Роберт Ладлэм - Парижский вариант
— Ага. Конечно. — Рэнди почему-то улыбнулась. — Ладно, когда разберемся с делами, встретимся в Брюсселе, Джон. Я знаю хозяина кафе «Эгмон», это в старом городе, — оставь ему весточку, когда будешь готов. Это и к тебе, Питер, относится. Удачи.
— Удачи, — отозвались американец и англичанин хором.
Не тратя времени, Рэнди метнулась к люку, ведущему на лестницу. Мужчины проводили ее взглядами — в облегающем черном трико Рэнди даже ночью привлекала к себе внимание, — затем помрачневший Питер двинулся в сторону пожарной лестницы. Джон остался один. Перегнувшись через парапет, он глянул на улицу — внизу перебежками расходились по постам спецназовцы, легко отличимые от простых полицейских по бронежилетам и автоматам в руках. Сирены, однако, не завывали, и стрельбы не слышалось — бойцы просто занимали квартал, методично и спокойно. Террористы же словно испарились.
Пробежав по крышам до углового дома, Джон взломал люк, ведущий на лестницу, и двинулся вниз, останавливаясь у каждой двери, чтобы прислушаться. На третьем этаже он нашел то, что искал, — за дверью ревел телевизор. Для верности агент подождал минуту. Невидимый хозяин приглушил звук, скрипнуло, открываясь, окно, и послышался мужской голос: «Que paso, Antonio?»[9]
—Ты что, Села, пальбы не слышал? — ответил кто-то по-испански. — Разборка между террористами. Полиция оцепила квартал.
— Despues de todo lo occurido, eso nada mas me faltaba. Adios![10]
Окно затворилось. Джон ожидал, что мужчина заговорит с кем-нибудь в квартире, но в ответ только снова взревел телевизор.
Агент решительно постучал в дверь.
— Poltcia! -гаркнул он по-испански. — Откройте!
Кто-то выругался в голос, потом дверь распахнулась.
На пороге стоял пузан в засаленном халате.
— Я весь вечер сидел до... — начал он угрюмо и осекся, когда Джон упер дуло своего «зиг-зауэра» ему в живот.
— Извините. В дом, роr favor.
За пять минут американец успел связать хозяина квартиры, не забыв про кляп, переодеться в белое поло и спортивный костюм из гардероба испанца — штаны пришлось подвязать, — накинуть поверх всего халат и выйти на улицу, где агент смешался с кучкой перепуганных жильцов, наблюдавших за только что подъехавшими полицейскими. Большинство спецназовцев рванули вверх по лестнице на крышу, и опрашивать свидетелей остались только двое. Задав каждому пару вопросов ради проформы, спецназовцы отсылали жителей по домам.
Когда очередь дошла до Джона, тот заявил, что ничего и никого не видел, а живет в соседнем доме — уже осмотренном. Полицейский приказал ему возвращаться домой и перешел к следующему. Убедившись, что испанец отвлекся, Джон перешел на другую сторону улицы, там завернул за угол, содрал с себя халат и запихнул его в мусорник.
Добравшись до станции метро «Сан-Бернардо», он сел на первый же поезд и, примостившись в углу, уткнулся в подобранную на станции вчерашнюю «Эль Паис» — мадридскую ежедневную газету, — тем временем оглядывая вагон боковым зрением. Но «хвоста» не было, и агент спокой но пересел на восьмую линию, по которой и добрался до аэровокзала Барахас. Перед самым входом в аэропорт он приметил большой мусорный бак и, убедившись, что поблизости никого нет, с сожалением опустил свой любимый «зиг-зауэр» в груду бумажных стаканчиков и пестрого целлофана, для надежности прикрыв сверху газеткой.
Когда агент покупал билет на ближайший рейс до Брюсселя, при нем не было ничего, кроме одежды с чужого плеча, бумажника, паспорта и мобильника. Позвонив Фреду Клейну по новому номеру — тот, к счастью, уже действовал — и удостоверившись, что в Брюсселе его будут ждать мундир, смена одежды и новый пистолет, Джон купил в киоске какой-то детектив и оставшееся до отправления время убил в зале ожидания с книгой в руках.
Посадка на брюссельский рейс должна была идти через ближайшие ворота. Рэнди нигде не было видно, но минут за десять до начала посадки напротив Джона уселась рослая мусульманка в традиционной черной хламиде и парандже — пушии абайя,а не хадор,закрывающий лицо целиком. Агент пригляделся исподлобья. Женщина сидела совершенно неподвижно, скромно потупившись и не оглядываясь. Руки она прятала в широких рукавах хламиды.
Внезапно тишину в зале нарушил едва слышный звук — словно дуновение ветерка. Агента передернуло. В сверхсовременном здании аэропорта не могло случиться сквозняков. Отбросив притворство, он кинул прямой взгляд на женщину в черном, жалея, что при нем нет оружия.
Мусульманка, видимо, почувствовала внезапный интерес к своей персоне. Она вдруг подняла голову, смело глянула Джону в глаза и подмигнула, тут же снова понурившись. Агент с трудом сдержал улыбку. Питер опять его обдурил — мнимая женщина Востока чуть слышно насвистывала «Правь, Британия, морями». Старый боец САС был падок на всяческие розыгрыши.
Когда объявили наконец посадку, Джон в очередной раз тревожно огляделся. Под ложечкой у него сосало от беспокойства. Рэнди ушла первой — ей уже полагалось быть на месте.
* * *Сбегая по главной лестнице, Рэнди стучала в каждую дверь, покуда на первом этаже не обнаружила единственной в доме квартиры, где никто не откликнулся на звонок. Поработав минуту отмычкой, она вошла. Ей повезло — в шкафу оказался целый ворох женской одежды, правда, излишне броской. В конце концов Рэнди остановилась на узкой в бедрах и резко расширявшейся ниже колен юбке танцовщицы фламенко, а к ней надела блузку в национальном стиле и черные туфли на высоких каблуках. Волосы она распустила, а «хеклер-кох» прицепила под юбкой.
В здании было тихо, вестибюль, уставленный пластмассовыми пальмами в кадках и застланный дорогими восточными коврами, пустовал. Рэнди уже позволила было себе расслабиться, когда за стеклянными дверями парадного увидела пятерых людей в масках. Озираясь через плечо, будто удирая от погони, те мчались к ней. Террористы.
На миг оцепенев от страха, цээрушница тут же овладела собой. Выхватив из-под юбки пистолет-пулемет, она распахнула дверь под лестницей и очертя голову ринулась в беспросветную тьму подвала. Забившись в угол, она тревожно прислушивалась. Наверху снова отворилась дверь, и Рэнди метнулась в сторону, путаясь в паутине, чтобы не попасть в лучик света. Протопотали башмаки, дверь закрылась, и в подвале воцарилась угольная чернота. Послышались спорящие голоса. Говорили по-арабски, и, насколько могла понять Рэнди, о ее присутствии террористы не подозревали. Они скрывались здесь — как и она.
На улице завизжали тормоза, послышалась тяжелая поступь множества ног. Прибыли штурмовые отряды «Гвардии Сивиль», и теперь они обшарят дом от крыши до фундамента в поисках террористов.
А спор продолжался.
— Да кто ты такой, Абу Ауда, — зло шептал по-арабски один голос, — чтобы по твоему приказу мы умирали за Аллаха?! Ты не видел ни Мекки, ни Медины! Ты говоришь на нашем языке, но в твоих жилах нет ни капли крови пророка! Ты фулани,полукровка.
— А ты трус, — отрезал чей-то глумливый бас, — не заслуживающий имени Ибрахима! Если ты веришь в Пророка, как ты можешь бояться мученической смерти?
— Смерти боюсь? Нет, чернокожий! Не в том дело. Сегодня мы потерпели поражение. Но только сегодня. Настанут лучшие времена. Бессмысленная смерть — это оскорбление ислама.
— Ты дрожишь, как женщина, Ибрахим, — презрительно проговорил третий.
— Я с Ибрахимом, — возразил четвертый. — Он сражался за ислам дольше, чем ты живешь на свете. Мы воины, а не фанатики. Пусть муллы и имамы болтают о джихаде и мученичестве. Я буду говорить о победе. Из испанской тюрьмы найдется выход для тех, кто сражается за Аллаха.
— Так ты готов сдаться? — негромко поинтересовался бас. — И ты, Ибрахим? И Али?
— Это мудро, — сказал Ибрахим. Но в голосе его Рэнди уловила дрожь страха. — Мсье Мавритания найдет способ вытащить нас без промедления. Ему понадобятся все его бойцы, чтобы нанести врагу могучий удар.
— Ты же знаешь, что освобождать нас у него нет времени, — нетерпеливо оборвал презрительный. — Нам придется прорываться с боем, как мужчинам, или умереть ради Аллаха.
Аргументы пораженцев перекрыли и оборвали три приглушенных хлопка — выстрелы из пистолета с глушителем. Судя по всему, стрелял один человек. Рэнди прислушалась, уставив дуло своего «хеклер-коха» в непроглядную темноту. Сердце ее ушло в пятки. Тишина тянулась словно бы веками, хотя на самом деле не прошло и пары секунд.
Наконец послышался голос — тот, что вступил в спор третьим, тот, что готов был умереть.
— Меня ты тоже убьешь, Абу Ауда? — прошептал он. — Я единственный пошел с тобой против этих троих.
— Мне очень жаль... но ты слишком похож на араба, и ты не говоришь по-испански. Всякого человека можно заставить выдать тайну, если знать как. Это рискованно. А вот одинокий негр вроде меня, который к тому же знает испанский, сумеет бежать.
