Джон Гришем - Завещание
Резкий порыв ветра, налетевшего сзади, понес лодку вперед, дождь колотил по их спинам. Небо становилось все темнее. Нейту хотелось забиться под алюминиевый борт, завернуться в пончо и обнять спасательную подушку. Но вода на дне поднималась, начинали промокать их запасы, и Нейт, схватив ведро, стал вычерпывать воду.
Они добрались до развилки, которую, по убеждению Нейта, не проплывали прежде, потом – до места слияния двух рек, которые они едва увидели из-за дождя. Жеви снизил обороты, чтобы осмотреться, потом резко увеличил скорость и решительно повернул вправо, будто точно знал, куда плыть. Нейт не сомневался, что они заблудились.
Спустя несколько минут река исчезла в зарослях гнилых деревьев – весьма впечатляющая картинка. Жеви быстро развернулся. Теперь они плыли навстречу шторму, и это было ужасно. Небо окончательно почернело. Река покрылась белыми барашками.
Доплыв до развилки, они посоветовались, перекрикивая шум дождя и ветра, и выбрали другую речку.
Незадолго до наступления темноты они очутились на залитой водой равнине – временно образовавшемся озере, которое отдаленно напоминало то, на котором они встретили сидевшего в зарослях рыбака. Но теперь его не было.
Жеви выбрал протоку, одну из множества, и поплыл по ней с такой уверенностью, словно бывал в этих местах каждый день.
Небо прорезала молния, и на миг они рассмотрели все вокруг.
Дождь становился реже, шторм медленно уходил.
Жеви заглушил мотор и стал изучать берега.
– Ну, что думаешь? – спросил Нейт. Пока бушевал шторм, говорить было бессмысленно. Они заблудились, в этом сомнений не оставалось. Но Нейт не торопил Жеви это признать.
– Нужно устроить стоянку, – сказал тот скорее в порядке предположения, чем определенного плана.
– Зачем?
– Потому что надо где-то поспать.
– Мы можем спать в лодке по очереди, – предложил Нейт. – Здесь безопаснее, – добавил он с уверенностью бывалого речного проводника.
– Может быть. Но в любом случае нужно остановиться.
Если будем плыть в темноте, можем заблудиться.
Жеви направил лодку к берегу. Течение сносило их вниз, они стали обшаривать воду лучами фонарей. Две маленькие красные точки, светившиеся на поверхности, означали, что аллигатор тоже за ними наблюдает. Они привязали лодку к коряге, находившейся футах в десяти от воды.
Поужинали полупромокшими крекерами, мелкой консервированной рыбкой, какой Нейт никогда еще не пробовал, бананами и сыром.
Поскольку ветер стих, налетели москиты. Путешественники то и дело передавали друг другу средство от мошкары.
Нейт натер шею и лицо, даже веки. Крохотные насекомые были проворны, злобны и передвигались маленькими черными облачками от одного конца лодки к другому. Хоть дождь и прекратился, ни Нейт, ни Жеви не сняли своих непромокаемых пончо. Москиты старались изо всех сил, но прокусить пластик не могли.
Около одиннадцати часов небо немного прояснилось, однако луны все равно не было видно. Течение тихо раскачивало лодку. Жеви вызвался первым отстоять вахту, и Нейт постарался устроиться поудобнее, чтобы немного вздремнуть. Он положил голову на брезент и вытянул ноги, при этом пончо распахнулось и дюжина злобных москитов, ринувшись в прорезь, впилась ему в поясницу. Послышался какой-то всплеск – должно быть, крокодил. Алюминиевая лодка не была приспособлена для сна.
Да о сне не было и речи.
Глава 25
Фло, Зейделя и Тишена, психиатров, которые освидетельствовали Троя Филана несколькими неделями раньше и единодушно подтвердили – сначала в видеозаписи, потом в форме письменного заключения, – что он находится в абсолютно здравом уме, вышибли. Адвокаты Филанов обвинили их в некомпетентности, чуть ли не в том, что у них у самих с головой не все в порядке.
Нашли новых психиатров. Первым подсуетился Хэрк, он нанял врача за триста долларов в час. Его звали доктор Сабо, он отошел от регулярной практики и теперь желал продать себя в качестве эксперта. Бегло ознакомившись с описанием поведения мистера Филана, он высказал предварительное мнение, что у того был явно поврежден рассудок. Человек в здравом уме прыжка с балкона не совершит. А то, что он оставил одиннадцатимиллиардное состояние никому не известной наследнице, свидетельствует о глубоком распаде личности.
Сабо предложил поработать над делом Филана. Было заманчиво оспорить выводы первых трех психиатров. Соблазняли перспектива прославиться и деньги, которые он мог получить.
Изрядная почасовая оплата адвокатов требовала огромных расходов. Наследники не могли их себе позволить, поэтому юристы великодушно согласились упростить дело и работать под проценты. Разброс цифр был ошеломляющим, однако ни одна фирма не обнародовала своих финансовых договоренностей. Хэрк требовал сорок процентов, но Рекс отчитал его за алчность. Сошлись на двадцати пяти. Грит вытянул свои двадцать пять из Мэри-Роуз Филан-Джекмен.
Безоговорочным победителем оказался Уолли Брайт, уличный драчун, который выторговал у Либбигайл со Спайком половину.
Торопясь подать иски, никто из Филанов не задумался, правильно ли поступает. Они доверяли своим адвокатам, а кроме того, все ведь оспаривают завещания. Ни одному из них и в голову не пришло остаться в стороне. Слишком много было поставлено на карту.
Поскольку Хэрк был самым деятельным из адвокатов детей Филана, именно он привлек внимание Снида, давнего слуги Троя. В суматохе после самоубийства Троя на него никто не обратил внимания. О нем забыли и устремившись в суд. После смерти Троя он лишился работы. Но когда оглашали завещание, Снид сам явился в зал и сидел, надев темные очки и надвинув шляпу на лицо, никем не узнанный.
Покидая зал суда, он обливался слезами.
Снид ненавидел детей Филана, потому что их ненавидел сам Трой. Долгие годы он вынужден был исполнять всевозможные неприятные обязанности, чтобы защитить хозяина от его многочисленных отпрысков и бывших жен. Снид организовывал аборты, давал взятки полицейским, когда мальчишек ловили с наркотиками. Он лгал женам, чтобы защищать любовниц, а когда любовницы становились женами, бедный Снид лгал им, чтобы защитить подружек.
И в благодарность за то, что он так хорошо делал свое Дело, дети и жены называли его “шестеркой”.
А мистер Филан в благодарность за верную службу не оставил ему ничего, ни цента. Правда, пока Снид служил, ему хорошо платили, и у него были кое-какие деньги в банке, но этого недостаточно, чтобы безбедно дожить свой век. Он всем пожертвовал ради службы хозяину. Отказался от нормальной жизни, потому что мистер Филан требовал, чтобы он был Под рукой постоянно. О том, чтобы завести семью, не могло быть и речи. У него и друзей-то настоящих не было.
Мистер Филан был другом Снида, единственным человеком, которому он мог доверять.
За долгие годы Трой неоднократно обещал, что позаботится о будущем Снида. Снид точно знал, что старик упомянул его в своем завещании – сам видел бумаги. Он должен был получить миллион долларов после смерти хозяина. В то время, когда у Филана было еще только три миллиарда, Снид даже подумал: каким ничтожным на этом фоне кажется миллион. С тех пор Трой продолжал богатеть, и Снид считал, что с каждым новым завещанием его доля тоже растет.
Время от времени он словно бы невзначай, выбрав, как ему казалось, подходящий момент, интересовался этим вопросом. Но старик Филан только ругался и грозил вообще вычеркнуть его из завещания.
– Ты такой же испорченный, как мои дети, – говорил он, бывало, понося беднягу Снида.
Вот он и сполз с миллиона к нулю, и это приводило его в отчаяние. Теперь придется вступить в альянс с бывшими врагами только потому, что другого выбора ему не оставили.
Он нашел новый офис фирмы “Хэрк Геттис и партнеры” неподалеку от Дюпон-серкл. Секретарша при входе объяснила ему, что мистер Геттис очень занят.
– Я тоже, – грубо огрызнулся Снид.
Находясь столько лет рядом с Троем и имея возможность наблюдать за адвокатами, он знал, что те всегда заняты.
– Передайте ему это, – сказал он, протягивая ей конверт. – Это весьма срочно. Я буду ждать десять минут, а потом отправлюсь в другую юридическую контору.
Снид сел и уставился в пол, покрытый новым дешевым ковром. Секретарша после минутного колебания исчезла за дверью. В конверте лежала от руки написанная записка, в которой значилось: “Я работал на Троя Филана тридцать лет.
Знаю все. Малколм Снид”.
Хэрк появился немедленно, с запиской в руке, глупо улыбаясь, словно хотел произвести на Снида впечатление своим дружелюбием. Они чуть ли не бегом проследовали в большой кабинет в конце коридора, сопровождаемые секретаршей. Нет, Снид не желал ни кофе, ни чаю, ни воды, ни колы. Хэрк захлопнул дверь и запер ее.
В кабинете пахло свежей краской. Столы и полки были новыми и разнокалиберными. Ящики с папками и какой-то хлам свалены у стен – Снид все успел рассмотреть.
