Стивен Кинг - Игра Джералда
«Это будет очень больно, Джесс».
Естественно, это будет чертовски больно. Где-то она читала, что в запястьях меньше нервных окончаний, чем во многих других жизненно важных частях тела: именно поэтому вскрытие вен, особенно в теплой воде, было самым распространенным способом самоубийства еще у патрициев Древнего Рима. Кроме того, ее руки наполовину атрофировались.
– У меня, кретинки, атрофировались мозги, когда я позволила ему заковать себя в эти кандалы, – прохрипела она.
«Если ты вскроешь вены слишком глубоко, то умрешь от кровотечения, как те римляне».
Да, такой риск есть; однако если вообще не резать, то наступит смерть от жажды.., если до тех пор не явится ее новый друг с коробкой костей и камней.
– Решено, – сказала она. Ее сердце колотилось, а сознание было ясным, как никогда. Время возобновило свой отсчет, как товарный поезд, который стоял на запасном, а теперь снова вышел на главный путь. – Будем резать.
«Слушай, – произнесли два голоса, и Джесси с изумлением узнала голоса Рут и Хорошей Жены… Давно она их не слышала. – Слушай внимательно, Джесс».
– Я слушаю, – произнесла она, не отводя глаз от бокала. Один из набора, который она купила на распродаже три или четыре года назад. Шесть или семь бокалов уже разбились. Скоро будет разбит еще один. Она сглотнула и скривилась от боли; это было похоже на глотание камня, завернутого во фланель. – Я внимательно слушаю.
«Учти, Джесс, ты больше не имеешь права на ошибку. Когда ты начнешь это, ты уже не сможешь остановиться. Все должно произойти быстро, иначе ты потеряешь сознание раньше, чем освободишь руку. Но помни: даже если все пойдет плохо…» -..Все будет хорошо, – прервала Джесси. К ней вернулись уверенность и спокойствие. Ситуация, с ее точки зрения, обрела изящную простоту. Разумеется, она не хотела умереть от потери крови – но это все же лучше, чем судороги и жажда. Лучше, чем он. Призрак или зловещий незнакомец.
Она облизала сухие губы шершавым языком и попыталась привести свои мысли в порядок, как это она сделала перед тем, как начать операцию с кремом, который теперь лежал без толку на полу около кровати. Она заметила, что думать стало труднее. Мешали отрывки из какого-то блюза, аромат лосьона отца… Потом послышался голос Джералда. Он, казалось, говорил с пола:
«Скоро он вернется, Джесси. Ты ничем не сможешь остановить его. И я не приду к тебе на помощь, моя гордая красотка!» Джесси взглянула на труп мужа, но тут же отвела глаза. Джералд, казалось, смотрел на нее со злорадной усмешкой. Она все свое внимание сосредоточила на бокале, и через несколько минут мысли пришли в порядок.
Десять минут она снова и снова обдумывала все операции плана. По правде говоря, их было немного. Тем не менее она мысленно проанализировала по несколько раз каждое движение, выискивая малейшую возможность ошибки, которая теперь, уже окончательно, могла стоить ей жизни. Вроде бы все получалось, только в конце она могла потерпеть фиаско: надо было действовать быстро и успеть до того момента, когда кровь начнет сворачиваться, и тогда или она быстро освободится, или потеряет сознание и умрет.
Она еще раз мысленно прорепетировала всю последовательность операций, не отбрасывая неприятные подробности, а исследуя их шаг за шагом, как она считала петли на шарфе, который когда-то вязала.
Пес, который грыз кость на лужайке у дома, насторожился, встал и побежал к лесу. Он снова уловил тот зловещий запах, который однажды уже заставил его в страхе убежать.
Глава 30
12 – 12 – 12 – светилось на часах, и сколько бы ни было времени на самом деле, настал ее час.
«Еще одно, пока ты не начала. Ты сейчас в хорошей форме, но не сорвись. Это твой последний шанс. Если ты уронишь бокал на пол, то уже ничто тебе не поможет».
– Пес, вход воспрещен! – крикнула она громко себе и Принцу, не зная, что он уже убежал в лес. Она сосредоточилась, в мозгу ее прозвучала еще одна молитва, и теперь она решила, что окончательно готова.
Джесси потянулась к бокалу на полке правой рукой без прежней преувеличенной осторожности. Рут Нери подсказала ей, что теперь нужна не столько осторожность, сколько решимость взять молот и ударить, причем ударить сильно.
«Надо почувствовать себя самураем перед харакири», – подумала она и улыбнулась.
Джесси сомкнула пальцы на бокале, который доставала с таким трудом, посмотрела на него еще раз – так садовник смотрит на странное растение, выросшее в его саду, – и подняла его. Она присмотрелась, зажмурила глаза, чтобы обезопасить их от осколков, и резко ударила бокалом о полку. Раздался хорошо знакомый ей звук бьющегося стекла. Так разбиваются все бокалы и вазы в мире, падая со стола на пол; так они падали в ее детстве. Просто – дзынь! – и испуг, но ничего такого, что указывало бы на начало операции по спасению собственной жизни.
Один острый осколок упал ей на лоб, прямо над бровью, но другие ее не задели. Большой, судя по звуку, осколок со звоном упал на пол. Губы Джесси были болезненно сжаты и искривлены в предчувствии того, чего не избежать: порезанные пальцы. Так оно и случилось, хотя боль, которую она испытала, была сущей ерундой по сравнению с тем, что было раньше. По руке даже разлилось тепло.
Вероятно, бокал разбился удачно. «Ну должна же и меня наконец посетить удача», – подумала Джесси.
Она открыла глаза, подняла руку и увидела, что бокал разбился не так уж удачно. Темные струйки крови текли по четырем пальцам, и только мизинец избежал ранения. Острые стеклянные занозы вонзились в большой и указательный, но из-за онемения ощутимой боли не было. Крупные капли крови упали на постель и растеклись темными кляксами на поверхности матраса.
Эти крошечные осколки торчали из пальцев, как иголки из кактуса, и тошнота теперь накатывала на нее безуспешно, потому что желудок был пуст.
«Ну ты и правда женщина-самурай», – усмехнулся неопознанный субъект в ее сознании.
– Но пальцы! – крикнула она. – Мне еще нужны будут пальцы!
Она остановила приближающуюся панику и вернулась к разбитому бокалу, который теперь держала в руке. Верхний край был острым и зигзагообразным, а у дна с противоположной стороны образовались две плавные арочные выбоины. Они переливались под лучами солнца и были по-своему совершенны. Очень удачно разбито.., по-видимому. Теперь нужно собрать все мужество. Этот острый край стекла стал для нее магическим оружием из сказки – тонкая победная сабля, которую держит фея, летя на битву.
«Ты невнимательна, дорогая, – сказала Хорошая Жена. – Ты не можешь успокоиться и сосредоточиться».
Джесси знала этот свой недостаток. Она положила большой осколок обратно на полку, так, чтобы могла без усилий достать его. Он сверкнул, отбросив солнечный блик. Джесси подумала, что он очень подходит для запланированной операции. Надо только надавить на него рукой.
* * *– Рассчитай движение, – сказала она, – и тогда не надо будет повторять. Просто представь себе, что ты готовишь бифштекс…
Но эта мысль была не настолько полезной, чтобы ее заканчивать, и Джесси попыталась отвлечься. Она подняла правую руку так, что цепочка натянулась, а запястье оказалось как раз над кромкой осколка. Ей захотелось вышвырнуть сам разбитый бокал, но, помня эксперимент с кремом, она удержалась. Ведь в случае неудачи с осколком ей понадобится сам бокал, который в данной ситуации играл роль дублера. Все эти ужасные приготовления мешали сохранить хладнокровие, но она была совершенно уверена в их необходимости. И раз уж она на это решилась, ей придется сейчас пролить собственную кровь…
«Сделай так, как ты решила, Джесси… И, главное, не пугайся».
«Я не боюсь», – согласилась Джесси. Она потрясла правой рукой, пытаясь освободиться от осколков в пальцах. В основном ей это удалось, и только острая стеклянная заноза в большом пальце, глубоко проникнув в мягкую плоть рядом с ногтем, осталась. Она решила не тратить на нее время и приступить к основному.
«То, что ты собираешься сделать теперь, – совершенное безумие, – вступил какой-то нервный голос. Джесси узнала его – голос матери. – Я не удивлена – нет, это типичная реакция Джесси в детстве, ты делала нечто подобное тысячу раз! Подумай, Джесси: зачем вскрывать себе вены и потом истекать кровью, пока не умрешь? Все равно рано или поздно кто-то придет и спасет тебя – иначе и быть не может! Люди не умирают без еды и воды много дней. Поднимись хоть раз над своей эгоистичной натурой, ведь мир не рушится! Не делай этого!» Это была, несомненно, ее мать, Джесси хорошо ее знала. Свою ненависть к дочери она умело маскировала, и слова заставляли верить, что она была вся любовь и здравый смысл. Но Джесси помнила тот день, когда она маршевым шагом вошла в ее комнату и швырнула в нее пару туфель на высоких каблуках, не сказав ни слова ни тогда, ни после.
Кроме того, все, что твердил сейчас ее голос, была ложь. Трусливая ложь.
