Грозный идол, или Строители ада на земле - Анатолий Оттович Эльснер
Красное солнце упало в водную пропасть, как бы в чувстве стыда за безумных детей грешной земли; мир обвеяла тьма, и по земле заходили тени, точно черные знамена в руках привидений, расставленных вокруг Зеленого Рая Сатаной.
Наступила полночь. Петухи, вскочив на изгороди и хлопая крыльями, стали петь свое громкое кукареку. Никто их не слышал, хотя, против обыкновения, обитатели Зеленого Рая не легли еще спать: они бесновались.
Под голубым небом с рассыпанными по нему звездами Зеленый Рай плясал, пел, паясничал, точно в каждого человека вошли вырвавшиеся из ада бесы после того, как от его дверей чья-то рука оторвала печати. На кровлях, в садах, по узеньким улицам — всюду виднелись люди со смеющимися лицами, открытыми ртами и глазами, в которых сверкало безумие. Кувшины с вином переходили из рук в руки, и пьяные люди говорили, что в них вскакивает веселый Лай-Лай-Обдулай. «Хороший бог, веселый, он поет, свистит и пляшет в нас. Хорошо с ним, весело». Во многих местах образовывались круги, в центре которых вертелась какая-нибудь женщина, и другие, глядя на нее, нехотя начинали плясать в свою очередь. В воздухе звенели разные голоса — короткие странные фразы, хохот, пение и притоптывание ног. О недавнем зрелище — истязании человека — никто не говорил: всякий испытывал потребность задушить мучительное воспоминание среди пляски и беснования.
Вокруг Дерева совещания носилась вереница пляшущих девушек и женщин. Одни кружились на месте с развевающимися белыми рубахами вокруг ног, подымая руки и глядя на бога с раскрытыми ртами и раскрасневшимися лицами. Другие плясали, откидывая ноги и нарочно высоко подбрасывая рубахи, и тогда, ударяя ладонями рук, кричали:
«Приятно чтоб смотреть тебе было, чудотворцу божьему». «Ой-люли!» — вырывалось из уст. Вдруг какая-то женщина, в мистическом увлечении сбросив с себя рубаху, завертелась на месте и, глядя на бога, скороговоркой заговорила:
Лай-Лай-Обдулай,
Распахни нам двери в рай.
Пляшущие женщины, повторяя эти слова, с каждым шагом их начали притопывать ногами, ударяя себя по бедрам:
Лай-Лай-Обдулай,
Распахни нам двери в рай.
После отлетевшего «ангела свободы» от Зеленого Рая стала отлетать и его младшая сестра — ангел стыдливости и целомудрия.
В то время, как женщины плясали под деревом, в Зеленом Раю происходило странное шествие. Толпа с факелами в руках с шумом, хохотом и руганью двигалась по дороге к духоборской деревне за ослом, на котором задом наперед и лицом к толпе сидела «пророчица» Груня. На голове ее был одет колпак с бубенчиками и в протянутых руках были пылающие факелы. Факелы бросали яркий свет на ее мученическое, с устремленными к небу глазами, лицо. Надтреснутым, слабым голоском она пела что-то о Боге и жизни в небесах, а толпа, подвигаясь за ней, свистела, смеялась и потешалась над ее нарядом. Это были прежние жители Зеленого Рая, но новый бог и земные власти приказали им плясать и веселиться, когда воздыхают и стонут жертвы их истязания, и вот в их сердца ворвались тьма и бесы, как в раскрытую дверь пустого дома.
Впереди толпы, с жестокой усмешкой глядя на лицо мученицы, шла Сусанна со своим красным цветком, колеблющимся в ее руке. Время от времени она подымала камешки по дороге и бросала ими в невесту Алексея.
— Ты меня бьешь и не даешь мне даже молиться, — проговорила Груня, глядя на нее грустными глазами. — Я пою хвалу моему Богу.
— Ад свистит в груди твоей и бесы скачут в гортани, — проговорила Сусанна резким голосом, и в глазах ее сверкал свет дикого вдохновения.
— Как тебе не жаль бить меня? Я тебе ничего не сделала. Ты видишь, я истерзана, толпа хохочет и травит меня, как оленя… а мое сердце в кусочки изорвали, а ты идешь и бросаешь в меня камнями…
— Так тебе и надо, — сказала Сусанна, но свет потух в глазах ее и по лицу пробежали тени.
— Безжалостная ты…
— Неправда, — воскликнула Сусанна, и в голосе ее зазвучали слезы.
— На моем теле и в сердце много ран, а ты делаешь новые…
Сусанна вздрогнула, но, пересиливая свои чувства, сказала со странной усмешкой:
— Лай-Лай-Обдулай веселится, когда я бью тебя…
И она снова подняла камень.
— Ты невеста бога?
— Да… я…
— Бедняжка, тебя обманывают, не бог он — деревянная кукла, а человек…
— Тьфу!..
Сусанна плюнула ей в лицо и, задрожав, крикнула толпе:
— Убейте ее, убейте!.. Разорвите ее на куски!..
Толпа зашумела, и со всех сторон посыпались на «пророчицу» камни.
VIII
В низко пробегающих над Зеленым Раем тучах сверкала молния, и грохотание грома проносилось по небу. Черная ночь часто рассеивалась на время, и тогда деревья и горы выступали как великаны, одетые в золотые мантии, а море казалось беспредельностью, по которой ползли, наскакивая друг на друга, разъяренные золотисто-серые змеи.
— Не серчай, не гневайся, бог… Что повелел мне — исполняю… Ты прошептал мне так: «Первая брачная ночь наша с полночи начнется, но ты, смертная, и не увидишь меня, бога… и буду я в самом безобразном теле… будет тело это плясать… Иди к пророку и увидишь сама… И когда увидишь, что я в нем, пляши и ты нагой, чтоб меня повеселить…» Так ты прошептал мне, солнцесияющий Лай-Лай-Обдулай… Радость в сердце моем, но боюсь я… Может быть, ветры пели мне в уши и листья шептали, и слышала я, чего не было… Пусть моя радость будет полной, шепни так: «Иди, иди, невеста моя, жених Лай-Лай-Обдулай ждет тебя…»
Сусанна лежала неподвижно на земле перед деревянным болваном, лицом вниз и разбросав по сторонам нежные руки. Бур я ревела и завывала, и ее волосы, подымаясь кверху, развевались над ней крутящимся золотистым столбом. Ветви орешника гнулись во все стороны, и листья непрерываемо шумели миллионами таинственно и нежно лепечущих голосов. Девушка, не интересуясь ничем этим, продолжала лежать, прислушиваясь, не ответит ли ей что-нибудь бог на ее просьбу, которую она проговорила, охваченная молитвенной радостью, вместе с некоторым священным ужасом: как бы ни было, но ведь с ней говорил «солнцесияющий». «Бог», однако же, упрямо молчал, а она, невеста его, лежала, охваченная трепетом. И вдруг она явственно услышала шепот:
— Иди, иди, иди!..
Она замерла в восторге неизъяснимом, еще глубже уйдя в землю лицом, и сердце ее заколотилось в груди с мятежной быстротой и силой.
— Иди, приказал тебе Лай-Лай-Обдулай — я! И будешь ты, невеста моя, на небесах плавать в голубом просторе века веков…
