Родриго Кортес - Толмач
Полицейские, прекрасно понимая то же самое, резко ускорили ход и буквально ворвались на ровную площадку перед фанзой. И едва они изготовились оцепить ее со всех сторон, как вокруг защелкали затворы.
– Ни с места…
Кан Ся повернул голову. Из-за угла фанзы прямо ему в грудь смотрел ствол револьвера.
* * *Когда Семенов очнулся и, постанывая и кряхтя, выбрался сквозь пустой проем выбитой двери, с хмурого ночного неба уже падал снег.
«Еще немного, – подумал он, – и меня будет видать за три версты…»
Все так же покряхтывая от пронизывающей шею боли, он на четвереньках прополз к началу ложбины и на спине съехал вниз – прямо в руки четверых казаков.
– Ваше благородие, – охнули те, – а мы вас спасать идем! Что это с вашей головой?
Семенов тронул голову рукой и поморщился: волосы слиплись единой, твердой, словно панцирь черепахи, коркой.
– Ладно, что еще жив остался… – выдохнул он.
– А там, в фанзе, кто-нибудь есть?
– Я не помню… – честно признал поручик. – Я вообще ничего не помню.
Казаки переглянулись.
– А что, ваше благородие, – тихонько хмыкнул один, – а не проверить ли нам эту хатку…
Семенов с трудом вывернул шею. До фанзы и впрямь было рукой подать, а главное, даже если хунгузы ушли, там вполне могли остаться какие-то улики – оружие, документы…
– Только я револьвер потерял, – охлопав пустую кобуру, признался он.
– А ничего, – хохотнул казак, – я вам свой подержать дам, только осторожнее, он заряжен.
Семенов улыбнулся и принял увесистый револьвер. В армии держать неуставное оружие было бы невозможным, но здесь, в коммерческой Охранной страже, на многое закрывали глаза.
Казаки подхватили его под руки, мигом преодолели последние несколько саженей, прижались к стене фанзы, стремительно обтекли ее вокруг, а когда почти одновременно, как по команде, высунулись из-за углов, увидели во дворе китайскую полицию. И главным среди них был капитан Кан Ся.
Кровь бросилась Семенову в глаза. Он уже понял, кто стоит за нападением на дорогу.
– Ни с места! – зло скомандовал он и прицелился капитану в грудь.
* * *Они стояли и смотрели друг другу в глаза с полминуты, а потом Кан Ся опомнился.
– Хватит, Семенов, вы же взрослый мужчина…
Семенов глянул на присыпанных снегом заиндевевших китайских полицейских и понял, что уж они-то его по голове не били. Но соглашаться с тем, что попал впросак, не хотелось.
– Это ведь вы беспорядки на дороге организовали, Кан Ся, – недобро усмехнулся он, – признайтесь.
– Если от кого и есть беспорядок, так это от русских, – парировал Кан Ся. – И пока все улики против вас.
Казаки за спиной Семенова недовольно загудели.
– Ладно, Кан Ся, – не желая доводить до стрельбы, подал им знак успокоиться Семенов. – Я опускаю ствол, но пусть и ваши…
Кан Ся развернулся и резко скомандовал. Полицейские тут же подчинились, и спустя полминуты поручик рискнул-таки выйти из-за угла фанзы.
– И вообще какого черта вы здесь делаете, Кан Ся? – настороженно поглядывая по сторонам, недобро усмехнулся он. – Хотите, чтобы я вас арестовал по подозрению в пособничестве хунгузам? Вот объясните, что вы здесь потеряли?
– А вы?
– Я полагаю, что здесь был командный пункт. А ваше присутствие здесь заставляет меня думать, что и вы к нему как-то причастны.
– Е-рун-да, – свежевыученным русским словом парировал Кан Ся. – Думайте, что говорите, Семенов.
– Это не алиби, – насмешливо покачал головой Семенов и повернулся к своим. – Обыщите фанзу, ребята… Ну и все, что вокруг…
Кан Ся отреагировал мгновенно. Точно так же обернувшись к своим, он резко скомандовал, и в считаные секунды возле каждого казака выросли по два китайца.
– Это чтобы ваши казаки не жульничали, – пояснил он ошарашенному поручику. – А то недавно шестеро ваших солдат купца ограбили и его же самого в потворстве хунгузам и обвинили.
Семенов стиснул зубы. Он уже слышал эту байку. На самом деле пострадавший был из ихэтуаней, да и не купец он был вовсе, а, скорее всего, связной. Но в китайской полиции дело представили так, что во всем оказались виноваты русские.
– Ладно, пусть твои на посылках у моих походят, – выдавил он сквозь стиснутые зубы, – все будет кем командовать.
Они смерили один другого уничтожающими взглядами, каждый вдохнул, чтобы сказать еще какую-нибудь гадость, но тут из фанзы раздался крик:
– Ваш… бродь! Бог мой!! Вы только гляньте!!!
Семенов кинулся к фанзе. Ворвался в пустой дверной проем, раздвинул в стороны оторопевшего казака и китайцев и как споткнулся.
На утоптанном земляном полу вдоль стены лежали залитые бурой кровью трупы – один… два… пять…
– Матерь Божья! – выдохнул Семенов и поднял глаза. – А это еще что?
Словно ища объяснения или хоть какой-то поддержки, поручик обернулся, и тогда стоящий в дверях Кан Ся прикусил губу и ткнул в направлении стены пальцем.
– Вот они, улики, Семенов. Только не говорите мне, что это сделал китаец.
Семенов сделал судорожное глотательное движение и снова развернулся к стене. Даже в полутьме наступающего утра было прекрасно видно написанное бурой кровью на белой стене – кириллицей на китайском языке – название близлежащего квантунского города-порта.
– Ин-коу… – как зачарованный прочел по слогам стоящий рядом с ним казак.
Именно здесь поручик и прослужил несколько последних месяцев.
* * *Шок длился недолго.
– Ну вот вы и попались, поручик, – с выражением проговорил Кан Ся. – Давно я этого ждал.
Бледный от ненависти Семенов повернулся к бывшему полицейскому.
– А ну повтори, капитан, что ты сказал…
Кан Ся сунул руку в карман и достал сложенный вчетверо листок. Развернул и, глядя поручику в глаза, на память произнес:
– Господин Семенов Иван Алексеевич, вы обвиняетесь в многочисленных зверских убийствах подданных Ее Величества Лучезарной и Милостивой, нашего Десятитысячелетнего Господина, Великой Императрицы Поднебесной…
– Су-ука! – выдохнул Семенов. – Это же ты сам все и подстроил! И казачков наших в Гунчжулине ваши порезали, а на есаула свалили! Ты думаешь, я ничего не понимаю?!
Он схватил Кан Ся за грудки и рывком притянул к себе.
– Да я тебя прямо здесь закопаю, морда китайская!
Кан Ся стиснул зубы и провел стремительную подсечку. Семенов рухнул, но противника не выпустил, и они оба покатились по снегу, гневно крича друг другу в лицо.
Казаки переглянулись с китайцами, те с казаками, но что делать и надо ли ввязываться вообще, ни те, ни другие решить не могли.
– Вар-рвар! – рычал Кан Ся, методично подминая поручика под себя.
– С-сука! – почти рыдал Семенов, не давая ему взять верх.
Оба еще раза три перевернулись и разом поехали вниз по скользкому, укрытому снегом скату ложбины. И вот тогда раздались выстрелы.
* * *Залегший в сарае метрах в ста от ложбины Рыжий Пу знал, что русские все равно придут за своим, – только потому его и оставил как приманку. Но когда возле фанзы появились еще и полицейские, он не поверил своему счастью.
– Тихо, братья, – повернулся он к бойцам. – Помните, первым должен стрелять Дай-Ло…
Бойцы терпеливо пригнулись к стволам. Но прошла минута, вторая, третья… и полиция, и казаки давно уже опустили оружие, подставив спины и груди под прицельный огонь, затем зашли в фанзу…
Рыжий Пу напрягся. Прямо сейчас засевший с ребятами в фанзе Дай-Ло должен был открыть шквальный огонь – в упор! Но ничего так и не произошло – так, словно Дай-Ло внезапно решил переменить позицию.
«Напрасно я молодого в фанзе оставил, – похолодел от дурных предчувствий Рыжий Пу, – лучше бы сам…»
И когда эти двое сцепились, а их товарищи инстинктивно похватались за оружие, он понял, что более ждать нельзя.
– Огонь!
Захлопали выстрелы, и вот тогда полицейские вместе с казаками и начали падать в снег, брызгая кровью и суча ногами.
Рыжий Пу удовлетворенно улыбнулся: возмездие все-таки состоялось; теперь ему было о чем доложить Управителю Братства.
* * *Курбан следил за развитием событий от начала до конца. Еще подкравшись к фанзе и заглянув сквозь разорванное бумажное окно, он понял, что боги оставили Семенова в живых, а значит, все идет как надо. А потом хунгузы устроили двойную засаду – в фанзе и в сарае, в сотне шагов, и он решил, что пора. Достал священную карту принадлежащей ему по праву владычицы земли и развернул.
Несмотря на долгое пребывание в воде, карта сохранилась неплохо. Вода постепенно смыла пятна крови на побережье Маньчжурии, проела основательную дыру южнее Желтой реки, многие буквы и штрихи были едва видны, но сила от нее шла все та же.
– Сегодня я напою тебя вдосталь, – на давно уже мертвом тангутском языке произнес Курбан и аккуратно водрузил карту на место – ближе к сердцу.
