Джордж Грин - Присяжный заседатель
— Энни, не надо так кричать, — вмешивается кларнетист Уилл.
Энни оборачивается к нему. Он, конечно, симпатичный малый, но тоже несколько туповат.
— Не нужно кричать? Это еще почему? Вы считаете, что тема беседы недостаточно важна?
Она смотрит ему прямо в глаза, потом отводит взгляд, вновь устремляется в атаку на страхового агента.
— Помните, каким тоном они произносили это слово «Учитель»? Чуть ли не шепотом. Даже Де Чико, упоминая об Учителе, опасливо вглядывается в зал. Они все боятся его до смерти.
— Ерунда, — отмахивается Пит.
— То есть как это ерунда?! — не выдерживает председательница.
Но Энни не нуждается в ее поддержке.
— Ничего-ничего, пусть выскажется.
Она встает и обходит вокруг стола, занимает позицию между садовником и бабушкой, прямо напротив страхового агента.
— Ну давайте, высказывайтесь. Так что?
И отводит глаза.
— Да я только хотел сказать, что босс — Боффано. Он у них главный. Они все на него работают…
— Давайте-ка подытожим, — впивается в него мертвой хваткой Энни. — У них контакт с «Ндрангетой». У них связи с сицилийской мафией. На них работает правительство Кюрасао. У них связи с ямайской бандой.
— Вы хотите сказать, что в центре всей этой чудовищной паутины Луи Боффано? Он и есть великий махинатор, придумавший всю эту систему?
Энни смеется.
— Ну, у Боффано есть советники… — тянет страховой агент.
Но где ему против Энни. Она опускается перед ним на корточки, смотрит прямо в глаза. Никогда еще она не чувствовала себя в таком ударе. В ней клокочет ярость, мысль работает, как никогда, четко. Энни мысленно любуется сама собой — какая актриса пропадает.
— Советники? — фыркает она. — Стало быть, Учитель посоветовал прорыть тоннель? Или не посоветовал, а приказал: «Я пророю тоннель под дом Сальвадоре Риджио и убью его».
— Но Энни, — вмешивается кларнетист. — Боффано сказал: «Убей его». То есть одобрил это решение.
— Разве это делает его убийцей? Допустим, я говорю вам, что хочу убить вот этого человека.
Она показывает на Пита, и все смеются. Очень хорошо, думает Энни, пусть повеселятся — это расположит их мнение в мою пользу.
— Допустим, я говорю вам: «Я хочу насыпать яду ему в кофе». Вы отвечаете: «Правильно. Убей этого ублюдка. Делай что хочешь». Разве вы после этого убийца?
— Господи Боже! — воздевает руки страховой агент, вскакивая на ноги. — Я не могу в это поверить! Неужели вы считаете, что этого типа нужно выпустить на свободу? Нельзя допустить, чтобы этот итальяшка разгуливал и плевал на закон!
Энни не улыбается, но внутренне очень довольна. «Итальяшка» — отлично сказано. Вряд ли это понравилось бабушке, в жилах которой, судя по фамилии, тоже течет итальянская кровь.
Еще один союзник, думает Энни. Курочка по зернышку клюет.
Фред Кэрью, старший следователь полиции штата Нью-Йорк сидит на письменном столе в кабинете Славко Черника и разглядывает желтый блокнот. Двое детективов в форме нетерпеливо заглядывают ему через плечо. На странице торопливым почерком написано: «2 кг. 42 тысячи. Примо. 84 тысячи долларов. Дж. Морда. Вторник, 7:00».
Старшему следователю не нравится, что подчиненные дышат ему прямо в затылок. В кабинете слишком тесно — негде повернуться. Напарник Фреда Гарри Берд сидит на матрасе и просматривает картотеку покойного. Покачивает головой, гримасничает.
— Ну и что вы об этом думаете? — интересуется один из полицейских.
— Я думаю, что здесь слишком холодно, — отвечает Кэрью.
— Это ведь Джимми Морда, да? — любопытствует детектив.
Кэрью зовет домовладельца, который терпеливо сидит в прихожей на трехногом табурете.
— Эй, мистер!
Тот сразу вскакивает.
— Да, сэр?
— У вас тут всегда такая холодина?
— Нет, сэр. Неполадки в системе отопления.
Совершенно очевидно, что Черника прикончил Джимми Морда. Желтый блокнот лежал прямо на столе. Каракули поддаются расшифровке без особого труда. «2 кг» — это два килограмма героина. 42 тысячи — это цена за килограмм. Конечно, дороговато, зато сорт «примо». 84 тысячи долларов — общая сумма сделки. «Дж. Морда» — это наверняка Джимми Морда из клана Гамбино. Вывод напрашивается сам собой: Черник доставлял Морде наркотики, и что-то там между ними не заладилось. Просто, как азбука. Не над чем ломать голову.
— Отпечатки пальцев? — вслух спрашивает Кэрью.
— Пока ничего, — отвечает один из полицейских.
— Джимми щупали?
Детективы обмениваются кислыми взглядами. Вот черт, думает Кэрью. Придется тащиться к Джимми Морде. Малоприятная процедура.
— Ладно, я сам с ним разберусь, — вздыхает он и спрашивает у Гарри: — Что это ты просматриваешь?
— Картотеку. Старые отчеты Черника.
— Что-нибудь любопытное?
— Ни черта. Вот, например, отчет двухлетней давности. Жена одного типа слишком часто наведывалась к какому-то парню.
— Правда? — заинтересованно спрашивает Кэрью. — Ну и что там у них было?
— Тут не написано. Наверно, читали Библию на пару. — Гарри зевает. — Будешь смотреть?
— Нет. Там все отчеты такие?
— Скоро узнаем. Придется их все просмотреть.
Кэрью снова зовет домовладельца:
— Эй, мистер, у меня вопрос.
В дверном проеме возникает тощее личико.
— Да, сэр?
— Когда вы выставили отсюда этого парня, почему вы не вышвырнули все его барахло?
— Не успел. Я немедленно это сделаю.
— Ну уж нет, — вздыхает Кэрью. — Теперь нельзя. Теперь нам придется изучать всю эту идиотскую картотеку. Как будто нам больше делать нечего.
У домовладельца вид глубоко виноватый.
— Хорошо, скажите мне вот что, — меняет тему Кэрью. — У вас тут где-нибудь падубы растут?
— Что, простите?
— Или дубы? Вы знаете, что такое «окнот»? Это последние слова убитого перед смертью.
— Нет тут никаких деревьев, — пожимает плечами домовладелец, сосредоточенно морща лоб. От стараний у него даже начинают косить глаза.
— Ладно, забудьте, — машет рукой Кэрью. Детективы из местного участка пялятся на него во все глаза, ждут инструкций.
— Ну и что? — не выдерживает один из них.
— В каком смысле?
— По-моему, все ясно. Торговля наркотиками, внутренняя разборка. Без вариантов.
Кэрью сосредоточенно смотрит на желтый блокнот, покусывает губу.
— Это верно, что без вариантов. Кажется, нам, ребята, здорово повезло, а?
Он смотрит на Гарри, Гарри смотрит на него. Они понимают друг друга без слов: дело здесь нечисто.
Энни накладывает в тарелку неаппетитного салата и, высоко держа поднос, направляется вдоль стола туда, где сидит кларнетист.
Энни принимается за работу. Когда-то в прошлом она имела дело с музыкантами — это сейчас пригодится.
Завести разговор о джазовом ансамбле, в котором играет Уилл, проще простого. Потом он рассказывает ей о детях, которым преподает музыку. Они болтают о Бенни Гудмене, о Моцарте, о Гершвине. После этого естественным образом переходят на любимые фильмы. Уилл любит фильмы про Ирландию. Энни не столько говорит, сколько слушает. Выясняется, что кларнетист любит кататься на байдарках, особенно по морю — ему ужасно нравится скользить в маленькой лодке по огромным волнам. У кларнетиста зажигаются глаза, и Энни слушает его с не меньшим энтузиазмом.
На душе у нее скребут кошки. Кормят в отеле отвратительно, лампы дневного света вызывают головную боль. Но Энни не подает виду — она знает, что остальные прислушиваются к их разговору. Самое главное, что кларнетист не на шутку разговорился. Энни улыбается ему, делает вид, что рассказ о байдарке ей необычайно интересен. Уилл сообщает, что у него есть небольшой домик на морском побережье в Джорджии. Иногда он катается на лодке по ночному морю, и весла рассыпают целый звездный дождь из фосфоресцирующих капель. На лице у Энни появляется мечтательное выражение. За все время она поднесла ложку ко рту всего три раза. Отодвинув тарелку, она наклоняется к кларнетисту.
— Знаете, что мне в вас нравится? Вы не боитесь риска. Вот почему с вами так интересно спорить. У меня такое ощущение, что вы способны взглянуть на одно и то же дело с разных сторон. Например, вы не отвергаете с ходу версию о невиновности Боффано. Вам до всего нужно дойти своим умом. Вы не такой, как они, — шепчет Энни.
«Они» — это остальные присяжные, иными словами, тупой и равнодушный мир посредственностей.
— Да, мне хочется во всем разобраться, — кивает кларнетист. — Я пока еще не пришел к окончательному выводу.
Он чешет кудлатую башку.
— Послушайте, Энни, если хотите, я возьму вас покататься на байдарке.
— Это было бы просто чудесно, — взмахнув ресницами, отвечает она. Потом отводит взгляд в сторону — кажется, это называется «строить глазки».
