Мари Хермансон - Человек под лестницей
— Но нельзя говорить о вещах, которые не существуют, — запротестовала Паула.
— Почему нет? Мы с моим врачом часто обсуждаем вещи, которые не существуют. Достаточно того, что их чувствуют, и тогда о них можно говорить.
— Я не чувствовала никакого человека под лестницей, — возразила Паула.
— Но Фабиан чувствовал. Мы с ним могли говорить об этом человеке.
Она тяжело вздохнула, схватила сумочку и положила ее себе на колени, как будто Фредрик хотел ее отнять.
— Пообещай мне, что не будешь говорить о человеке под лестницей, когда я в следующий раз приеду с Фабианом, — очень серьезно сказала она.
— Я и не собирался этого делать.
Некоторое время они сидели молча. Паула была напряжена, как натянутая струна. Наверное, раздумывала, уйти ей или еще немного посидеть с ним. Фредрик разглядывал кроны деревьев и ждал. Он чувствовал, что сейчас может все испортить одним неверным словом.
Паула постепенно успокоилась, и он понял, что она остается.
— Убийцу Бодиль так и не нашли, — тихо сказала Паула. — Допросили какого-то преступника, с которым она была связана, но у того оказалось железное алиби.
Ветер шелестел листьями древесных крон, семена с крылышками кружились в воздухе и неслышно падали к их ногам.
— Жаль, что не нашли преступника. Очень плохо, что он остался на свободе, — сказал Фредрик.
Паула замолчала и пощелкала замком сумочки.
— Я на какое-то время уеду. — Она искоса посмотрела на него. — Я получила стипендию в Нью-Йорке.
Парк качнулся перед глазами Фредрика. Он нервно сглотнул и покрепче ухватился за скамейку, чтобы не упасть.
— О, поздравляю. Надолго едешь?
— На один год и возьму с собой детей. Мама поедет со мной и будет за ними присматривать. В Америке мне дадут временную квартиру и мастерскую. У меня появятся возможности выставляться в скандинавских галереях. Вообще, это большая удача для меня.
— Целый год, — задумчиво произнес Фредрик, стараясь переварить то, что услышал. — Целый год! Да еще с детьми!
Он потянулся к Пауле, чтобы взять ее за руку, но она отдернула руку. Она все еще боялась его.
— Мама присмотрит за ними, как я уже сказала. Я уже нашла школу для Фабиана. Так что не волнуйся.
Она встала и стряхнула с платья семена вяза.
— Мне пора.
— Когда вы едете?
— Через две недели.
— Так скоро? Но ты еще приедешь с детьми до отъезда?
— Конечно. Мы приедем сказать тебе «до свидания». Это само собой разумеется.
Она улыбнулась ему — улыбка вышла вымученной и фальшивой.
Прежде чем он успел ответить, она повернулась и ушла.
После ухода Паулы он еще долго сидел на скамейке. Его охватила такая слабость, что он не мог встать.
Под деревьями появились несколько медсестер. Они весело о чем-то болтали и курили. Два врача в распахнутых халатах прошли между корпусами.
Потом все опять стихло. Где-то в кронах запел свою приятную песенку дрозд. После каждой трели он замолкал, словно вспоминая следующую.
По дорожке парка молодой санитар вез в кресле-каталке пожилую женщину.
Когда они поравнялись с Фредриком, старуха перегнулась через подлокотник и ткнула во Фредрика пальцем, обвитым синими венами.
— Добрый день!
Санитар остановился и наклонился к старухе.
— Ты его знаешь? — спросил он.
Женщина попросила санитара подвезти ее к скамейке, и молодой человек послушно повернул каталку.
— Конечно же я его знаю. Это один из моих бывших учеников. Малыш Свен, не правда ли?
— Мне очень жаль, но вы ошиблись, — пробормотал Фредрик.
— Я не люблю, когда мне выкают, и уже говорила тебе это в прошлый раз. Добрый день, Свен, я очень рада тебя видеть. Как твои дела? Что-то ты немножко бледный. Ты тоже лежишь в больнице?
Теперь он ее узнал.
— Ну не совсем. Добрый день, фрекен Стенинг.
Он взял ее протянутую руку и ощутил неожиданно крепкое рукопожатие. Вторая рука безвольно висела, словно увядший цветок, речь Эльзы Стенинг была немного смазанной, и Фредрик подумал, что она наверняка перенесла инсульт.
— Расскажи мне, что произошло дальше. Ты подружился, наконец, с Карлом? — спросила старуха.
— С каким Карлом? Ах да. Нет, нет, мы с ним так и не подружились.
— Жаль. В конце концов тебе пришлось уехать из дома? Этого я и боялась. Как твоя жена, дети?
— Они живут пока у матери жены, а потом уедут в Нью-Йорк.
— Да, да, — сочувственно закивала Эльза Стенинг.
Санитар отошел в сторонку и закурил трубку.
— В общем, все как у семьи, которая жила в этом доме до вас. Это плохо.
Фредрик не знал, что ответить.
— Ты и дальше с ним ругался, не так ли? Тебе надо было последовать моему совету и перестать обращать на него внимание. Пусть бы делал что хотел. Неужели это было так трудно?
— Не знаю, — невнятно ответил Фредрик.
Эльза Стенинг здоровой рукой сделала знак санитару:
— Поехали, хватит курить. — Она показала на трубку.
Санитар вытряхнул трубку, сунул ее в карман белого халата и покатил кресло дальше.
— Это Свен, мой бывший ученик. Очень милый мальчик. Но не слишком одаренный. Никогда не думала, что у него хватит способностей стать стоматологом, — прошепелявила она, прежде чем санитар укатил ее по направлению к больничному корпусу.
Осмотр дома
Как он красив, этот большой белый дом с застекленной верандой и плетистыми розами, цепко ухватившимися усиками за его стены! Какой чудесный сад с кустами смородины и поздними летними цветами! А какой вид — поля, луга и лес!
— Цена вполне приличная, — сказал маклер.
Супруги — обоим около тридцати пяти — дружно кивнули.
— Владелец хочет продать дом как можно скорее.
— Как можно хотеть продать такой дом? — недоуменно произнесла женщина, оглядывая дом и окрестности.
Рядом с ней стояли две маленькие девочки.
— Обычное дело — болезнь, развод, скандал. Но что об этом говорить? Вы первые. Если в это дело вмешаются спекулянты, то цена вырастет.
Маклер улыбнулся, сорвал две кисточки ягод и протянул девочкам:
— Там, где вы сейчас живете, есть ягоды?
Одна из девочек покачала головой и не спеша положила в рот красную полупрозрачную ягодку.
— Когда вы переедете сюда, будете есть смородину когда захотите, — смеясь, сказал маклер и дал другую кисточку второй девочке.
Фредрик следил за этой сценой, спрятавшись за кленом в дальнем углу сада. Машину он припарковал поодаль от дома, приехав сюда заранее. Маклер сказал, что Фредрику не стоит присутствовать при осмотре дома. Маклер из принципа никогда не допускал продавца к осмотру дома теми, кто желал его купить. Фредрик принял это как должное. Но, так как дом пока принадлежал ему, не устоял перед искушением подсмотреть всю сцену хотя бы издали.
Теперь он сильно об этом жалел. Ему было грустно, сердце щемило. Какой красивый дом! И какая красивая семья.
Маклер открыл дверь. Все вошли в дом и исчезли из поля зрения Фредрика.
Между тем сам Фредрик переехал в однокомнатную квартиру (одну из квартир для холостяков в здании бывшей почты). Квартирка была маленькая и без претензий, но зато расположена в самом центре. Естественно, это было лишь временное решение. Как только дом будет продан, Фредрик купит себе подходящее жилье.
Но пока его все устраивало. От общежития было недалеко до ратуши, где Фредрик снова работал, хотя и неполный день. Его взяли в отдел каталога фирм, и он работал там по два часа в день. Он быстро уставал; имена, адреса и телефонные номера начинали путаться у него в голове. Он был очень благодарен Марте за ее терпение, за материнскую заботу. Она приносила ему кофе из автомата и домашнюю еду. Она готовила ее для себя и для него, так как не любила питаться в столовой. Во время перерыва она ела в кабинете, а для Фредрика в его нынешнем состоянии это был, пожалуй, лучший выход. Марта не спеша посвящала Фредрика в тонкости работы с картотекой, придуманной ею самой для облегчения поиска в каталоге. Фредрик учился охотно, изо всех сил вникая в дело. Иногда Фредрика охватывало чувство беспомощности, и тогда, случалось, он утыкался лицом в полную грудь Марты, а она ласково, как ребенка, гладила его по голове.
Но мало-помалу он начинал приходить в себя, чувствуя, как в его душе пробуждается жизнь. Он вспомнил один виденный им когда-то по телевизору сюжет: какому-то мужчине оторвало руку, но врачи ее пришили на место. Рука сначала была серая и казалась мертвой. Но потом в нее стали прорастать сосуды и нервы, и рука понемногу ожила. Может быть, душевные конвульсии были признаком того, что его серая душа тоже начинает понемногу оживать? Может быть, это восстанавливается сложная система заблудившихся и оборванных нитей, которые на ощупь ищут друг друга?
