и марками. Там не было ни души.
Я вернулся к себе в контору, чувствуя себя опустошенным. Во всем этом не было ни капли здравого смысла. Никто не может исчезнуть как в сказке. Это мог быть лишь трюк. Я погрузился во вращающееся кресло, не выпуская из руки «кольта». Через улицу непрерывным маршем бежали строки новостей:
…В США ОБНАРУЖЕН САМЫЙ ВЫСОКИЙ УРОВЕНЬ СТРОНЦИЯ-90 В ОСАДКАХ… ИНДИЙЦЫ ОБЕСПОКОЕНЫ СОСТОЯНИЕМ ДАЛАЙ ЛАМЫ…
К тому времени, когда я решил позвонить Эпифани, было слишком поздно. Величайший Обманщик на свете вновь провел меня.
Глава сорок восьмая
Бесконечные гудки телефона звучали на той же струне отчаяния, что и одинокий голос испанского моряка в бутылке доктора Сифра. Еще одна пропавшая душа вроде меня. Я долго сидел в своей конторе, прижимая трубку к уху и уныло глядя на следы погрома. Все надежды окончательно испарились. Я перешагнул роковой порог судьбы.
Я встал и, пошатываясь, спустился по лестнице на улицу. Я стоял на углу Всемирного Перекрестка[20] и выбирал себе путь. Теперь это не имело значения: я уже досыта набегался и хотел покончить с этим навсегда.
Заметив такси неторопливо двигающееся на восток по 42-й, я подозвал его взмахом руки.
— Может, назовете какой-нибудь адрес? — саркастически осведомился водитель, нарушая мое долгое угрюмое молчание.
— Гостиница «Челси» на 23-й улице.
— Это между Седьмой и Восьмой?
— Верно.
Мы повернули к центру на Седьмой-авеню. Я нахохлился в уголке, глядя через окно машины на мертвый мир. Вдали, словно свирепые демоны, выли пожарные машины. Мы проехали мимо массивных колонн вокзала Пенн-стейшн, серых и строгих в свете уличных фонарей. Водитель помалкивал. Я тихонько мурлыкал под нос мелодию популярной во время войны песенки Джонни Фейворита. То был один из лучших моих шлягеров.
Бедняга Гарри Энджел, скормленный собакам… Я убил его и съел его сердце, но при этом умер сам. Ни магия, ни сила не изменят этого. Я жил взаймы, пользуясь памятью другого человека, будучи падшей тварью, пытающейся убежать от своего прошлого. Давно нужно было понять, что это невозможно. Как ловко не подкрадешься к зеркалу, твое отражение всегда посмотрит тебе прямо в глаза…
— Сегодня вечером здесь случилась заварушка, — заметил водитель, останавливаясь напротив «Челси», возле которой стояли бок о бок три патрульные машины и скорая помощь. Он щелчком откинул флажок со счетчика. — Доллар шестьдесят, пожалуйста.
Я расплатился своим неприкосновенным полтинником и предложил ему оставить сдачу себе.
— Но это не пятерка, мистер. Вы сделали ошибку.
— Множество ошибок, — бросил я и заспешил через тротуар цвета могильных надгробий.
В вестибюле по телефону разговаривал патрульный. Он позволил мне пройти, даже не удостоив взглядом. …«Три черных кофе, пять обычных и один чай с лимоном», — слышал я, пока закрывалась дверь лифта.
Я вышел на своем этаже. В коридоре стояли носилки на колесах. Двое санитаров подпирали стену.
— Ну к чему эта спешка? — протянул один из них. — Ведь они прекрасно знали, что имеют дело с покойником…
Дверь в мою квартиру была широко открыта. Внутри мигала фотовспышка. В воздухе витал запах дешевых сигар. Я прошагал внутрь без единого слова. Трое легавых в мундирах бесцельно расхаживали туда-сюда. За столом сидел сержант Деймос и описывал кому-то по телефону мои приметы. В спальне снова мигнула фотовспышка.
Я заглянул внутрь. Эпифани лежала на кровати лицом вверх, нагая, не считая моих жетонов, и привязанная за кисти и лодыжки к раме четырьмя безобразными галстуками. Мой бескурковый «смит-вессон» торчал меж ее раскинутых ног, и его короткий ствол играл роль инструмента любви. Кровь из ее матки цвела на открытых бедрах яркими розами.
Лейтенант Стерн был одним из пяти детективов в гражданском, сгрудившихся вокруг опустившегося на колени фотографа.
— Кто вы, черт побери? — спросил патрульный за моей спиной.
— Я здесь живу.
Стерн глянул в мою сторону, и его сонные глаза расширились.
— Энджел? — его голос изумленно дрогнул. — Это тот самый тип. Арестовать его!
Легавый крепко ухватил меня сзади за руки. Я не сопротивлялся.
— Оставь свой запал на будущее, — сказал я ему.
— Обыщите его, нет ли при нем «пушки»! — рявкнул Стерн. Остальные полицейские смотрели на меня, как на зверя в зоопарке.
Пара наручников впилась в мои руки. Легавый обшарил меня и вынул «кольт-коммандер» из-за пояса моих брюк.
— Тяжелая артиллерия, — заметил он, протягивая его Стерну.
Лейтенант взглянул на оружие, проверил предохранитель и положил его на прикроватный столик.
— Почему ты вернулся?
— Больше некуда было идти.
— Кто она? — ткнул большим пальцем Стерн в сторону Эпифани.
— Моя дочь.
— Брехня!
В спальню важно вошел сержант Деймос.
— Итак, что мы здесь имеем?
— Деймос, позвони в управление и скажи, что мы арестовали подозреваемого.
— Слушаюсь, — ответил сержант и, не особенно торопясь, покинул комнату.
— Выкладывай, Энджел. Кто эта девушка?
— Эпифани Праудфут. Она владела гомеопатической лавкой на углу 123-й и Ленокса.
Один из детективов записал адрес. Стерн вытолкнул меня назад, в гостиную. Я сел на кушетку.
— Ты давно живешь с ней?
— Пару дней.
— В самый раз, чтобы убить ее, а? Посмотри, что мы нашли в камине. — Стерн поднял мой обугленный гороскоп за не сгоревший уголок.
— Хочешь рассказать нам о нем?
— Нет.
— Ну и ладно. У нас есть все, что нужно, не считая вероятности того, что в ее «норке» торчит чужой 38-й калибр.
— Он мой.
— Ты сгоришь за это, Энджел.
— Я сгорю в аду.
— Может быть, но для верности мы вначале подпалим тебя в этом штате.
Акулья пасть Стерна растянулась в злой усмешке. Я уставился на его желтые зубы и вспомнил смеющуюся физиономию, намалеванную в Стиплчейз-парке; та же полная злобы ухмылка шута. Единственная под стать ей — издевательская улыбка Люцифера. Я почти слышал Его смех, заполняющий комнату. На этот раз шутка достигла цели…
Рассказы
Стивен Кинг
Мэнглер
Полицейский Хантон прибыл на место происшествия, когда скорая помощь с выключенной сиреной и потушенными фарами медленно покидала прачечную. «Зловещее предзнаменование», — подумал он. По конторе сновали притихшие люди, некоторые из них плакали. Сама же прачечная была пуста. Большие автоматические стиральные машины, стоящие в дальнем конце зала, все еще работали. То, что прачечная оказалась пуста, заставило Хантона насторожиться. Казалось бы, люди должны остаться на месте происшествия, а не в конторе: в человеческих существах живет дикое желание видеть останки себе подобных. Похоже, на этот раз это было не очень привлекательное зрелище. Как всегда, когда Хантон присутствовал на месте серьезной аварии, мышцы его живота напряглись. Четырнадцать лет, проведенные за расчисткой человеческого мусора с автострад и тротуаров, не притупили его чувств. Каждый раз Хантону казалось, что внизу живота поселился какой-то злой зверь.
