Анна Малышева - Мой муж - маньяк?
Игорь молчал. Он решился бы на этот шаг — на развод, если бы не перспектива жизни с Ирой. Теперь он хорошо знал все ее недостатки: ревнива, истерична, мстительна, склонна к интригам. Мишку он любил, но пожертвовать из-за него своей свободой… Пока он жил с Катей — до связи с Ирой и после, — он был свободен. Теперь, даже не женившись еще на Ире, он чувствовал себя опутанным какой-то сетью, из которой трудно было вырваться. В тот вечер он уговорил ее подождать. Но потом все стало еще хуже.
Она нарушила данное ему обещание и принялась звонить ему домой. Звонила она пока ему, а не жене — тем более что жена всегда возвращалась поздно. Чаще всего она требовала, чтобы он приехал, — и ему приходилось ехать, чтобы не злить ее. Даже встречи с сыном не радовали теперь Игоря. Он измучился, уверяя Иру, что скоро, совсем скоро примет какое-то решение. Она ему не верила. Когда он, совершенно разбитый, пытался уйти, она удерживала его и говорила, что он опять спит с женой. Она позвонит ей и проверит это. Он шарахался от ужаса, услышав такие слова. Ее подозрения проистекали из того, что теперь Игорь все реже хотел спать с ней, с Ирой. В конце концов ему опротивели все женщины. Тогда-то и случилось с ним то, странное…
Машина у него сломалась. Он выругался, оставил ее на обочине и решил вернуться домой автобусом. День был дождливый, и на душе у него было скверно. Ни единого просвета. В автобусе было очень тесно — час пик, все ехали по домам, как и он. Толпа прижала его к спине молоденькой девушки, светловолосой, тоненькой, в очень короткой юбке. Их тряхнуло раз, другой… Он опустил глаза и увидел, что ее юбочка неудержимо лезет вверх по ее ногам. Показался край трусиков. Он смотрел на них как завороженный. Потом ему пришло в голову, что кто-нибудь может обратить внимание, куда он смотрит. Он незаметно осмотрелся по сторонам. Но никто не смотрел на него, все слишком устали, были слишком замучены теснотой. Никто не обращал на него внимания. Девушка пошевелилась, пытаясь стать поудобнее, и юбочка совсем уползла вверх. Теперь она прижималась к его бедрам своей аппетитной попкой, едва прикрытой дешевыми трусиками. Он сам не знал, что с ним произошло, — ему стало так сладко, что даже затошнило. Он придвинул к ее попке руку — для этого пришлось сделать одно незаметное движение — и коснулся гладкой, атласной кожи. Девушка почувствовала его прикосновение. Она напряглась и замерла. «Сейчас она повернется! — в ужасе подумал он. — Что я делаю? Сейчас она повернется и обматерит меня!» Но она не повернулась. Он все еще держал руку на ее теле. Потом принялся слегка поглаживать нежную кожу. Девушка стояла смирно, только слегка дрожала. Он поймал себя на мысли, что ему вовсе не хочется увидеть ее лицо, не хочется услышать ее голос, не хочется познакомиться с ней, даже спать с ней ему не хотелось. Хотелось стоять так целую вечность, поглаживая и лаская ее, все смелее и откровеннее, чтобы она никогда не поворачивалась, не видела его, чтобы не влюбляться, не разговаривать, не встречаться, не иметь от нее ребенка, не знать, кто она и чем она живет, и вообще никогда больше не видеть ее… Чтобы не страдать.
Она вышла, когда он достиг крайнего возбуждения. Она так и не посмотрела на него. Была вся красная. Может быть, даже вышла она не на своей остановке, но это его не волновало. Он хотел только одного — приехать скорее домой и уединиться в ванной. Так он и сделал. Ему случалось иногда удовлетворяться таким незатейливым способом — тюбик с вазелином помогал ему в этом, но никогда это не было так остро и так сладко. Когда он мыл руки под краном с горячей водой, перед ним стояла та девушка — ее спина, ее волосы, ее гладкая попка… Он подумал, что это слишком опасно. Девушка не повернулась, но другая на ее месте могла бы повернуться… Но на другой день он повторил этот опыт. И женщина, со спины — его ровесница, тоже не оказала сопротивления. Более того — случилось нечто новое: она доехала с ним до конца, и, когда автобус тряхнуло и их сильно прижало друг к другу, он внезапно кончил и смочил себе брюки. Ему пришлось выскочить и спрятаться в ближайшем парке, прикрыв брюки газетой. Дальше все пошло само собой. Это стало для него единственной отдушиной. Здесь ему не приходилось притворяться: здесь он был никто и ласкал никого. Он всегда смотрел в другую сторону, когда занимался этим, чтобы окружающие не могли даже заподозрить, что он в этот миг лезет женщине под трусы. Сам он никогда не обнажался — такого он не допускал. Никто не знал, чем он стал заниматься, и он надеялся, что никто об этом и не узнает. Стыдно ему не было — он слишком устал.
И в тот вечер, третьего мая, когда Ира снова потребовала, чтобы он к ней приехал, он ощущал эту усталость сильнее обычного. Он больше не спорил с ней, не пытался ее обмануть. Ему было все равно. Она, увидев, что он никак не реагирует на ее просьбы и угрозы, перешла к действиям.
— Она сейчас дома? — спросила Ира, выскочив из-за стола. — Ты меня не слушаешь?! Я тебя спрашиваю: дома она или нет?!
— Зачем тебе? — выдавил он. — Какого черта ты меня мучаешь? Я больше не могу…
— Зачем мне это надо? — Она схватила его руку. — Слушай, я немедленно, слышишь — немедленно звоню ей и все рассказываю! Она будет более решительной, чем ты! Она даст тебе развод, как только узнает про ребенка!
— Не смей!
Она выбежала в коридор, к телефону. Он догнал ее, когда она начала набирать номер, и отнял у нее трубку. Она взвизгнула. Ребенок проснулся и позвал их:
— Папа? Ма-ам!
Они замерли, глядя друг на друга. У него больно сжалось сердце, и он отпустил руку Иры. Она тяжело дышала. А в ее глазах была такая ненависть, что ему по-настоящему стало страшно. Но он попытался ее успокоить:
— Сходи к нему, а потом мы поговорим. Я прошу тебя, не впутывай его!
Ира пошла к мальчику. Игорь ждал ее на кухне. Ему было так скверно, что он больше не владел собой, — хотелось сбежать отсюда и забыть обо всем, даже если придется убить Ирину. «Вот до чего она меня довела, — подумал он. — Проклятая! Как мне жить с ней?! Чтобы жениться на такой женщине, надо сойти с ума… Я и сойду с ума, она добьется только этого. Как мне избавиться от нее? Я ее ненавижу!»
Ира вернулась и села напротив него. Он заметил, что она совсем пьяна.
— Мишка спит? — спросил он.
— Ты его напугал.
— Это ты… Ты стала кричать.
— Не важно. Виноват только ты. И что ты хочешь мне сказать? Ты решился? Ни за что не поверю!
Она говорила все громче. Он испуганно посмотрел на дверь:
— Ты опять его разбудишь. Постой. Я сам поговорю с Катей. Даю слово.
— Врешь! Убирайся отсюда! Я сама позвоню ей! Ты меня снова обманешь, если я поверю тебе… Сколько можно ждать?! Другая давно сделала бы это… У меня, в конце концов, ребенок от тебя.
Он открыл рот, чтобы возразить, но она не дала ему сказать ни слова:
— Молчи! Я слишком хорошо тебя знаю!
— Ты уверена, что знаешь меня?! — Он пришел в ярость. Он больше не мог спокойно смотреть на эту женщину. — А ты знаешь, что я тебя ненавижу?! Я никогда не женюсь на тебе! Ты хотела меня поймать, обманывала, что не можешь забеременеть, и решила заставить меня жениться обманом! Стерва!
Так он никогда не говорил с ней. Ира оцепенела, слушая его. А он продолжал:
— Попробуй только позвонить Кате! Попробуй! Она не поверит тебе! Она знает, что я болен!
— Врачи знают, что ты здоров, — ответила она, несколько оправившись от изумления. — И не говори со мной таким тоном! Об этом ты пожалеешь!
— Я ухожу!
Он встал и двинулся к выходу. Она его не удерживала. Но когда он открывал дверь, до него донеслись ее слова:
— Ну теперь держись…
Он не обернулся и захлопнул за собой дверь, совсем забыв о ребенке.
Игорь опомнился. Он стоял на балконе Ириной квартиры — квартиры, где больше никто не жил. Предварительно он позвонил сюда, чтобы убедиться, что ни с кем не встретится. Иначе ему было бы очень трудно объяснить ее матери, откуда у него ключи. Она никогда не видела его, и он надеялся, что Ира хранила тайну. Она хотела, чтобы все обнаружилось только после того, как он разведется. Игорь торопливо вернулся в комнату, запер за собой балкон и посмотрел на книжные полки. Книги стояли ровно. В одной из них — он один знал в какой — находились фотографии: Ира, он и Мишка на прогулке в зоопарке. Там они гуляли этой осенью. Это была, пожалуй, единственная прогулка, на которую они отправились так открыто. Ира тогда вела себя образцово — не закатывала скандалов и как будто оставила идею о его немедленном разводе. И — вот странно! — именно то, что она не торопила его больше, уже подталкивало его к тому, чтобы развестись и жениться на ней. Тогда они шли по дорожкам зоопарка. Осень была теплая, золотая. Мишка бежал впереди, орал, радостно глазея по сторонам, требовал объяснений — что за звери сидят в клетках?! Тогда они сфотографировались втроем. Каждый, кто увидел бы эти фотографии, сразу понял бы, что перед ним — мать, отец и их сын. И эти-то фотографии (все они были на месте) Игорь извлек теперь из книги, которую поставил на стеллаж. Задержался он в квартире потому, что это место странно подействовало на него — столько тут было пережито! На полу в углу валялись Мишкины игрушки. «Почему же их не забрали? — подумал он. — Чем он теперь играет у бабушки? И играет ли он вообще… Бедный парень! Когда все кончится, я найду, как ему помочь…»
