Гвидо ди Соспиро - Запретная книга
Забудь о хвастунах, строящих за баснословные деньги горны с гигантскими мехами и огнеупорные сосуды причудливой формы, в которые заливают шлак и отбросы, веруя, будто, через варение их и зловонье, ими выделяемое, обратят они Первоматерию в Черное Солнце; добавляя росу, собранную с великим трудом на рассвете, полагают они, что умеют очистить и вскормить драгоценную материю. Все им подобные — шуты, неучи и великие шарлатаны, однако толпа любит, когда ее обманывают и обещают золотые горы, которых можно достичь малыми усилиями. Люди не замечают, что немногое, имевшееся у них, уже потрачено впустую, и остаются беднее, чем были. Истинный перегонный куб алхимика — в его воображении. Он появляется, стоит закрыть глаза и уши, отвлечься от внешнего мира. Алхимик должен уединиться в тайной комнате, от которой никто не имеет ключа и о которой никто даже не ведает. Там алхимик садится в удобное кресло, так, чтобы стопы его плотно касались земли, а руки аккуратно кладет на колени. Пусть он будет осторожен и не выказывает поспешного стремления к высокой цели. Первоначально занятия должны длиться не дольше того времени, которое каждый по детской наивности и суеверию тратит на пустые молитвы. Огнем же алхимика становится его собственное великое желание покорить Второе Древо жизни. Без подобного тайного огня силы будут истрачены впустую, потому как, не стремясь к цели, алхимик не заботится, станет он героем или же нет. Лишь герой, для кого покорение Древа важнее еды и питья, желанней объятий прекраснейшей девы и ценней самой жизни, сможет разжечь этот пламень и раздуть его мехами собственных легких. Когда огонь разгорится и задышит в полную силу стремлением достичь цели и презрением к низкому естеству смертного, пусть приступает алхимик к Разделению. [45]
Дальше Чезаре делла Ривьера подробно описывал, как следует представлять Разделение и какой мысленный образ для этого подойдет. Процесс заключался в подобии самоанализа, при котором методично и тщательно рассматривалась каждая составная часть конкретного человека. Следовало отстранение, будто зрителю в театре, воспринимать собственные мысли: зрительные и звуковые образы, а также эмоции, вызванные ими. Так алхимик постигал, из каких предрассудков, рефлексов и страстей складывается его личность.
Лео понял, о чем толковал автор: недавно во время собственных изысканий в Вашингтоне он наткнулся на фразу «Познавший себя позн ает Все». Лео уяснил, в чем заключалась его ошибка, — эзотерику обычным умом не понять. Трактат не был пособием по исправлению черт характера — это-то и сбивало с толку. Алхимик не обязан искоренять обнаруженные в себе недостатки, подниматься морально. По этому поводу автор писал:
На свои грехи внимания не обращай, ибо грешны все. Грехи подобны бесчисленным головам Гидры — стоит отрубить их, как они заново отрастают. Если постишься, то берешь грех на душу, если молишься — будешь осужден, подашь милостыню — надругаешься над духом. Героя ждут иные подвиги, иначе не победить ему Немейского льва, не оторвать Антея от матери-земли, не добыть яблок из садов Гесперид.
Чем больше Лео читал, тем дальше уходил от разумного мира. Чезаре раскрывал секреты медитативных практик, измененного восприятия реальности. Вселенная не представлялась вместилищем тела, а тело не являло сосуд жизни и разума. Все следовало вывернуть наизнанку. Предметы заключались в последнее, внешнее вместилище — они находились в сознании, содержащем сокровенные мысли и желания. Иллюзия того, что называется физическим телом и его пятью чувствами, заключает в себе финальную иллюзию — физический мир, то есть постижимую Вселенную.
Эти рассуждения походили на теорию о том, что «Я» есть единственная реальность, со всеми вытекающими — опасными для «Ты» — последствиями. В книге объяснялось, как взять небеса штурмом и подняться выше, выходя за рамки состояния обычного человека. Комментарии были написаны еще более загадочным языком.
Тело не содержит жизни — ее содержит душа, потому как жизнь не есть продукт тела, но тело есть продукт жизни. Пусть герой переместит центр себя в глубины этой жизни, устранив пределы, делающие жизнь ограниченной. Пусть раздует пламень еще больше и выше, пока не возвысится над тем, что питало его, когда приходил он из ничего, и в чем он нуждается, когда выходит за пределы своей сущности, ограниченный природным порядком, внутри которого действует. Когда же герой не находится более вне своего существа, а жизнь его полностью едина, то есть когда жизнь духа объемлет жизнь тела, то начинается обновление и герой возрождается. Его тело не тело более, оно подобно силе, которою герой овладел в полной мере; и тело становится свободно от всего, что хоть как-то влияло доселе на его видимые проявления; оно неуязвимо, возвышенно, излучает свет.
В дверь постучали. Лео вернулся к реальности — горничная пришла убрать номер.
— Минуточку, — ответил Лео, пряча манускрипт в рюкзак. Рисковать драгоценной книгой он не хотел, а потому, неохотно покидая номер, прихватил рюкзак с собой. В ближайшем баре, наслаждаясь осенним теплом (в отеле было холодновато), он съел тосты, запив их чашкой капуччино и двумя стаканами минералки.
Вернувшись в гостиницу, Лео заметил подозрительный взгляд консьержа, низкорослого мужчины с заячьей губой. Пришлось импровизировать, чтобы не привлекать к себе излишнего внимания.
— Я все никак не отойду от смены часовых поясов, — сказал он консьержу. — Говорят, лучший способ — хорошенько отоспаться. Согласны?
Консьерж молча кивнул, и Лео поднялся к себе в номер. В комнате он положил трактат на стол и снова углубился в его изучение.
В книге много говорилось о двенадцати подвигах Геракла, при этом особое внимание уделялось цифре «12» в эзотерической традиции. В комментариях пояснялось, что все они лишь вариации алхимического принципа растворения и свертывания.
Метод заключался в том, чтобы физически и духовно добиться отсутствия мыслей — такое состояние граничило с высшим сознанием. Когда же герой научится выходить на высший уровень по желанию, он сможет совершать такие действия, которые эхом отзовутся на нижних уровнях, откликнутся в физическом мире. Это непосвященные и принимают за магию.
В книге приводились техники и примеры образа мысли, овладение которыми занимает годы у особо одаренных.
Лео упал духом, но вспомнил, что долго практиковал медитацию, пусть и другого толка, с иными намерениями. Он сталкивался с внутренним миром образов и при занятиях духовными упражнениями Игнатия Лойолы, и при недавней встрече с Анжелой, когда погрузился в губительную бездну.
Читая книгу, Лео заметил, что в номере похолодало. Он закончил первую часть и отложил трактат. Проверил радиатор — работает, окно закрыто. Лео достал из чемодана свитер.
Вторая часть описывала двенадцать плодов Древа жизни. В современном мире, решил Лео, кое-что из этого можно забыть за ненадобностью или, в лучшем случае, отнести к разряду паранормального, как то: ясновидение (способность видеть вещи, находящиеся за пределами зрительного восприятия, а также за пределами восприятия телескопов и микроскопов); предвидение (способность предсказывать грядущие события); телепатия (передача мыслей на расстоянии) и телекинез (перемещение предметов усилием мысли).
К другой категории относилось умение излечить самого себя «без помощи неграмотных мясников, цирюльников и раздувшихся от самомнения, словно свиные мочевые пузыри, врачей, прощупывающих пульс и изучающих цвет мочи в надежде вытянуть последний дукат из своей жертвы, пока та не скончалась». Чезаре советовал вести «Геркулесов образ жизни»: рано ложиться спать, совершать пешие или конные прогулки на свежем воздухе, блюсти диету, богатую хлебом и зеленью, а также строжайше избегать публичных домов.
Такая банальность — и столько слов!
Орсины нет. Ей, наверное, угрожает серьезная опасность, а Лео сидит в обшарпанной комнате отеля, изучая древний трактат чудака. Холод тем временем стал ощущаться сильнее — свитер не согревал. Лео не хотелось прерывать чтение — манускрипт притягивал его.
Комментарии Чезаре перешли к аспекту контроля над царствами минералов, растений и животных. Предполагалось, что герой развивает дар «магического касания», то есть способность пропускать через руки некий вид энергии, направляемой посредством определенных жестов, которые Чезаре уподобил движениям фехтовальщика. Энергетические потоки можно было сконцентрировать и метнуть в цель. Используя мудреные фехтовальные термины, автор описывал, как энергия употребляется для контроля над растениями, управления собаками, лошадьми и дикими животными. Те же самые принципы распространялись и на управление людьми, под которыми Чезаре подразумевал исключительно мужчин, «потому что, — объяснял он, — здесь я не стану говорить о секрете управления женщинами, дабы не стал он добычей сластолюбцев, могущих угрожать безопасности и чести слабого пола».
