Джим Хоган - Шифр Магдалины
— Джек? — послышался голос Клементины, мягкий, как снежное покрывало.
Он распахнул дверь, втащил ее в комнату и прижал к себе.
— Я думал, ты никогда не приедешь, — сказал он.
— Ты разжигаешь камин? — спросила она, кивнув на кочергу в руках у Джека.
Мгновение он не мог понять, что она имеет в виду. А затем почувствовал себя полным идиотом.
— Ах это!.. — воскликнул он. — Да… я только… я действительно… да. Разжигаю камин.
Клементина подошла к окну, а он вернул кочергу на место.
— Очень мило, — оценила она вид из окна. — Гораздо лучше, чем у Вэл.
— Кто такая Вэл?
— Моя подруга. Я вижу, мы ходили по магазинам, — добавила она, указав на пустые пакеты рядом с кроватью. — Ты тут развлекаешься! А я одна сижу и нервничаю из-за тебя!
— Ну…
— Здесь есть что-нибудь для…
— …кого?
— Moi?[37] — Шаловливая улыбка.
«Она пытается меня завести», — подумал Данфи. Вслух он произнес совсем другое:
— О да, кое-что было… пришлось вернуть вещи в магазин.
— Вернуть?
Клементина бросила на него подозрительный взгляд, уютно устроившись в кресле между окнами.
— Да. Так что я просто приобрел пару вещей для себя. Предметы первой необходимости.
Мгновение она молчала. Затем сказала:
— Джек.
— Что?
— «Гуччи» не производит предметов первой необходимости.
Данфи решил переменить тему:
— Ты удивишься, но у нас есть более серьезные проблемы, чем мое, как ты, по-видимому, полагаешь, увлечение модными шмотками.
— И что это за проблемы?
— За мной следят от самого Джерси.
Клементина молчала все время, пока он смешивал для них обоих коктейли у мини-бара. Наконец она спросила:
— Но кто? И чего они хотят?
Он бросил кусок льда в стакан, протянул его Клементине, затем уселся на краешек кровати и рассказал о Бламоне.
— Значит, ты все-таки присвоил чужие деньги! — И вновь у нее округлились глаза, а на лице появилось выражение восторга, смешанного с ужасом.
— Это были не его деньги, — возразил Данфи. — Он их не заработал.
— Возможно… но…
— А так как он их не заработал, как я мог их у него украсть? — Данфи воспользовался указательными пальцами, чтобы заключить глагол «украсть» в кавычки.
Клементина бросила на него непроницаемый взгляд.
— Логично, — сказала она довольно сухо. — Ну и что будем делать?
Данфи развалился на кровати, уставившись на потолочную плитку с диковинным узором. От наволочек исходил не выветрившийся запах стирального порошка.
— Они тебя не знают, — ответил он скорее самому себе, чем Клементине, — следовательно, они не знают, что ты здесь. — Он приподнял голову и, прищурившись, глянул на нее. — Ведь так?
Клементина кивнула:
— Думаю, что да.
Данфи снова упал на подушки.
— Ты не спрашивала обо мне у стола регистрации?
— Нет. Я прошла прямо сюда.
Должно быть, горничная сменила простыни, когда он выходил за покупками, потому что они казались свежими и приятными на ощупь.
— Я подумал, — продолжал Данфи, — что ты можешь снять номер на противоположной стороне коридора или где-то поблизости. А я съеду из этого и переберусь к тебе. — Он взглянул на нее, ожидая согласия.
— Да-а… наверное, да… а что потом?
— Не знаю. Возможно, они решат, что я уехал.
Мгновение Клементина молчала. Затем откашлялась и спросила:
— Таков твой план?
В ее голосе была слышна какая-то особая интонация, а произнося слово «план», она скорчила гримасу и комично покачала головой.
Данфи решил не сдаваться. Он приподнялся на постели, опершись на локоть.
— Это не план, — объяснил он, — а всего лишь идея.
Вкус виски очень приятный, и оно ведь полезно при простуде…
— Но ведь есть же план? У тебя? — спросила Клементина.
— Конечно, у меня есть план, — ответил Данфи. — Разве я похож на человека, у которого может не быть плана?
Каким порошком они пользуются? «Лемон-фреш»? Какой-то сладковатый аромат, оставшийся после стирки. Должно быть, здесь есть прачечная, в которой стирают белье и полотенца всех крупных отелей.
— Эй, Джек?
Горничные снимают постельное белье по утрам и относят его куда-то, возможно, в подвал. А есть подвал в «Цум шторхен»?
— Джек, вернись на землю…
Не может не быть. А затем на машине их отвозят…
— Дже-е-ек, ты меня слышишь?
Данфи поднял на нее глаза.
— Что такое?
— План. Ты хотел поделиться со мной своим планом.
— О, — сказал он, — да, действительно.
— Ну давай.
— М-м… план состоит в том… я думал, ты снимешь номер в гостинице…
— Что тебе так дался этот номер?
— Да ничего, только… Я хочу освободить свой номер. Наблюдение за номерами ведется с помощью мониторов. Когда я переберусь к тебе, в течение некоторого времени меня не будут видеть на камерах и, посчитав, что я съехал, поселят сюда кого-нибудь еще. Когда те, кто следит за мной, спросят обо мне у портье, им ответят, что я больше не проживаю в гостинице. Возможно, они даже поверят.
— И что тогда? — спросила Клементина.
— А тогда ты забронируешь еще один номер на завтрашнюю ночь в Цуге.
— В каком таком Цуге?
— Местечко неподалеку от Цюриха, на расстоянии примерно двадцати миль. Поэтому нам понадобится машина. Насчет машины справься у консьержа.
— Итак, я бронирую номер и автомобиль.
Данфи наконец опустил ноги на пол и сел, сунув руки в карманы. Вытащив оттуда небольшой ключ, он бросил его Клементине.
— А это что такое? Ключи от твоего сердца?
— Нечто гораздо более важное, — ответил Данфи. — Ключ от сейфа в банке «Швейцарский кредит». На Банхофштрассе. Номер два-три-ноль-девять. Запомнила? — Клементина кивнула. — Пригласи менеджера и дай ему ключ. Ему потребуется твой паспорт…
— Какой из них?
— На имя Верушки. Сейф зарегистрирован на твое и мое имя, поэтому никаких сложностей возникнуть не должно.
— А что потом?
— В сейфе очень много денег. Возьми часть из них. Ну… к примеру, пятьдесят штук.
— Пятьдесят чего?
— Тысяч.
Мгновение она не решалась переспросить.
— Франков?
Данфи покачал головой.
— Фунтов.
Клементина изумленно открыла рот.
— Просто возьми деньги, — продолжал Данфи, — а затем мы встретимся на стоянке у железнодорожного вокзала в Цуге. Я постараюсь приехать туда после шести.
— Но…
— Цуг всего лишь пригородная станция. Как только я выйду, ты сразу меня увидишь.
— Я о другом. Меня интересует, как ты выберешься из отеля. Так, чтобы тебя не увидели те люди.
Данфи взял одну из подушек и изо всех сил хлопнул по ней кулаком.
— Об этом не беспокойся, — ответил он. — А теперь пошли.
21
От подвала «Цум шторхен» до железнодорожного вокзала было меньше мили, однако чтобы добраться туда, Данфи пришлось заплатить сто фунтов. Турок, перевозивший белье в прачечную, поначалу был весьма удивлен, обнаружив американского бизнесмена в подвале отеля. Но, увидев деньги, он с радостью согласился помочь «другу» унести ноги от «обманутого и ревнивого мужа».
Поезда на Цуг ходили довольно часто, и Данфи не составило большого труда добраться туда к ленчу. До приезда Клем оставалось несколько часов, а Цуг не относился к числу тех мест, в которых можно весело и с пользой провести время. Джек знал об этом городе только то, что в нем были сконцентрированы самые секретные архивы. Он являлся хранилищем данных столь важных — или столь опасных, — что их нельзя было оставлять на территории Америки. Исходя из того, что названные архивы были одновременно и главной целью его поиска, и причиной охоты на него самого, Данфи решил, что разгуливать по Цугу для него небезопасно.
Лучше всего, наверное, на несколько часов выехать в какое-нибудь другое место.
И он прекрасно знал, куда ему следует отправиться, — в Айнзидельн. Чтобы воочию узреть деву с голограммы — «La protectrice».[38]
Поезда из Цуга в Айнзидельн ходили через каждые полчаса, да и сам путь занимал примерно столько же. Дорога шла вдоль Цюрихского озера по пригородам. Каким-то причудливым образом путешествие напоминало идеально отчищенный высокогорный вариант дороги в Бриджпорт. Монтаж из коротких бытовых сценок, которые Данфи удалось уловить на ходу, демонстрировал изнанку жизни швейцарцев. Он видел их на задних дворах, занимающихся рутинным повседневным трудом, которые, как оказалось, практически ничем не отличались от повседневного рутинного труда и от задних дворов жителей многих других уголков мира. Мужчины и женщины, облокотившись на подоконники, смотрели на улицу, курили, развешивали выстиранное белье, ездили на велосипедах, подметали лестницу, судачили, спорили и занимались неисчислимым множеством других вполне обыденных дел.
