Хилари Боннер - Дикое правосудие
«Допустим, О’Доннеллы разгадали причастность „Комет“, но как они узнали, что именно Филдинг подал эту идею?» — не переставала задавать себе вопрос Джоанна. Может, конечно, и догадались. Но здесь было много путей: к примеру, Филдинг, на радостях, что дело катится как по рельсам, похвастался своей ролью вдохновителя перед коллегами. Особенно если был пьян. Джоанна допускала, что он все еще пьет. Наверное, даже больше, чем раньше.
В любом случае стремительные действия со стороны защиты нанесли обвинению смертельный удар. Адвокаты О’Доннелла поступили по-умному: никогда не стоит недооценивать ханжескую ненависть, питаемую британской публикой к национальным газетам, которые она так жадно читает. И когда эти «читатели» чувствуют, что какая-то газетенка и те, кто ее производит, находятся на их милости, их ханжество не знает границ. Не важно, судьи это или те, кто сидит на скамье присяжных.
Внезапно на ум пришли нежелательные примеры. Джо не понимала, как человек в здравом рассудке мог поверить в смехотворную историю, выдуманную Джеффри Арчером, будто он договорился с посредником передать пачку наличных на вокзале Кингс-Кросс девушке по имени Моника Колин, не в обмен на ее молчание, а так, из добрых побуждений.
Но у присяжных своя логика: если Арчер лжет, выходит, «Дейли стар» — из всех британских таблоидов самый захудалый — говорил правду. Джеффри Арчер поставил на то, что никакие присяжные никогда в это не поверят, и не прогадал.
Подчеркивая участие одной из многотиражных газет в его обвинении, О’Доннелл эффектно играл роль невиновного человека, преследуемого прессой, ну и немного полицией. И судьи это проглотили. От потрясения Джо не могла произнести ни слова. О возможных последствиях даже подумать было страшно.
Все закончилось в первый же день. Около четырех часов судьи удалились на совещание, которое длилось всего несколько минут. Затем леди Слейтер зачитала вердикт. Как и ожидалось, она сурово порицала «Комет» за участие в этом сфабрикованном обвинении. Майку Филдингу тоже досталось за безответственное поведение, которое, как объявила леди Слейтер, действительно можно квалифицировать как «домогательство». В ее речи промелькнули все подходящие к случаю фразы из юридического жаргона — «эпизоды уголовного дела» и прочее в том же роде, — и она сделала вывод:
— Принцип, согласно которому нельзя повторно привлекать к судебной ответственности за одно и то же преступление, если подсудимый уже был оправдан, в нашей стране все еще действует. Несмотря на аргументы, приведенные стороной обвинения, суд считает, что фрагменты еще не вступивших в силу положений Европейской конвенции о правах человека не должны существенно влиять на наш судебно-процессуальный порядок. Наш суд склонен принимать во внимание только те законы, которые действуют на территории нашего государства, до тех пор пока более высокая инстанция не решит — если решит — иначе. В любом случае единственное новое доказательство, предложенное стороной обвинения, является и будет оставаться неправомерным. В деле нет образцов биологического материала для ДНК-анализа, полученных законным путем, и не может быть при любых обстоятельствах, поскольку связь подсудимого с этим преступлением остается под вопросом. Поэтому у нас нет другой альтернативы, как только поддержать заявление защиты о злоупотреблении судебным процессом. Мы находим, что состав преступления отсутствует, и, таким образом, я закрываю это дело.
О’Доннелл выкарабкался. Опять.
Он и его пособники снова обвели закон вокруг пальца, а она и ее газета стали посмешищем. Наверное, Джо слишком наивно надеялась, что можно сохранить в тайне участие газеты в подготовке процесса. Разумеется, ничего подобного она не ожидала. Она была в ярости, но в большую ярость, как она знала, придет ее муж.
Несколько секунд она сидела, почти ничего не видя. Перед глазами проплыло лицо чернее тучи — Билл Филлипс. Он протолкался мимо нее и бросился из зала суда. Остальные Филлипсы сразу же последовали за ним. Они не пытались заговорить с ней, да и к лучшему: Джоанна не была уверена, что дар речи уже вернулся к ней. Она медленно поднялась и побрела к выходу.
Стоял конец октября, и дул довольно ощутимый ветер, но Джоанне было жарко. Блузка, надетая под жакет ее шерстяного брючного костюма, от пота прилипла к спине. Все лицо горело. Раньше она не задумывалась серьезно, что произойдет, если дело провалится. Она запрещала себе думать об этом. На ступеньках здания суда ее ожидало тошнотворное зрелище: О’Доннелл давал журналистам импровизированную пресс-конференцию. Как всегда, рядом с ним стоял его отец. Может, он и был теперь слаб телом, но жесткость и сила характера не покинули его. Казалось, его усталость почти исчезла. По-прежнему тяжело опираясь на трость, свободной рукой он с сияющим видом похлопывал сына по спине. Невероятно! У Джоанны все еще не укладывалось в голове, что Сэм действительно считает своего старшего сына невиновным. Ей казалось, что Большой Сэм нашел бы преступление такого рода отвратительным, как, впрочем, и почти любой другой человек. Наверняка единственным объяснением могло быть только то, что старик питал слабость к Джимбо. И когда дело касалось его любимого сынка, он становился слепым и не видел того, что для других было очевидным. Джоанна знала, что Филдинг тоже так считает. Филдинг. Сейчас у нее осталось одно желание — поскорее убраться отсюда, но людской поток мешал ее продвижению. Она огляделась по сторонам в поисках детектива. Он шел прямо за ней, так же отчаянно пытаясь скрыться с глаз, как и она, насколько поняла Джоанна. На мгновение их взгляды встретились. В его глазах стояла пустота, а губы сжались в твердую, жесткую линию. Его лицо выражало именно то, что она чувствовала.
Кроме всего прочего, О’Доннелл сегодня подтвердил, что связь между ними была достоянием общественности. И поскольку все это произошло во время открытого судебного заседания, газеты могли спокойно печатать все, что им заблагорассудится, без всякого опасения, что их привлекут к ответу за клевету.
До Джоанны долетели обрывки фраз О’Доннелла, он что-то бубнил в расчете на жалостливое участие. Из-за гула толпы она разобрала совсем немного, но и этих слов было достаточно, чтобы стало понятно: он снова повторяет теперь уже всем знакомую историю: «…я невиновен. Меня травят… подставили…» Внезапно тон его голоса изменился. «Вон они!» — закричал он. И на этот раз ни Джоанна, ни кто другой в радиусе полумили не испытывали ни малейшего затруднения, чтобы разобрать его слова: «Это всё они!»
К своему ужасу, она поняла, что Джимбо указывает пальцем на них с Филдингом. С искаженным яростью лицом он выплевывал слово за словом.
Журналисты и фотографы, все как один, развернулись и бросились к ним. Еще чуть-чуть, и Джо на себе испытала бы, каково человеку, на которого налетает толпа журналистов. Внезапно прямо перед лицом сверкнула вспышка, на секунду ослепив ее, перед глазами все поплыло. Почти в то же мгновение кто-то толкнул ее в бок. Она споткнулась и чуть не упала. Сильная рука поддержала ее за локоть. Она оглянулась. Это был Филдинг. На губах у него появилась едва заметная улыбка, безрадостная и сдержанная. Она с благодарностью улыбнулась ему в ответ. Со всех сторон защелкали фотоаппараты.
Джоанна Бартлетт и Майк Филдинг перестали быть журналисткой и полицейским, которые просто работали по этому делу. Они превратились в неотъемлемую часть саги о Дартмурском Звере.
Глава одиннадцатая
Джоанне отчаянно хотелось поскорее добраться до дома и спрятаться. И в первый раз за долгие годы она почти пожалела, что живет вместе со своим главным редактором. Большой, безупречно обставленный и оформленный дом на Ричмонд-хилл скорее всего не станет для нее убежищем.
У нее не было ни малейшего представления, куда так быстро после вынесения убийственного вердикта — и каким образом — исчез Найджел Наффилд. Но в любом случае она совсем не хотела видеть его. Пока не хотела. Она была слишком подавлена, слишком зла.
Джо плохо помнила, как набросала небольшой материал по судебному процессу. Новостным редактором в «Комет» теперь была женщина — Пэм Смит, о которой в газетном мире за предыдущие двадцать лет никто ничего не слышал. Ее спокойный стиль работы был весьма непохож на то, с каким шумом и треском работали до нее Маккейн и Фоли, типичные новостные редакторы с Флит-стрит. Когда возникала необходимость, Пэм вполне могла показать коготки, но в этом конкретном случае она просто не знала, что делать. Впрочем, даже представители старой гвардии, скорее всего, попридержали бы языки в такой ситуации. В Кэнери-Уорф все знали, что Джоанна с треском провалилась.
Отзвонившись в редакцию, Джоанна решила, что прежде, чем отправиться домой, где ее ждал неоднозначный прием, ей необходимо еще кое-куда заехать. Она двинулась в объезд пустошей в сторону Блэкстоуна, чтобы навестить семью Филлипс. Им удалось уехать довольно быстро, каким-то чудом проскользнув мимо репортеров и фотографов, и скорее всего сейчас они находились у себя на ферме «Пять вершин». Честно говоря, Джо с радостью не поехала бы к ним, но она чувствовала, что нельзя бросить их в такой ужасный день. У ворот в конце подъездной дороги, ведущей к ферме, дежурили газетчики. Наверняка они успели уже не по одному разу сунуться к Филлипсам и получили отказ.
