Джеффри Дивер - Холодная луна
— Да, такое часто случается в подобных ситуациях. Все подставляют всех, даже невинных. А потом все проясняется.
— Нет, Райм. Не все. Я зашла в архив отдела внутренней безопасности и отыскала то дело. Они были убеждены в его виновности. Двое полицейских, замешанных в этой истории, сообщили под присягой, что видели, как отец оказывал давление на владельцев магазинов и прикрывал бандитов и даже способствовал исчезновению документов и улик по некоторым очень важным делам по бруклинским группировкам.
— Не более чем слухи.
— Отнюдь, реальные факты, — отрезала она. — У них были реальные доказательства. Его отпечатки на банкнотах. И на незарегистрированном оружии, которое он прятал в гараже. — Амелия перешла на шепот. — Баллистическая экспертиза установила, что одна из винтовок использовалась в ходе нападения за год до расследования. Райм, представь, мой отец прятал оружие, использовавшееся преступниками. И все это есть в его деле. Я видела отчет криминалиста, исследовавшего отпечатки. Я видела сами отпечатки.
Райм молчал. Наконец после долгой паузы он спросил:
— Ну и как ему удалось выпутаться?
Амелия рассмеялась мрачным смехом:
— Здесь-то и кроется вся странность, Райм. Эксперты, обследовавшие место преступления, все запороли. Бланки описи вещественных доказательств были заполнены неверно, и его адвокат на слушаниях отверг улики как не заслуживающие доверия.
Бланки описи вещественных доказательств введены для того, чтобы свести к минимуму возможность подделки или случайного изменения следственных материалов, при котором вынесение обвинительного приговора становится более вероятным. Но в случае с Германом Саксом подобная подделка была практически исключена. Невозможно представить себе, чтобы на оружии были отпечатки пальцев человека, который к нему не прикасался. Тем не менее если существуют какие-то правила, они должны неукоснительно соблюдаться во всех случаях. И если бланки заполнены неверно, улики практически всегда признаются не заслуживающими доверия.
— Я заехала домой. — Амелия вытерла глаза. — И просмотрела все его старые фотографии. На сотнях из них он снят рядом с теми полицейскими, которые были осуждены. А с некоторыми из них и на пляже. И даже в казино. И потом… потом… я нашла ту, на которой он сидит рядом с Тони Галланте.
Один из крупнейших главарей мафии Бэй-Ридж.
— Твой отец и Галланте?
— Они обедали вместе, Райм. Я позвонила полицейскому, с которым отец работал, Джо Ноксу. Он тоже был в «клубе Шестнадцатой авеню». Его арестовали. И я напрямую спросила его об отце. Поначалу Нокс вообще ничего не хотел говорить. Его потряс уже сам звонок, тем не менее в конце концов он все-таки признал: все, что я узнала об отце, правда. Отец, Нокс и парочка других ребят целый год снимали бабки с владельцев магазинов и арендаторов. Они подделывали улики и даже угрожали тем, кто собирался пожаловаться. Все думали, что отец надолго засядет, но благодаря элементарной ошибке следствия ему удалось выйти сухим из воды. Они прозвали его «ускользнувшей рыбкой».
Вытирая слезы, Амелия продолжала просматривать компьютерные файлы. Там были и официальные бумаги, закрытые для широкого доступа, но не для Райма, так как он работал на отдел. Он подъехал еще ближе, настолько близко, что почувствовал аромат ее мыла.
— Двенадцать полицейских из «клуба Шестнадцатой авеню» были осуждены, — продолжала Амелия. — Отдел внутренней безопасности знал еще о троих, но их не смогли привлечь из-за неоднозначности улик. И отец был одним из этих троих. Боже мой! Рыбка, которая ускользнула…
Она согнулась в кресле, обхватив голову руками и впиваясь ногтями в кожу. Поняла вдруг, что делает, и опустила руки на колени. На ногтях осталась свежая кровь.
— Когда подобное случилось с Ником, — начала Амелия, сделав глубокий вдох, — я думала только одно: ничего не может быть хуже продажного полицейского. Ничего… И вот теперь я узнаю, что мой отец был одним из таких полицейских.
— Амелия… — Райму было очень тяжело из-за того, что он не может поднять руку, чтобы взять Амелию за руку и попытаться немного смягчить ее боль. Его охватил приступ раздражения из-за собственной беспомощности.
Но Амелия продолжала:
— Они брали взятки за уничтожение улик, Райм. Ты понимаешь, что это значит. Сколько преступников остались на свободе и не получили по заслугам из-за моего отца, Райм? — Она снова повернулась к компьютеру. — Сколько убийц ушло от наказания! И сколько невинных людей погибло!
Глава 16
19.20
Голод возвращался к Винсенту, накатывая тяжело и удушающе, словно приливная волна, и он не мог оторвать жадного взгляда от женщин на улицах.
Вот блондинка с короткой стрижкой, несет большую сумку. Винсент представил, как он лежит на ней и сжимает ей голову.
А вот брюнетка, длинные волосы ниспадают прядями из-под вязаной шапочки, как у Салли Энн. Он почти физически ощутил подрагивание мышц девушки, представив, как его рука спускается по ее спине к ягодицам.
Еще одна блондинка в костюме и с дипломатом. Винсент задался вопросом, будет ли она кричать или просто заплачет, когда он начнет «беседу». Нет, наверное, заорет.
Теперь их машину вел Джеральд Дункан. Они проехали по узенькому переулку и вернулись на большую улицу. Все это время они двигались на север.
— Больше никаких сообщений. — Убийца кивнул на рацию, из которой раздавались только обычные вызовы и сообщения о транспортных пробках. — Они изменили частоту.
— Попытаюсь настроиться?
— Они закодировали ее. Странно, что они не поступили так с самого начала.
Винсент увидел еще одну брюнетку. О, как хороша! Она вышла из «Старбакса». В сапогах. Винсенту нравились девчонки в сапогах.
«Сколько я еще смогу продержаться?» — подумал он.
Явно не очень долго. Может быть, до вечера, а может, до завтра. Когда Винсент познакомился с Дунканом, тот настоял, чтобы он отказался от своих «бесед по душам» до тех пор, пока они не приступят к выполнению своего «проекта». Винсент согласился. Почему бы и нет? Часовщик сообщил ему, что среди его жертв будет пять женщин. Две из них постарше, среднего возраста («Конечно, работка не из самых приятных, но и ее тоже нужно кому-то делать», — саркастически заметил себе Умница Винсент).
Значит, все это время он предавался воздержанию. Дункан покачал головой:
— Я пытался понять, как им удалось нас вычислить. «Нас? Он иногда так неопределенно изъясняется».
— Ты можешь мне что-нибудь подсказать?
— Не-а, — отозвался Винсент.
Дункан совсем не был раздражен и не злился, что особенно удивляло Винсента. Отчим Винсента орал на него, брызгал слюной, когда что-то шло не так, как ему хотелось бы. К примеру, после случая с Салли Энн. И Винсент сам выходил из себя, когда какая-нибудь из его женщин начинала отбиваться и причиняла ему боль. Но к Дункану это не относилось. Он всегда говорил, что гнев — самая непродуктивная эмоция. Нужно уметь видеть высший замысел, заключенный во всем, говорил он. Во всем есть свой сокровенный план, и мелкие помехи не имеют принципиального значения, на них не стоит растрачивать энергию. «Подумай о времени». По-настоящему важны только столетия и тысячелетия. То же самое и с человеческими существами. Отдельная жизнь ничто. Значимы только поколения.
Винсент думал, что он, наверное, согласен, но для него каждая «беседа по душам» имела огромное значение. И ему не хотелось терять ни единой возможности подобной «беседы». Поэтому он спросил:
— А не сделать ли нам еще одну попытку с Джоанной?
— Не сейчас, — ответил убийца. — Там у нее, наверное, поставили охрану. И даже если нам удастся добраться до нее, они поймут, что я хотел ее смерти по конкретной причине. Мне важно, чтобы они думали, что все жертвы случайные. Сейчас мы…
Он замолчал, внимательно всматриваясь в зеркало заднего обзора.
— Что такое?
— Полиция. Полицейская машина выехала из боковой улицы. Вначале она направлялась в ту сторону, но теперь едет за нами. Нью-йоркская полиция-.
Винсент бросил взгляд через плечо. Он увидел белый автомобиль со светящейся планкой наверху примерно на расстоянии квартала от них. Казалось, он набирает скорость.
— Кажется, они нас преследуют.
Дункан быстро свернул на узенькую улочку и тоже увеличил скорость. На ближайшем перекрестке повернул на юг.
— Что-нибудь видишь?
— Не знаю… Подожди-ка. Да, вот они. Едут за нами. Определенно.
— По той улице, что через квартал. Направо. Тебе она знакома? Идет к Вестсайдскому шоссе?
— Да. Поезжай. — Винсент почувствовал, как вспотели его ладони.
Дункан повернул и поехал по улице с односторонним движением, затем свернул на шоссе и направился на юг.
