Лесли Каген - Насвистывая в темноте
— Этот задавака Бобби что-то задумал, — сказала Мэри Браун.
Ее ненависть к инструктору Бобби зародилась еще прошлым летом. Бобби сам виноват. Однажды Мэри Браун качалась на брусьях вниз головой, а он пошутил:
— Смотрите-ка, кто-то выпустил Мэри Браун из клетки! — А потом положил на землю банан и принялся чесаться под мышками. Впрочем, мне неловко это говорить, но Мэри Браун и вправду похожа на шимпанзе: тощее тельце, длинные руки и приплюснутый нос. Но Бобби не стоило так шутить. Наверное, он в тот день не с той ноги встал.
— А что Бобби задумал? — спросила я. Как ни крути, а Мэри Браун была нашей подругой. Но я не сомневалась, что в ответ услышу страшенное вранье.
— Я подглядывала за Бобби, когда вчера он пошел в будку. Достал всякое из пакета и…
— Ну? И? — подначила Тру.
— Он трогал себя.
Моя голова резко обернулась к Мэри Браун:
— Как это?
— Сама знаешь, как это. Как Риз Бюшам вечно делает. — И Мэри Браун показала, положив ладонь на передок своих шортов.
Тру откинулась назад на качелях, едва не задев землю волосами.
— Так что в пакете-то было?
Я-то знала, что Тру не верит Мэри Браун, а спрашивает, чтобы доставить ей удовольствие. В этот миг Бобби, должно быть, почувствовал мой взгляд, потому что вдруг обернулся и посмотрел прямо на меня.
— Он вынимал из пакета всякое-разное и раскладывал на верстаке, а потом разглядывал, будто сокровища какие, — продолжала Мэри Браун.
— И что за сокровища? — спросила я.
Бобби сложил скакалку и двинулся в нашу сторону.
— Ну, там окошко совсем пыльное, я не разглядела, но мне показалось, там ботинок был.
— Какой еще ботинок? — Внутри вдруг неприятно засосало.
— Тенниска.
Мною будто выстрелили с тех качелей, я подскочила к Мэри Браун:
— Только без шуток. Ты точно в этом уверена?
Она кивнула:
— Точно. И наволочка от подушки. А теперь захлопни рот, он идет сюда.
Прямо тогда и следовало кинуться со всех ног к дому мистера Дэйва, позвонить в полицейский участок и сказать, что я знаю, кто убийца и насильник. Но с другой стороны, я по горло была сыта советами обуздать воображение — может, и Мэри Браун тоже? Все только и дразнятся: врушка, болтушка, зеленая лягушка. Что, если Мэри Браун опять завралась?
Я снова забралась на качели, чтобы хорошенько все обдумать. Бобби остановился на полпути к нам и пил из фонтанчика. А мне вдруг стыдно стало. Бобби ведь отличный парень, даже если сегодня и встал не с той ноги. У каждого бывают неудачные дни. Бобби всем нам был замечательным другом, всегда такой аккуратный и опрятный. Нет, Мэри Браун просто все придумала.
— А ты правда-правда в этом уверена? — спросила я.
Мэри Браун только что рассказала нам историю про падре Джима и мистера Гэри, а уж это ложь так ложь. Падре Джим и Гэри Галецки? Хотя ведь падре наряжался в белое платье с оборочками и в туфли на каблуках. И мистер Гэри такой безволосый, и голос у него тонкий. По словам Вилли О’Хара, все сладкие булочки такие. Его мама знавала многих сладкобулочных, которые все как один — служители искусства. Вилли тогда еще добавил, что сладким булочкам ужас как цветы нравятся. Ой-ей. Мистер Гэри обожает цветы… И падре Джим тоже! Да он весь двор у себя засадил цветочными кустами. Ох! Надо срочно поговорить с Этель.
— Ты ведь не выдумала, а? Насчет Бобби? — спросила я, одним глазком приглядывая за Бобби, который снова направился в нашу сторону.
— Не-а. И про падре Джима с Гэри Галецки тоже не выдумала. Отправляйся к Этель и спроси у нее.
Бобби был уже в сотне футов от нас. Ну как можно подумать, что Бобби — с его кудряшками, как у мальчика-певчего из церкви, — хранит в будке теннисную туфлю Сары Хейнеманн? И наволочку — ту самую, в которой он сграбастал меня на заднем дворе Фацио? Никто нам не поверит. Я бы точно не поверила. И уж точно мистер Дэйв не поверит, а я ведь хочу начать с верного хода, не заставлять его пожалеть о том, что он пустил нас с Тру пожить к себе. Ведь если он передумает, куда нам деваться? Да и мама разозлится.
— Как дела-делишки, милые детишки? Кто-то хочет сыграть в тетербол? — спросил Бобби, останавливаясь перед нами. — Или, может, предпочитаете покачаться на брусьях? — Ухмылочка в сторону Мэри Браун.
— Э-э… спасибо, — ответила Тру. — Мы как раз обсуждали, не сходить ли в зоосад.
Бобби такой красивый. Прямо о-ля-ля, как выражается Тру. Он окинул нас по очереди немного странным взглядом и сказал:
— Ну, может, когда вернетесь?
— Было бы здорово! — ответила я.
— Договорились. Еще увидимся.
— Господи, как я его ненавижу, — сказала Мэри Браун, едва Бобби отошел. — Вылитый удав, весь холодный и склизкий. А вы знаете, в Африке удавы такие огромные, что запросто ребенка могут заглотить. Целиком.
Я вздохнула, снова засомневавшись в правдивости Мэри Браун.
— Врешь ты все.
— А вот и не вру!
— А вот и врешь.
Мы втроем спрыгнули с качелей и направились в конец площадки сквозь зыбкие волны жаркого воздуха, прямо как в фильме про французский Иностранный легион, который мы с Тру видели в кинотеатре «На окраине».
— А вот и не вру!
— А вот и врешь!
Всю дорогу до парка я думала, что нам не следует туда идти. Мистер Дэйв предупреждал за завтраком, чтобы мы держались подальше от зоосада, но я так соскучилась по Сэмпсону и просто невыносимо, отчаянно хотела его увидеть. Всю дорогу Тру пинала камешек — верный признак, что сестра в задумчивости. Мэри Браун то и дело отбегала заглянуть в чужие окна, а потом вернуться и доложить. Ничего интересного она не увидела, если не считать слегка оголившегося зада мистера Блютона, который менял покрышку.
По дороге к Сэмпсону мы остановились у пары других клеток. Лев совсем облез и походил на шавку. Слоны не шевелились, так что казались какими-то искусственными. Бегемоты попрятались в воду, и я не могла их винить: еще чуть пожарче — и на моем лице легко можно будет зажарить яичницу.
Вскарабкавшись на наше любимое дерево напротив вольера с Сэмпсоном, я почувствовала такое облегчение, что вижу наконец Короля, даже едва не расплакалась. Сэмпсон лежал на спине и мычал песенку, но обернулся, когда я позвала его по имени, и по орангутановым глазам я поняла: он скучал никак не меньше, чем я. Сэмпсон тут же сунул в пасть мохнатую ножищу. Я рассмеялась. У Сэмпсона все те же заботы, и, глядя на нежащегося в тенечке орангутана, я мигом забыла и о Бобби, трогающем себя за стыдное место, и о мистере Гэри с падре Джимом, которые умчались в Калифорнию к другим сладким булочкам, и даже о том, что мистер Дэйв с Тру еще намаются друг с дружкой.
И тут Тру закурила сигарету, выдула свое знаменитое французское колечко и сказала:
— Девочки… У меня идея.
Глава 34
Вечером опустилась духотища. Жара не желала спадать, как бывает после включения фонарей. Воздух пах свежескошенной травой и макаронами с сыром, которыми накормил нас на ужин мистер Дэйв. Этель принесла на десерт медовую коврижку.
Мы с Мэри Браун и Тру расселись на ближайших к будке брусьях и, снова обмозговывая детали гениального плана Тру, наблюдали за тем, как на дальней скамейке Бобби режется в шашки с Мими Бюшам.
Всякий знал, что дверь в будку запирают на замок, но замок на цепи, которая не слишком туго натянута, так что можно приоткрыть дверь. Не очень широко, конечно, ребенок не сумеет протиснуться. Обычный ребенок не сумеет. Но ребенок по имени Мэри Браун, самая тощая девочка на планете, сумеет. Она не сомневалась, что заберется в будку, стырит тот пакет, и тогда мы отнесем его в полицию.
— Готовы? — спросила Мэри Браун, плавно сползая с брусьев.
Еще одна причина, отчего мы с Тру так ее любим, — она-то всегда готова. На что угодно. Позвонить в дверь и убежать. Или пнуть колесо грузовика на «Автозаправке Филларда» и с громким стоном повалиться на землю, будто ее переехали. А однажды, притворившись калекой, она бродила по домам и клянчила мелочь, на которую накупила потом лакричных конфет. Нет, наша Мэри Браун — точь-в-точь обезьянка! Очень смелая обезьянка.
— Готовы, — выдохнула я.
Но это была неправда. Я боялась не меньше, чем когда карабкалась на самый верх вышки над бассейном и медленно шла по шершавой доске к краю. И там застывала, качаясь, в ожидании мужества, которое пришло бы спихнуть меня вниз. Даже не могу сказать, сколько раз я спускалась затем по ступеням, низко свесив голову от стыда.
Но сегодня я не собиралась сдаваться. И только гадала: с чего бы? Может, дело в том, что мистер Дэйв оказался моим отцом? Или в том, что маме стало лучше? Или все вместе смешалось в одной большой миске, чтобы испечь потом другую, храбрую Салли О’Мэлли? А может, я просто взрослею?
Над площадкой зажглись огни. Самые яркие фонари — их включают, когда местные мужчины решают сыграть в софтбол. Сегодня Пекари из «Хорошего настроения» вышли против Полицейских. Мистер Дэйв тоже участвовал. Играл на третьей базе. И все мужчины кричали друг дружке всякие бейсбольные словечки: Давай, Гил, давай же, подай разок. А также: Он жмется, Хэнк, отбей подальше. Давай, Джек. Покажи свою подачу. Громкий свист и вопли с трибун. Я перестала сомневаться, что Пекари победят, когда ветер поменял направление. Запах шоколада должен вселить в ребят из Пекарни победную уверенность.
