Крис Юэн - Прибежище
– И что?
– А вы предположили, что водонагреватель кто-то испортил. Сама Лена, к примеру. Словно это был для нее единственный способ заполучить постороннюю помощь. Как будто Лукас и Питер не столько оберегали ее, сколько держали там против ее воли.
Я все еще продолжал обдумывать эту мысль. Первое, что я вспомнил, – это поведение Лены, когда мы мчались на моем байке прочь от коттеджа под мокрыми от дождя деревьями. Вспомнил, какой она была возбужденной. Все время смеялась. Хлопала меня по спине. Как будто это была для нее не просто прогулка. Как будто это был побег. Вполне может быть.
Второе, что я вспомнил, – это ответ Лены, когда я спросил ее насчет тех двоих мужчин в коттедже – они ее друзья или как? «Наверное, можно и так их назвать». Что она под этим подразумевала? Что они ей вовсе не друзья? И если нет, то кто они такие? Враги? Вряд ли можно было подумать, что они представляют для нее угрозу. Поведение Лены вовсе не свидетельствовало о том, что она была напугана, да и не оставили бы они меня с ней наедине, будь оно действительно так. Тогда они бы приняли все меры, чтобы Лена не имела возможности попытаться предупредить меня об опасности, в которой находится. Так что никакие это не враги. Но и не друзья. Что-то совсем другое. Что-то среднее. Охранники, возможно, телохранители. Может, нежелательные. Что сказал Эрик, когда мы в первый раз разговаривали с ним по телефону? Я спросил его, сообщили ли ему Лукас и Питер о том, что Лена поехала со мной на прогулку на мотоцикле, и он ответил: «Нет. Ей было запрещено покидать этот дом».
– Эрик уже однажды соврал нам, – напомнила Ребекка. – И мог это сделать еще раз.
– Думаете, все, что он нам сказал, – ложь?
Ребекка задумчиво пожевала губами.
– Не все, наверное. Я верю, что он действительно отец Лены. Он же показывал нам фотографию себя с Леной, когда она была моложе. Потом этот самолет с эмблемами «СуперЗед». Такое так просто не подделаешь. И еще я вполне верю, что она восстала против отца. А отсюда и ее отношения с Алексом Тайлером.
– Думаете, она его не любила?
Ребекка помолчала.
– Вообще-то они намеревались пожениться. Думаю, надо принять как факт, что они любили друг друга. Но Эрик и Андерсон, по их словам, сомневались, что мотивы Алекса были столь благородные, когда они только познакомились. И тут возможны разные варианты. Лена, например, знала, когда начались эти ее отношения с Алексом, что Эрик их не одобряет.
– И что?
– А то, что Эрик, вероятно, не собирался никого прощать, прежде не разобравшись. Наверное, он более заинтересован в мерах самозащиты, нежели его дочь.
– В мерах самозащиты против кого?
– Этого я пока не знаю. В том-то и проблема.
Я сидел в теплом, навевающем дремоту салоне машины, прижавшись головой к темному боковому стеклу, и продолжал думать об Эрике и о его рассказе. И не мог понять, где в его словах кончается правда и начинается ложь. Никак не мог прочувствовать реальные мотивы его поступков. Чего он хотел, чего добивался? Ради чего разыскивал Лену – ради нее самой или ради себя? И вообще, имеет ли это хоть какое-то значение?
Перед въездом в «Снэйфел-Вью» Ребекка сбросила скорость и с грохотом покатила по гравиевой дорожке к парковочной площадке рядом с моим жилищем. Большая часть приюта погрузилась во мрак. Можно было видеть свет за занавесками в помещении родителей и слабый отсвет ночного освещения в коридорах, где располагались комнаты жильцов.
Я вышел из машины. Ночной холод тут же проник за воротник рубашки. В воздухе пахло дождем, а когда я поднял голову и посмотрел на небо, то увидел угрожающе нависшие над головой тяжелые тучи.
Потом я услышал щелчок, и в темноте блеснула оранжевая вспышка. Ребекка заперла машину. Я обернулся к ней и улыбнулся, потом порылся в карманах, нащупывая ключ от дома, и направился к дверям. Но ключ мне не понадобился. Дверь была распахнута настежь, и за ней виднелась часть темного холла.
Глава 33
– Что это означает? – спросила Ребекка.
– Я запер дверь, когда уходил, – тихо ответил я.
– Может, родители за чем-то заходили?
– Может, дедушка.
– У него есть ключ?
Я кивнул.
– Ну вот тебе и ответ.
– Но внутри нет света. И я оставил Рокки на ночь у него. Непонятно, зачем дедушка мог сюда прийти.
– Может, ему понадобилось что-то для собаки.
Я покачал головой:
– У Рокки было все, что могло ему понадобиться.
Из-за моей спины доносилось дыхание Ребекки. И это, что я сейчас слышал. Из моих апартаментов не шло никаких звуков. Вообще никаких. Но ощущение было такое, словно там кто-то сидит в засаде. Прячется в темноте.
– И что ты намерен предпринять? – спросила Льюис.
– Войти, наверное.
– Тогда вот что. Возьми-ка вот это.
Она порылась в рюкзаке, потом вложила мне что-то в ладонь. Я присмотрелся. Это был маленький пластмассовый баллончик, похожий на походную упаковку дезодоранта.
– Перечный газ, – объяснила Льюис. – Просто направь куда нужно и дави на кнопку.
Я с трудом сглотнул.
– Хочешь я пойду первой? – прошептала моя спутница.
Я не ответил. Было, конечно, искушение сказать «да», и я совсем не уверен, что не стал бы так отвечать. Я опустил голову, сжал зубы, протянул руку и распахнул дверь до конца. Она сильно ударилась о стену. Резкий грохот посреди ночной тишины. Мне было наплевать. Если там, внутри, кто-то есть, я хотел, чтобы он знал, что я иду в дом. Я хотел дать ему шанс выйти наружу, подняв руки или крикнув что-нибудь предупреждающее.
Поразительно, каким чужим казался мне сейчас собственный дом. Шкаф под лестницей и дверь, ведущая в мастерскую, словно таили несомненную угрозу. Такого со мной никогда раньше не было. Может, там и впрямь кто-то прячется? И бросится на меня, если сунусь проверять?
Я включил свет. Сощурился от внезапной яркой вспышки. Выставил баллончик прямо перед собой и направился к лестнице.
Я очень оберегал поврежденную руку, лежащую в перевязи, предвидя, как она может помешать, если кто-то на меня набросится или нападет наверху. Немного поднявшись, заглянул на верхнюю площадку. Никого. Я чуть развернулся, прижался бедром к стене, рассчитывая использовать ее как опору при подъеме.
Ребекка шла следом. За самой моей спиной. Потом взмахнула рукой, и я услышал металлический щелчок. А она уже держала что-то в руке. Предмет был длинный, тонкий и поблескивал черной сталью. Телескопическая дубинка. Видимо, Льюис таскала ее с собой в рюкзаке. Сам рюкзак остался у подножия лестницы на полу. Она бросила его там, как я понимаю, чтобы не мешался под руками. Или же идея была в том, чтобы мой противник споткнулся об него, если бы ему удалось прорваться мимо нас.
Я прочистил глотку:
– Есть там кто-нибудь?
Ничего. Никакого ответа. Я немного расслабился. Даже подумал, что, может, это я сам не запер входную дверь. Я припомнил, что, когда уходил, нес постель Рокки. И торопился. Может, просто забыл закрыть дверь.
На верхней площадке лестницы имелся еще один выключатель. Я быстро протянул к нему руку. Зажглась лампочка, осветив кухню и гостиную.
Нет, ничего я не забыл. И дверь я точно запер. А здесь явно кто-то побывал.
Не то чтобы тут царил жуткий беспорядок. Нет, никто мои апартаменты не обшаривал и не обыскивал. Но следы пребывания здесь чужака остались. Ящик кухонного стола рядом с раковиной выдвинут, дверь в кладовку распахнута настежь. Сам я ее в таком состоянии оставить не мог. Я человек организованный. И живу в приличном доме, где все всегда на своих местах. Меня дико раздражает, если какой-то ящик не закрыт до конца. Меня бесит, когда я вижу какой-то беспорядок в кладовке. А дедушке или родителям вовсе ни к чему рыться на моей кухне.
В других комнатах тоже оказалось полно следов чужого пребывания. В одежде кто-то копался. Одна дверца платяного шкафа висит немного косо, и если не закрыть ее плотно, вторая дверца находит на нее и не закрывается до конца. Но я никогда не оставляю их в таком положении. Это меня здорово раздражает. Но сейчас все было именно так.
Но самое главное, самые явные следы чужого проникновения ждали меня в кабинете.
Это не слишком большая комната. Спичечная коробка, в сущности. Здесь стоит шкаф для бумаг и документов, нижний ящик которого был выдвинут. Кресло откатилось от письменного стола, так что его пластмассовые колеса стоят не в привычных углублениях, которые оно оставило в ковре. И на середине стола зияет пустое место, совершенно очевидный след преступления.
– Ноутбук исчез, – констатировал я.
Ребекка остановилась в дверях, прислонившись плечом к косяку и помахивая дубинкой. Дубинка выглядела весьма солидно, такой нетрудно сломать руку или проломить череп. Интересно, а на такую штуку нужно иметь специальное разрешение?
– Что-нибудь еще? – спросила она.
– Не знаю. Может быть. Пока трудно сказать.
– Хочешь посмотреть внизу?
