Саския Норт - Клуб гурманов
Она подошла ко мне. Я сжала все мышцы, которые хоть что-то чувствовали, я знала, что времени у меня — одна секунда. Моя злость придала мне силы. Я кинулась вперед, к черному чемоданчику Симона под вешалкой, схватила его за ручку, выпрямилась и замахнулась. Изо всех сил я ударила ее по голове. Острый уголок попал точно по виску. Что-то хрустнуло. Я ударила еще раз, теперь в лицо. Она пошатнулась, выпустила из руки газовый пистолет и со стоном повалилась на пол. Из раны потекла кровь. Симон поднял пистолет и сказал, что этого хватит. Но я не могла остановиться. В голове шумело, а внутри у меня кипела ярость. Я снова схватила чемоданчик, я слышала, как Симон кричит мне: «Эй! Эй! Эй!», я развернулась к нему, мне хотелось разбить эту высокомерную морду, сломать ему нос, разорвать его прекрасные губы.
— Не надо, Карен. Я же врал, я врал ей, чтобы она успокоилась… Стоп, Карен, хватит, давай сядем и подумаем, как нам быть…
Я ударила его чемоданчиком в живот, он согнулся пополам и со стоном упал.
Я кинулась к телефону у кровати и дрожащими пальцами набрала номер Дорин Ягер, все еще не выпуская чемодана.
Симон закашлялся и медленно поднялся. Он выругался и осторожно сел на кровать.
— Подожди. Ты что, звонишь в полицию? Карен… Давай сначала придумаем, что мы будем говорить… — залепетал он.
— Мы ничего не станем придумывать. Мы расскажем все, что случилось.
— Карен, но ведь это и в твоих интересах…
— Я прекрасно знаю, что в моих интересах. Правда. Наконец-то. Хоть это и больно.
— А Михел? Он же тебя проклянет…
— Может быть. Но я этого уже не боюсь.
Дорин колотила в дверь и кричала мое имя. Когда я увидела ее, я заплакала.
— «Скорая» выехала, — сказала она и обняла меня.
За ней в комнату зашел полицейский и склонился над Бабетт, а потом что-то крикнул в свою рацию. Я спросила, жива ли она. Он кивнул.
Дорин взяла меня за плечи и сказала, что все закончилось. Она усадила меня на стул и принесла стакан воды. Полицейский возился с Симоном.
— Ее видели возле отеля, Карен, ее узнал хозяин отеля. Видимо, она вас выследила. Мы с ним ехали к тебе домой, чтобы забрать ее на допрос, — она кивнула на полицейского.
— Я думала, тебя отстранили от дела.
— Я убедила начальство. Показала и-мэйл, и хозяин гостиницы дал показания.
Я посмотрела на Бабетт на полу. Прекрасные ноги, изящные загорелые руки, золотой браслет на запястье.
В номер зашел еще один мужчина, пожилой, с седыми курчавыми волосами. Он представился как Гейс ван Димен и протараторил целую речь о том, что я имею право хранить молчание, все, что я скажу, может быть использовано против меня, и что я имею право на звонок адвокату. Я посмотрела на Дорин.
— Я не совершала преступлений… Она пришла… — Я показала на Бабетт. — Она брызнула мне в глаза газом. И ударила меня вот этим.
— Ничего не говори, — шепнула Дорин, осторожно поглаживая меня по спине.
Симону прочитали тот же текст. Он посмотрел на меня с гримасой боли и страха на лице. В глазах блестели слезы. Я поняла, что он плачет не из-за того, что случилось, а из-за того, что его ожидает.
38
Масштабы моего предательства стали понятны, когда я пришла домой и застала Михела совершенно раздавленным. Я была более чем уверена, что хочу быть с ним, но мне стало страшно, что пути назад уже нет. И хотя я вынесла на свет правду, но вместе с этим сломала собственную жизнь и семью.
Я пересказывала все, что случилось, несколько раз, старалась честно отвечать на все его вопросы, хоть и причиняла ему при этом невыносимую боль. Но снова врать было бы еще больнее. Рассказав правду, я почувствовала, что мне намного легче. Каждое слово делало меня снова ближе к нему, ближе к тем отношениям, что когда-то у нас были. Пока я рассказывала, я все больше понимала, как недооценивала его, как неправильно было думать, что он не сможет это принять. Мы кричали, плакали, он зашвырнул стакан с вином через всю кухню, надломленным голосом угрожал избить Симона до полусмерти, мы вместе выкурили пачку сигарет, проговорили целую ночь и все следующие ночи. Эти разговоры неизменно заканчивались ссорой, после чего он уходил спать к детям, а я оставалась одна без сна лежать в нашей огромной постели.
Он спрашивал меня, почему я занималась сексом с Симоном, почему решила ничего не рассказывать ему об этом, почему я выгоняла его, Михела, шаг за шагом, все дальше из своей жизни, даже не поговорив с ним, и я могла отвечать только одно, что я не знаю. Я не знала, когда у нас все пошло не так. Когда я стала уделять больше внимания посторонним людям, а не ему. Я сказала, что он тоже был виноват в этом. Так же как и я, он забыл свои идеалы и нарушил наши обещания. Мы собирались вместе жить в этой деревне, вместе заботиться о семье. Он тоже оставил меня одну, здесь, в этих польдерах.
Я умоляла его меня простить. Михел осторожно признал, что тоже был не прав. Прошли недели, месяцы, прежде чем мы снова стали комфортно чувствовать себя вместе. Однажды мы начали осторожно улыбаться, смогли коснуться друг друга и наконец снова стали осторожно заниматься любовью. Мы еще не стали прежними, мы были от этого еще очень далеки, время от времени еще вспыхивали оглушительные упреки, мне было очень сложно вернуть его доверие, чтобы стать по-настоящему близкими. Иногда мы задавали себе вопрос, правильно ли было остаться вместе, не делали ли мы это только ради детей, но теперь мы говорили об этом вслух и давали друг другу шанс.
Мы вместе приняли решение переехать. Начать все заново где-нибудь не здесь. Чтобы не возвращаться в город, но поближе к офису Михела. Подальше от шепота на школьном дворе, подальше от любопытных взглядов в супермаркете и намеков в кафе, и самое главное — подальше от моих бывших подруг, которые испуганно перебегали на другую сторону дороги, если видели меня на улице или поворачивались спиной в очереди в кассу в супермаркете. Однажды Михел пришел домой, совершенно взбешенный, размахивая журналом, в котором было интервью с Симоном. Он рассказывал об Иво, называл его сумасшедшим и намеревался уволить, сообщал, что все его проблемы с налоговой инспекцией улажены, и что он, как богатый человек, может купить все на свете, но и ему «встречаются не те люди». «Если у меня пойдет дождь, остальные тоже промокнут. Я был наивным и слишком легко относился к этому. И теперь я вижу, что моим доверием регулярно злоупотребляли». После прочтения этого интервью, которое к тому же украшала фотография сияющих Симона и Патриции, Михел сжег журнал. Он тоже пожелал не иметь ничего общего с Симоном, и эта война была очень неприятной.
Утром накануне переезда я в последний раз проехала на велосипеде по деревне, мимо церкви и цветущих каштанов, купила букет белых роз на площади и увидела их на террасе кафе «Верди». Патриция и Анжела. На полу рядом со стульями лежали сумки с покупками. Они громко смеялись над чем-то и как будто онемели, увидев меня. Я улыбнулась. Они отвернули головы. Я села на велосипед и помахала им. Они смотрели мне вслед с застывшим удивлением на лицах.
Когда я подъехала к кладбищу, я услышала, что поют птицы, пахнет летом и цветут зонтики дудочника. Цветы, которые всегда будут напоминать мне о Ханнеке, о длинных летних вечерах у нее в саду, о том, как она танцевала с детьми и громко смеялась. Я сильнее, чем обычно, почувствовала, что она всегда рядом со мной, что она передала мне свою смелость. Мне показалось, что я маленькое перышко на ветру. Я улыбнулась и стала мурлыкать старую песенку про лето, которая вдруг мне вспомнилась.
Примечания
1
Сеть дорогих супермаркетов в Нидерландах (Прим. перев.).
2
Сеть недорогих магазинов одежды (Прим. перев.).
3
Престижный район города (Прим. перев.).
4
Улица, где расположены дорогие бутики (Прим. перев.).
5
Сеть дорогих супермаркетов в Нидерландах (Прим. перев.).
6
Самые дешевые супермаркеты в Нидерландах (Прим. перев.).
7
Помощник Санта-Клауса, сопровождающий его во время его визитов к детям (Прим. перев.).
8
Современный популярный нидерландский поэт и певец (Прим. перев.).
9
Одна из самых известных песен популярной американской рок-группы (Прим. перев.).
