Комната - Виталий Григорьевич Михайлов
Потом была еще одна семейная пара на фургоне и старик на «вольво». Теперь его охотнее брали на борт, и он понятия не имел почему. Одну ночь он провел в хостеле, другую на заднем сиденье пикапа, накрывшись одеялами из оленьих шкур. Иногда он жалел, что «немой» и не может перекинуться с водителем парой фраз.
Последним его подобрал мужчина, который путешествовал с грустным лабрадором по кличке Призрак.
На следующей заправке удача дала сбой. Волшебство картонки исчезло, никто не хотел с ним связываться. Он выбросил картонку в мусорный бак и отправился выпить кофе. За угловым столиком сидела девушка в зеленой бейсболке. Пять минут назад он едва не сбил ее с ног, выходя из туалета. Она махнула рукой, мол, присаживайся. Он был уверен, что от него разит потом, но девушку в зеленой бейсболке это ничуть не смущало.
Она водила красный «мини». Сказала, что остановилась заправиться и что живет неподалеку. А еще ненавидит готовить и потому часто ест фастфуд. Они немного поболтали, а потом девушка предложила переночевать у нее, а завтра она подбросит его до города, потому как и сама туда собирается.
Он мечтал вымыться, обработать язвы и как следует выспаться в нормальной постели. Наверное, девушка пожалела его. Сразу видно, что он автостопщик. В любом случае, ей следовало быть осторожнее и не приглашать в квартиру кого попало. Теперь у него четыре патрона. И семь язв. До Ветхой Леди ему, положим, далеко, но на заправке он развлекался тем, что сгибал пальцами завалявшиеся в карманах монеты. От язв был кое-какой прок. Он стал сильнее, быстрее. Надо думать, чтобы проще было охотиться за детьми.
Он выпил еще чашку кофе, и они направились к красному «мини». Девушка жила в большом загородном доме. Они зашли в комнату, не включая свет. Едва за ними закрылась дверь, девушка обняла его и поцеловала.
Вот черт, подумал он. Если она увидит язвы, обалдеет. Сутки будет в ванной с кислотой отмокать, лишь бы не заразиться подобной дрянью. Свет она включать не стала, а вот футболку уже сняла. Сейчас она проведет рукой по груди и животу, и все кончится. Она обязательно включит свет, чтобы посмотреть, в какой такой липкой гадости перепачканы ее пальцы.
Вместо этого Зеленая Кепка стала снимать с него джинсы; толкнула на стул, надо сказать, весьма жесткий. Завела руки за спину, и на его запястьях сомкнулись скобы. Что за черт?
На этом странности не кончились. Девушка включила свет. Он думал, она спросит, что это за язвы у него на груди и животе и, может быть, упадет в обморок, но вместо этого Зеленая Кепка принялась доставать из спортивной сумки инструменты. Дрель, ножницы по металлу, нож для резки картона и плоскогубцы.
Он понял, что дела плохи. Комната без единого окна; он надежно прикован к металлическому стулу. Стул привинчен к полу, пол застлан пленкой. Он совсем забыл, что опасаться стоит не только дверей, но и их хозяев.
— Взгляни на меня, — сказал он. — Я болен. У меня язвы по всему телу. Хочешь себе такие же?
Зеленая Кепка закатала рукав и продемонстрировала забинтованное предплечье.
— Меня ты этим не удивишь, — сказала она.
Видимо, это месть за Коллекционера и остальных. Он постарался взять себя в руки.
— Итак, — сказала Зеленая Кепка. — Сам все расскажешь или раздробить тебе молотком колено?
— Расскажу, что?
— Имена таких же сволочей, как ты.
— Думаю, с этим ничего не выйдет.
— Все так поначалу говорят, — сказала Зеленая Кепка и взяла молоток. — От боли ты можешь упасть в обморок. Но обещаю: я обязательно приведу тебя в чувство.
— Я не могу назвать ни одного имени или фамилии, включая свои собственные. У меня редкое психическое расстройство: феноменальная память на все, кроме имен. Мозг — это запертая…
— Заткнись. Чего мне только не плели. Заворачивали истории покруче твоей. Но я всегда добивалась своего.
— Проверь меня. Напиши на листке несколько чисел. Я посмотрю на листок пару секунд, а потом назову их все, в том же самом порядке.
Кепка задумалась. Потом сказала:
— Если соврал — пожалеешь.
Она вырвала из блокнота листок, взяла ручку и принялась писать.
— Смотри.
Черт, ну и почерк. Как тут можно что-то разобрать?
— Две секунды прошли. Удиви меня.
— Тебе кто-нибудь говорил, что у тебя ужасный почерк?
Зеленая Кепка взялась за ножницы.
— 0293847475647373828273737486970808978674354243556867. Правильно?
— Кое-где ошибся, но почерк у меня и впрямь хреновый. Все равно впечатляет. Это врожденное, или ты скормил ей особенного ребенка?
— С чего ты решила, что я отдавал ей детей?
— У тебя… — Кепка внимательно его осмотрела, — …семь язв. Это на шесть больше, чем может себе позволить нормальный человек. То, что ты и тебе подобные делают с детьми, это… это хуже всего!
— Язву можно получить другим путем. Достаточно отдать ей человека, которого она отметила. Ты что, не знала?
— Значит, ты засовывал туда уродов, которые скармливали этой твари детей?
— Именно так. Глянь на мою шею.
На шею он повесил крепкую цепочку с ключами и носил, словно они были трофеями, зубами хищных зверей.
Зеленая Кепка сняла цепочку.
— Не расскажешь подробнее? — спросила она.
— Один из «Дома 1000 дверей», другой из «Музея дверей», третий от комнаты в доме на Кленовой улице, четвертый нашел в квартире, в которой не было ни одной двери.
— Это все сделал ты? В одиночку? Но ключей меньше, чем язв.
— Она появляется то здесь, то там. Я неделю прожил в «Доме 1000 дверей», тогда близился день кормежки, и Ветхая Леди заперла меня в гостинице-лабиринте.
— Ты сказал «Ветхая Леди»?
— Да, хозяйка гостиницы. Я не запоминаю имен, но могу давать людям прозвища, правда, это получается не всегда и помимо моей воли.
А еще он никак не может забыть три имени, но об этом Зеленой Кепке знать не стоит.
— Как ты прозвал меня?
— Зеленая Кепка.
— Забавно. Кажется, я читала про тебя в газете. Черт, мне бы твою память. Ты упомянул Кленовую улицу. В газетах писали, что мать держала дочь взаперти несколько лет, но…
— Да, все так. Я думал, что та женщина, я зову ее Паучиха, как-то связана с похищениями, но ошибся. — Про Инцидент он тоже решил не упоминать. — На Кленовой она не появлялась.
— Дальше.
— Еще двое — Ублюдок-из-коробки и его напарник.
— Ублюдок из коробки?
— Он крал детей, одному богу известно зачем.
— А что скажешь о «Музее дверей»?
— Она была там, когда я пришел. Узнал о
