Лев Пучков - Испытание киллера
Рулит всей этой бандой старший сын Снегова, Протас — здоровенный мрачный парниша, обладающий первобытным интеллектом и чрезвычайно обостренным чувством опасности. Как и папашу, его неоднократно пытались списать в расход разные товарищи, мнящие (тут будет уместнее сказать — мнившие!) себя крутыми и ловкими парнями. Тех парней давно уже нет в природе — их могилки вы можете обнаружить в различных местах обширного Новотопчинского кладбища. Протас славен тем, что может укокошить любого, кто ему не понравился чисто внешне, а потом поинтересоваться: а что, собственно, этому парню было нужно?! Чтобы иметь с этим маньяком дело, его надо расположить к себе с первой секунды общения — в этом случае есть шанс остаться в живых и заполучить своеобразное расположение всей Кировской братвы. Если Протас укажет на вас своим приближенным и заявит: «Это — мой кореш!» — вас в любом месте будут приветствовать кировские «быки» — обычно они это делают очень шумно и церемонно: орут с другого конца квартала: «Здорово, братуха!!!» — и бегут обниматься и лобызаться. Так что, ежели вас угораздило удостоиться расположения Протаса и при этом вы не страдаете манией величия, вам очень скоро придется прятаться за тонированными стеклами собственного автомобиля, а по улицам города перемещаться приставными шагами, вертя головой на сто восемьдесят градусов и пребывая в готовности нырнуть в случае необходимости в первую попавшую подворотню.
Вот такой славный парень этот Протас, к которому меня везут. Быстро припомнив все, что я слышал об этом типе, я горько пожалел, что в свое время не удосужился завоевать расположение бригадира. И принялся размышлять, как бы ему понравиться с первого взгляда, с первого слова. Мне отчего-то не улыбалась перспектива быть застреленным где-нибудь на повороте шоссе только из-за того, что я могу чисто внешне не заимпонировать мрачному детине, вмешавшемуся в мою судьбу.
Мы остановились на повороте 127-го шоссе — том самом, откуда отправился в полет две недели назад папаша бригадира Кировского района. Я достаточно хорошо знаком с основами психологии и прекрасно понял, что это не более чем дешевый трюк с целью оказать давление на психику объекта — тем не менее сердце мое тоскливо сжалось, когда из поджидавшего нас «Мерседеса-300» медленно выпростался здоровенный детина и вразвалку приблизился к «99-й».
— Ну и что скажешь, покойник? — тяжелым низким голосом поинтересовался он, присев на корточки и оказавшись лицом к лицу со мной.
Я недоуменно пожал плечами — система кровообращения давно получила причитавшийся ей адреналин, дыхание работало на легкое перенасыщение организма углекислотой, при котором реакция замедляется и со стороны кажется, что человек вял, апатичен и совершенно безразличен к любой форме давления. В таком состоянии я могу врать все, что угодно — ни один мускул на лице не дрогнет.
— Тебе че — язык отрезали, идиот?! — по-своему истолковал мое молчание Протас. — Или ты думаешь, что у Дона в «шестерках», значит, тута тебе должны все жопу целовать?
— Ничего не понял, совершенно ничего! — спокойно сказал я, выдержав немигающий взгляд водянистых глаз бригадира. — Я вашему району ничего не должен. С центральной братвой у меня заморочки — есть такое дело. Но с вами — никаких проблем.
Бригадир недовольно крякнул, показал на меня пальцем и пошел к ограждению. Кареглазый и Митяй сноровисто вытрусили меня из «99-й» и подтащили к краю оврага.
— Смотри туда! — скомандовал Протас, схватив меня за затылок и слегка пригибая голову книзу.
Я посмотрел — ничего особенного. Не успевшая зарасти травой борозда от проелозившего боком по склону «мерса» Снегова-старшего дп отдельные кучки мусора — вот и все отличия от ситуации двухнедельной давности.
— Это здесь Роман Петрович разбился? — поинтересовался я с неподдельным любопытством в голосе. — Мне Дон рассказывал…
— Смотри!!! — взревел Протас и сильнее сдавил мой затылок. — Смотри, паскуда и думай!
— Мы же не представлены друг другу, Протас, — хрипло пробормотал я, опасаясь, что этот придурок может в припадке ярости сломать мне шею. — Я тебя знаю заочно, ты меня — тоже. Я знаю, что у тебя горе, но это же не повод, чтобы на первом встречном вымещать свою боль! Ты очень грубый парень — так дела не делаются.
Протас отпустил мой затылок, ухватил меня под мышки и рывком повернул к себе — силища, я вам скажу, как у буйвола!
— Ну-ка, ну-ка, что ты там прогундел, огрызок? — заинтересованно спросил бригадир. — Повтори, да повнятнее!
— Если ты мне развяжешь руки, дубина, да отдашь своим парням ствол, я тебе покажу огрызка, бык ты недоделанный!!! — весомо продекламировал я, внутренне обмирая от страха. — Или тебе слабо, индюк?!
Эх, как заливисто хохотали приближенные Протаса, обрадованные моим выступлением! Митяй и кареглазый пополам сложились — как после хорошего удара в печень, водила «трехсотого» заинтересованно выставил башку из окошка и, распахнув пасть в золотозубом оскале, гыкал на вдохе, стукая ладонью по дверце. Владелец «99-й», парниша с татуированными запястьями, и Протас удивленно переглянулись и синхронно пожали квадратными плечами.
— Ну-ка, Фома, распеленай его, — грозно прищурившись, распорядился бригадир.
Кареглазый достал здоровенный тесак и одним движением располосовал скотч, стягивавший мои запястья.
— Ствол, говоришь, отдать, — раздумчиво сказал Протас. — Ствол… Ну а че — можно! — Он выхватил из-под мышки увесистый «АПС», левой рукой извлек откуда-то из-под рубахи еще один и протянул оба пистолета Митяю.
— Ну, давай, Арнольд ты наш недокормленный, — приглашающим жестом поманил меня бригадир. — Покажи дяде «огрызка». — Он махнул несколько раз руками, разминая плечи, крутанул корпусом и стремительно выбросил перед собой кулак — будто из пращи булыжником зарядил.
— Что — прямо здесь? — Я несколько замялся. — Тут, между прочим, мы не один — вон, тачки туда-сюда летают! Нас могут не понять…
— Да и хер с ими, — невозмутимо произнес бригадир. — Тебе не все равно, где помереть?! На!!! — Протас обманчиво болтанул корпусом вправо и резко ударил ногой вперед, целя мне в грудь. Отпрыгнув в сторону, я подсек опорную ногу противника размашистой «вертушкой» — Протас грохнулся на спину и пару секунд лежал недвижно, удивленно лупая на меня своими мохнатыми ресницами.
— Большой шкаф громко падает, — констатировал я, протягивая поверженному бригадиру руку. — Тренироваться надо. Витек! Что ж ты сразу попер — положено разведку боем проводить, мало ли какой противник может показаться?
— Проигнорировав мою руку, Протас напружил лопатки и одним прыжком красиво выскочил в стойку — несколько тяжеловато, но очень сноровисто.
— Не в счет, — хрипло пробормотал он и несколько сконфуженно добавил, зыркнул на своих приближенных: — Ну, обмишулился малость… Ком! Ком, Беби!
— Ну, на тебе «ком», — согласился я и медленно пошел на бригадира, опустив руки вдоль туловища. Дождавшись, когда я оказался в пределах досягаемости его булыжников, Протас быстро провел боксерскую серию, целя мне в голову. Я три раза увернулся, четвертый удар угодил в плечо, намертво отсушив руку и развернув меня на девяносто градусов, почти спиной к вектору атаки. Из этого положения я, чуть прогнувшись, стремительно выстрелил пяткой в грудную клетку противника, сознательно завышая точку приложения усилий. Бригадир вспорхнул спиной вперед, будто напоровшись на стенку со всего разбега, и рухнул на землю.
— Во-о!!! — синхронно вырвалось из уст наблюдавших за поединком.
— Фуля «во-о-о»!!! — передразнил я, подходя к поврежденному бригадиру и подавая ему руку вторично. — Попал бы в солнечное сплетение — тогда было бы вам «во-о-о»!
— Бригадир принял руку и, кряхтя, медленно поднялся, морщась от боли. Секунд десять он восстанавливая дыхание, затем с надрывом произнес:
— И… иде ж ты так надрочился, малой? Да я в этом городе любого урою одним ударом! Оо-о-ох, зараза, — всю грудину отшиб… зараза!
— Да ты мне тоже плечо отсушил, Витек, — миролюбиво сообщил я. — Рука теперь неделю не будет работать. — Тут я соврал — рука уже начала потихоньку отходить. — Попади я под любой из твоих ударов — унесли бы! Я всю жизнь тренируюсь, — продолжал я и, чтобы добавить себе весу, сказал: — Черный пояс по пяти видам единоборств, трехкратный чемпион России по боям без правил: 95, 96, 97-й годы…
— Ну! — удивился Протас и переглянулся с приближенными — те пожали плечами.
— Вот тебе и «ну»! — произнес я и, закрепляя успех, добавил: — Прошу заметить — абсолютный чемпион! Там такие маховики были — что ты! Вам таких за всю жизнь по телевизору не увидать — не то что вживую! Мастера экстракласса… — и замолчал.
Отряхнувшись, бригадир водворил «АПСы» на место и жестом пригласил меня присесть в «трехсотый». Я забрался на заднее сиденье, бригадир уселся спереди, помедлил несколько секунд и сказал:
