Роберт Маккаммон - Всадник авангарда
Лестница поднималась выше, но Минкс повела Мэтью по коридору второго этажа с дверями по обе стороны и гобеленами, на которых изображались различные сцены охоты. Мэтью подумал, что это если и не подлинное средневековье, то явно очень убедительные репродукции. Дойдя до середины коридора, Минкс остановилась возле белой двери.
— Вот это твоя, — сказала она и распахнула дверь, приглашая его внутрь.
В комнате стояла кровать с балдахином, в черных тонах. Пол в шахматную клетку. Железная люстра в восемь свечей ждала пламени огнива, а на белом комоде стоял канделябр на три свечи. Небольшой письменный стол, перед ним стул. На столе ключ — очевидно, от двери, — и часы-свеча. Рядом с кроватью белый стул с высокой спинкой, покрытой черной вышивкой, сплетающейся в абстрактный узор. Белый фаянсовый умывальник на железных ногах с запасом сложенных полотенец, бритва с перламутровой ручкой и небольшое круглое зеркало.
Взяв лежащее рядом с зеркалом мыло, Мэтью ощутил запах лайма. Отметил, что его багаж уже принесли и поставили в ногах кровати. Интересно, не из чистого ли золота ночной горшок, потому что хозяин дома явно не скупится на затраты.
— Это тебе может понравиться, — сказала Минкс, распахивая двери-жалюзи. В комнату теплой волной вкатился ветер, неся соленый привкус Атлантики. Балкончик с чугунной решеткой выходил на океан, пенящийся в шестидесяти футах внизу. С него открывался вид на горизонт — широкая синяя полоса без малейших признаков кораблей и блестки волн.
— Очень мило, — согласился он, испытывая дискомфорт оттого, что эта юная дама, столь искусная в обращении с ножами, стоит в нескольких шагах у него за спиной.
Оглянувшись, он неожиданно обнаружил, что она подошла и встала вплотную — бесшумно, как кошка.
Минкс напряженно всмотрелась ему в глаза, будто изучая выставленный в витрине товар. И спросила:
— Ты меня когда-нибудь раньше видел?
Мэтью ощутил легкую дрожь. Вопрос-ловушка? Он должен был раньше видеть эту женщину?
И решил сыграть безопасно:
— Нет, — ответил он. — По-моему, нет.
— И я тебя никогда раньше не видала, — сказала она, выгнув бровь. — А ты красивый, я бы тебя запомнила.
— А… — Покраснел ли он слегка? Наверное. — Ну… спасибо.
— А руки мягкие, — продолжала она, беря его за правую ладонь. — Не очень умеешь обращаться с лошадьми?
— Никогда не возникало особой нужды.
— A-а. — Золотистые глаза приобрели некоторую свирепость. — А вы с мадам Чилени вместе?
— Вместе?
— Пара, — уточнила она.
— А. Нет… не вместе.
— Ну, это ты так думаешь, — ответила женщина и выпустила его руку. — Если хочешь получить несколько уроков, я буду рада их тебе предложить.
— Уроков?
— В обращении с лошадьми. У профессора отличная конюшня. Могу показать тебе остров, если хочешь.
— Да, — согласился он, поблагодарив ее чуть заметной улыбкой. — Хотел бы.
Мэтью понимал, что влезает в воду еще глубже, но… такая пучина заслуживала тщательного исследования.
— Тогда встречаемся внизу через час. — Она уже шла к двери, но задержалась на пороге. — То есть, если ты способен сейчас ехать. После такого путешествия.
— Отосплюсь ночью.
Не успев произнести это, Мэтью понял по ее лицу, что может так же ошибаться, как и в вопросе об интересе к себе Арии Чилени.
— Тогда ладно. — Минкс ответила ему такой же чуть заметной улыбкой. — Значит, через час. — И после паузы, почти незаметной для того, кто слушает невнимательно, добавила: — Натан.
Когда девушка вышла и закрыла за собой дверь, Мэтью выдохнул с облегчением и сел на кровать, прямо в мокрых, черт их побери, штанах. Казалось, комната качается на волнах Атлантики. У Мэтью были сомнения насчет того, долго ли он сможет усидеть на спине лошади, но предложение экскурсии с опытным гидом по острову Маятник было слишком хорошо, чтобы от него отказываться. Если он свалится с коня, то оправдается перед Минкс Каттер усталостью с дороги.
Мэтью встал, подошел к рукомойнику, налил в него воды из кувшина и плеснул себе в лицо. Намочил край полотенца и приложил прохладную ткань к горящему рубцу от кнута на шее. Болело не сильно, но примочка из жимолости не помешала бы, чтобы умерить жжение. И еще нужно снять эту одежду и… и что? Отправить вниз, чтобы постирали и почистили? Да, наверное, вот так запросто.
Он подумал о неприятностях, которые могут с ним приключиться на этой экскурсии. Но опять же — надо верить в себя. Ему уже случалось играть роль — в частности, роль Майкла Шейна в общении с Лирой Такк — точнее, с ее маской, Джемини Лавджой. Профессор Фелл ведь в него верит. (Тут он поймал себя на том, что с убежденностью говорит о свойствах и поступках профессора. То ли он сходит с ума, то ли просто одурел от жары).
Мэтью надел другой костюм, цвета бархатисто-лесной зелени, с белой рубашкой и белыми чулками. Застегивая последнюю пуговицу рубашки, он обратил внимание на пронзительные крики чаек за окном и вышел на балкон посмотреть, что их всполошило.
На большом камне, возвышающемся футов на двадцать над волнами поодаль от берега, сидела по-турецки та самая индеанка. Над ее блестящими черными волосами вились и кружились чайки, вспугнутые с гнезд появлением человека. Она была абсолютно нагой, коричневая мокрая кожа блестела на солнце. Мэтью схватился двумя руками за перила. От балкона до девушки было футов сорок. Она застыла, положив подбородок на скрещенные руки, глядя в сторону моря, явно пребывая в иной стране, в полном одиночестве своей наготы. Мэтью не мог отвести глаз от такого демонстративного игнорирования окружающего мира. Где она разделась, где оставила одежду? Очевидно, ее совершенно не волновала возможность стать предметом назойливого внимания со стороны прочих гостей… или же, подумал Мэтью в следующую секунду, она просто перестала это замечать.
Ее называют Штучка, говорила Минкс. Ясно, что это не настоящее имя. Почти издевательское прозвище, данное ей если не братьями Таккерами, то кем-то другим, кто оторвал ее от земель родного племени и перевез через Атлантику. Интересно, как она оказалась у них в руках и во власти их мерзких языков.
Красивая девушка, подумал он. И сидит здесь совсем одна.
Вдруг возникло ощущение, будто балкон поддался под его ногами и падает. Понимая, что это лишь иллюзия, Мэтью все же сильнее вцепился в перила. Он никуда не падал, но за эти несколько секунд переместился из одного рискованного положения в другое, ничуть не менее опасное.
— Боже мой, — сказал он тихо, себе самому и любому, кто мог бы его подслушать, даже в этом храме самолюбования профессора Фелла.
Еще тогда, когда он в первый раз увидел в карете эту индеанку, у него в голове прозвучал голос: жаль, что такая красивая девушка сидит одна. И он вспомнил историю своего друга-индейца, Прохожего-По-Двум-Мирам, который уже ушел из этой жизни по Небесной Дороге. Прохожий рассказал ему про молодую индеанку по имени Красивая-Девочка-Которая-Сидит-Одна. Ту, которую взяли из племени и вместе с ним и с Проворным Скалолазом доставили через океан в Англию, а там пришли какие-то двое и увезли в карете. Ему же пришлось играть пародийного краснокожего дикаря в свете рампы английских театров.
— Боже мой, — повторил Мэтью — на случай, если это обращение не было услышано с первого раза.
Он понятия не имел, сколько лет может быть девушке, сидящей там внизу, под клубящейся короной из чаек. Прохожий ему не сказал, сколько исполнилось девочке, когда они покинули племя. Нас, троих детей, говорил он. Прохожему на вид было лет двадцать шесть — двадцать семь. Значит… если это действительно Красивая-Девочка-Которая-Сидит-Одна, то она того же возраста или несколько моложе. Или ровесница Мэтью, двадцати трех лет. Как бы там ни было, возможно — всего лишь возможно — что перед ним индеанка, проделавшая тогда с Прохожим тяжелый путь по морю, выдернутая грубыми руками в грубую жизнь и теперь оказавшаяся здесь, между двумя рыжими негодяями, считающими себя владельцами этой красивой… да, именно так сказал Мэк Таккер: скво.
Но все-таки… наверняка ведь были и другие индейские девушки, вывезенные из Нового Света за годы, прошедшие после путешествия Прохожего. Наверняка. Их вывозили в качестве диковинок, или чтобы уготовить им роли служанок, или… по-разному могло быть.
И все же эта девушка может оказаться именно той, которая…
И это было поразительно.
Вдруг она будто ощутила колючую интенсивность мыслей Мэтью, потому что повернула к нему голову — уверенно, как если бы ее позвали по имени, — и они уставились друг на друга, глядя будто не только через пространство, но и сквозь время.
Штучка встала. Выпрямилась в полный рост. Коричневая, блестящая, она шагнула вперед и взлетела в воздух, как стрела, выпущенная из лука Прохожим. Входя в воду, она подтянулась, тело ее стало уже, и девушка пронзила бурлящую пену со смелостью и легкостью существа, жившего когда-то в слиянии с природой и мечтающего вернуться в это блаженное время.
