Линда Ла Плант - Чистая работа
— Кого-нибудь оставить с вами?
— Нет, подождите за дверью, будьте добры.
— Тогда он будет в наручниках.
— Конечно.
Один офицер открыл дверь, а второй сделал знак, чтобы ввели Идриса.
Анна никак не ожидала, что он настолько молод. Он был изумительно красив — золотисто-оливковая кожа, пронзительно-синие глаза. Сложения он был очень стройного, рост — примерно метр восемьдесят. На нем был тюремный спортивный костюм, до груди застегнутый на молнию.
— Садитесь, Идрис, — вежливо начала она.
Он стоял, будто связанный. Офицер взял его за плечи и надавил, чтобы он сел на стул. Только через несколько секунд Идрис согнул колени и сел. Руки в наручниках он положил прямо перед собой.
— Можно нам кофе? — спросила она и посмотрела на Идриса. — Или вам чаю?
Он отрицательно покачал головой и уставился в пол.
Анна сказала, что на его месте ей тоже ничего не захотелось бы; офицеры оставались в комнате до тех пор, пока она не кивнула им, что они могут выйти. Идрис, развернувшись всем телом, смотрел, как за ними закрывается дверь. После этого он развернулся в обратную сторону и уставился на Анну.
— Меня зовут Анна Тревис, — сказала она.
Он кивнул.
— Я хотела встретиться с вами, потому что работаю с человеком, который сидит сейчас в тюрьме Паркхерст. Его зовут Эймон Красиник.
Никакой реакции.
— Он нас очень беспокоит.
Никакой реакции.
— Он серьезно болен.
Никакой реакции.
— Он совершил новое преступление, сидя в тюрьме. Знаете ли вы Артура Мерфи или, может быть, встречались с ним?
Никакой реакции.
Гарри Блант закончил разговор и пошел в кабинет Ленгтона. Постучав, он вошел.
Ленгтон спал, сидя за столом, положив голову на сложенные руки. Гарри побарабанил по столу, Ленгтон вяло поднял голову, просыпаясь.
— Похоже, Тревис права, — сказал Гарри. — Мы только что послали в лабораторию сведения о состоянии его зубов. У этого Дональда Саммерса в верхней челюсти не хватало трех зубов. Он уехал из Ньюкасла, вероятно, с Гейл Данн и, как рассказала его мать, переехал куда-то в Нью-Форест. Они не виделись месяцев восемь-десять. Она сказала, что только один раз он позвонил, сказал, что работает на какой-то ферме. Волосы у него рыжеватые, рост выше ста восьмидесяти сантиметров, возраст — сорок два года.
Ленгтон зевнул:
— А в лаборатории не выяснили, как он умер?
— В черепе есть трещина шириной с нож мясника, но ничего пока не подтвердили. Его зарыли в навоз, так что останки успели порядком разложиться.
— Хорошо, продолжай расспрашивать всех местных подряд и приведи сюда этого хозяина участка, узнай, встречались ли они друг с другом.
— Будет сделано.
Ленгтон откинулся на стуле:
— А по Каморре ничего пока?
— Ничего. Может, он уехал из Пекэма. Может, он сейчас бог знает где.
— Нога не его была, — сказал Ленгтон.
— Да, установили, что она принадлежала одному наркодилеру. Жуть просто, да? Ну, то дело, которое ты расследовал, Карли Энн Норт, — эти скоты ее просто разрубили, как мясную тушу! — Гарри махнул рукой. — И эти скоты болтаются на свободе! У меня двое детей, и те двое малышей просто из головы не идут. Уж и не знаю, что еще мы можем сделать. Сколько недель их фотографии во всех газетах печатают, и ничего — ни слова, ни полслова. Шеф, что такое?
Голова Ленгтона опять лежала на сложенных руках. Гарри подождал немного и тихо вышел из кабинета. В комнате следователей он подошел к Майку Льюису.
— Он, вообще-то, как? — спросил Гарри, показывая большим пальцем на дверь кабинета Ленгтона.
— А ты почему спрашиваешь?
— Потому что, когда я вошел, он спал, а пока мы разговаривали, снова как бы задремал.
— Может, его твой голос утомил.
— Очень смешно. Нам-то здесь и вздремнуть некогда! Каждые пять минут новый труп.
Их разговор прервала Грейс, она получила подтверждение, что скелет принадлежит Дональду Саммерсу.
— Кошмар какой-то! — буркнул Гарри и вскинул руки. — Надо, надо найти того подонка, который ткнул его ножом в башку!
Анна продолжала говорить. Она рассказала, как арестовала Мерфи, в подробностях расписала смерть Гейл, упомянула Сикерта — Идрис не реагировал ни на что. Своими колко-синими глазами он смотрел то в пол, то прямо на нее. Она уже начала подумывать, не впустую ли съездила.
— Идрис, я хочу объяснить вам, зачем я сюда приехала. Если вы никак не связаны с Эймоном Красиником, то вы не сможете мне помочь, а жаль — он еще так молод…
Под занавес она приберегла вот что:
— Мне очень помог доктор Блэк. Я не уверена, что вы знаете, кто это, у него клиника в Ист-Энде.
Это была игра не по правилам: она только читала о докторе Блэке, но в глаза его не видела.
— Ему нужна кое-какая информация, иначе он не сможет помочь Эймону. И вот я надеялась, что вы хоть что-нибудь знаете, а то ведь он умрет из-за этого вуду.
При этих словах Идрис несколько оживился: синие глаза его раскрылись шире, он поджал губы красивой формы.
— Я знаю, что вуду может внушить ужас, может нанести человеку вред, только доктор Блэк…
— Вуду, — шепнул Идрис.
Анна безразлично пожала плечами, но сердце чуть не выпрыгнуло у нее из груди, она чувствовала, что сумела подобрать к Идрису ключ.
— Может, вы в это и не верите, а вот Эймон верит. Мы должны теперь хорошенько разобраться, почему на него это так подействовало… Бедный мальчик стал похож на зомби. Вы слышали такое слово? Это, по-моему, называется «ходячий мертвец».
Теперь Идрис слушал внимательно. Он сидел совсем прямо, сжав руки, скованные наручниками. Анна помолчала немного, но он ничего не сказал. Тогда она стала соображать, что же делать дальше, и наконец вспомнила.
Анна подняла правую руку и указательным пальцем медленно обвела круг над головой Идриса, точно так же как это сделал Эймон. Синие глаза лихорадочно забегали из стороны в сторону, он обернулся, взглянул на стену, потом снова на нее.
— Время…
Она скорее догадалась, чем расслышала, как он прошептал это слово.
Анна подалась вперед и тихо сказала:
— Идрис, у него нет времени, он умирает. Пожалуйста, расскажите мне все, что, по-вашему, может ему помочь.
Идрис пригнул голову и обернулся, бросив взгляд на дверь. Анна тоже посмотрела туда. Через стекло виднелись силуэты ожидавших в коридоре офицеров, а в наступившей паузе слышался их приглушенный разговор. Вдруг, как бы поняв, что из комнаты не слышно голоса Анны, один из них приставил руку к стеклу и посмотрел в комнату.
Анна произнесла чуть громче:
— Конечно, все, что вы мне скажете, останется между нами. — Потом она придвинулась к нему и шепотом добавила: — Они нас не слышат, Идрис.
Он медленно поднял руки в наручниках и показал ими на ее блокнот.
Она подняла его:
— Хотите?
Идрис кивнул. Анна протянула ему блокнот и карандаш. Идрис несколько секунд смотрел на чистую страницу, потом медленно, по-детски, начал выводить слово за словом. Окончив писать, он развернул блокнот к ней.
Каракулями было нацарапано: «Это мой брат».
— Тогда вам нужно поговорить со мной, — быстро произнесла Анна.
Он снова взял блокнот и начал писать быстрее, но все с тем же сосредоточенным выражением лица.
Он опять передал ей блокнот. «Спаси его, я говорю, я тебе рассказываю», — стояло на странице.
— Идрис, мне нужно знать еще больше. Это мне не поможет, потому что не имеет никакого смысла. Если вы его брат, ради бога, расскажите мне, что вы знаете.
Он с упрямым видом покачал головой.
— Хорошо, слушайте меня. Я сейчас буду называть фамилии людей, о которых мне нужно получить информацию. Если вы что-нибудь знаете, кивайте, вам даже не нужно ничего говорить.
Он пожевал губами.
— Даже не нужно писать.
Он коротко кивнул в ответ. Анна начала перечислять фамилии всех подозреваемых, которых им нужно было допросить. Она опять начала с Сикерта, и в этот раз Идрис кивнул; Анна продолжила, но Идрис не подавал никаких знаков, однако, услышав имя Рашида Барри, кивнул еще раз. Когда она задала вопрос о Гейл и о ее детях, он уставился куда-то в пространство. Фамилия детектива-инспектора Ленгтона не вызвала у него никакого отклика. Только на фамилию Каморры он отреагировал бурно: лицо скривилось, он облизнул губы и боязливо заводил глазами из стороны в сторону. Анна спросила его, лгал ли он о тех двоих, которые были с ним в ночь убийства Карли Энн Норт, и он коротко кивнул.
Анна почувствовала, что Идрис начал закрываться от нее. Она потянулась, чтобы взять карандаш, потому что знала, что заключенным ничего нельзя уносить из комнаты в камеру.
— Помогите мне еще чуть-чуть, — попросила она.
Он отрицательно покачал головой и показал на офицеров. Потом подался вперед, сложив руки на коленях, и тихо сказал:
