Джон Гришэм - Клиент
— Послушайте, Рой: надо еще кое о чем упомянуть. — Бобби застегивал пуговицы на манжетах.
— О чем именно?
— Мы с парнем обходимся круто. Не стоит забывать, в какой он опасности. Мальданно в отчаянии. Кругом репортеры. Там утечка, тут утечка, и гангстеры заставят мальчишку замолчать, прежде чем он начнет говорить. Тут многое поставлено на карту.
— Я это знаю, Бобби, — уверенно улыбнулся Рой, — более того, Мальданно уже послал своих парней в Мемфис. ФБР там следит за ними, они же следят и за мальчиком. Лично я думаю, что Мальданно не такой дурак, чтобы пойти на крайность, но мы не хотим рисковать. — Рой встал и одарил всех улыбкой. — Хорошо поработали, ребята. Я доволен.
Они пробормотали слова благодарности и вышли из библиотеки.
* * *На четвертом этаже гостиницы «Рэдиссон» в нижней части Мемфиса, в двух кварталах от Стерик Билдинг и пяти кварталах от больницы Святого Петра, Пол Гронк уныло играл в рамс с Маком Боно, подручным Мальданно из Нового Орлеана. Лист с записями выигрышей и проигрышей, забытый всеми, лежал под столом. Ставка была доллар за игру, но обоих это не волновало. Ботинки Гронка валялись на кровати. Рубашка была расстегнута. Сигаретный дым плотными клубами поднимался к потолку. Они пили воду из бутылок, поскольку еще не было пяти часов, но оставалось совсем немного, и тогда они закажут выпивку в номер. Гронк взглянул на часы. Потом в окошко на здания через дорогу. Взял еще карту.
Гронк был другом детства Мальданно, его наиболее доверенным помощником во всех делах. Ему принадлежали несколько баров и магазинчик туристской одежды. Он переломал уже много ног и помог Ножу сделать то же самое. Он не знал, где Мальданно спрятал тело Бойда Бойетта, и не хотел узнать, но, если бы он достаточно надавил, его друг, возможно, сказал бы ему. Они были очень близки.
Гронк прилетел в Мемфис, потому что об этом попросил его Нож. И ему уже чертовски надоело сидеть в гостиничном номере, снявши ботинки, играть в карты, пить воду, есть бутерброды, курить «Кэмел» и ждать, что же сделает одиннадцатилетний сопляк.
По другую сторону двуспальной кровати находилась дверь, ведущая в соседнюю комнату. В ней тоже имелись две кровати, а сигаретный дым клубами вился до потолка. У окна стоял Джек Нэнс, наблюдавший за движением по улице внизу. Был час пик, и все спешили из центра на окраины города. Рядом на столе стояли радиоприемник и телефон. В любую минуту из больницы мог позвонить Кэл Сиссон с последними новостями насчет Марка Свея. На кровати лежал открытый дипломат, и Нэнс со скуки полдня развлекался со своими всевозможными подслушивающими устройствами.
Ему хотелось поставить одно из них в палату 943. Он уже видел офис адвоката, где не было ни специальных замков на двери, ни телекамеры над головой, ни каких-либо охранных устройств. Типичный адвокат. Поставить туда подслушивающее устройство — раз плюнуть. Кэл Сиссон был в кабинете у врача. Практически та же самая ситуация. В приемной — секретарь. Диваны и стулья для пациентов, ожидающих приема. Дальше по коридору еще пара обычных офисов. Никаких специальных мер безопасности. Заказчик, тот самый болван, которому нравится, чтобы его звали Ножом, одобрил установку подслушивающих устройств в телефоны врача и адвоката. Он также потребовал копии дел. Тоже ничего сложного. Еще он требует установить подслушивающее устройство в палате Рикки. Тоже просто, но в данном случае несколько осложнен прием передач. Нэнс сейчас как раз думал над этим.
С точки зрения Нэнса работа заключалась в слежке, только и всего. Заказчик платил много и наличными. Нужно следить за мальчишкой — ради Бога. Хочет подслушивать — без проблем, пусть только платит.
Но Нэнс читал газеты. И прислушивался к шепоту в соседней комнате. Тут дело куда серьезнее, чем простая слежка. За игрой в карты просто так не обсуждают сломанные ноги и руки. Эти типы были убийцами, и Гронк уже упоминал о том, что стоит попросить помощи из Нового Орлеана.
Кэл Сиссон готов был в любой момент все бросить и сбежать. Только что закончился условный срок, и любой приговор означал, что он сядет в тюрьму на десятки лет. А приговор по делу о заговоре с целью совершения убийства засадит его за решетку пожизненно. Нэнс уговорил его продержаться еще один день.
Зазвонил телефон. Это был Сиссон. Адвокат только что прибыла в больницу. Марк Свей находится в палате 943 с матерью и братом.
Нэнс положил трубку и пошел в соседнюю комнату.
— Кто это? — спросил Гронк, не выпуская изо рта сигареты.
— Кэл. Ребенок все еще в больнице с матерью и адвокатом.
— А где врач?
— Ушел час назад. — Нэнс подошел к столу и налил себе стакан воды.
— Агенты ФБР там?
— Ага. Те же двое болтаются по больнице. Думаю, занимаются тем же, что и мы. Больница держит двух охранников у двери палаты и еще одного поблизости.
— Как думаешь, мальчишка рассказал им о встрече со мной сегодня утром? — спросил Гронк, наверное, в сотый раз за день.
— Кому-то сказал. С чего бы им тогда окружать палату охраной?
— Да, но охранники ведь не агенты ФБР? Если бы он сказал им, то они бы и сидели в холле, верно?
— Верно. — Этот разговор повторялся несколько раз в течение дня. Кому мальчишка проболтался? Почему вдруг у дверей появились охранники? И так далее и тому подобное. Гронк никак не мог успокоиться.
Несмотря на его наглость и браваду, он производил впечатление человека терпеливого. Нэнс решил, что это свойство профессии. Убийцы и должны быть хладнокровными и терпеливыми.
Глава 18
Они уехали из больницы в «мазде» Реджи. Он впервые в жизни ехал в спортивной машине. Сиденья — кожаные, а пол грязный. Машина была не новой, но очень еще даже ничего себе, с ручным переключением передач, и она управлялась с ней, как опытный водитель. Сказала, что любит ездить быстро, что вполне устраивало Марка. Они проехали через центр и свернули на восток. Почти стемнело. Хоть радио и было включено, его едва было слышно. Какая-то станция, специализирующаяся на легкой музыке. Когда они уезжали, Рикки не спал. Он рассматривал картинки, но почти ничего не говорил. На столе печально стоял поднос с больничной едой, не тронутый ни Рикки, ни Дайанной. За последние два дня Марк практически не видел, чтобы мать ела. Ему было ее ужасно жаль. Сидит на кровати, смотрит на Рикки и сходит с ума от беспокойства. Когда Реджи рассказала ей, что работа остается за ней и она получит прибавку к жалованью, она улыбнулась. Потом заплакала.
Марка уже тошнило от плача, холодных бобов и темной тесной комнаты. Уходя, он чувствовал себя виноватым, но был рад оказаться в машине, направляющейся, как он надеялся, к тарелке горячей вкусной еды и теплому хлебу. Клинт упоминал о пирожках и макаронах со шпинатом, и почему-то именно эти жирные блюда запали ему в память. А может, там найдется торт и какие-нибудь булочки? Но, если мамаша Лав попытается накормить его желе, он может не выдержать и швырнуть им в нее.
Пока его мысли были заняты едой, Реджи старалась определить, нет ли за ними слежки. Она все время поглядывала в зеркало заднего обзора. Ехала слишком быстро, скользила между машинами, меняла ряды. Марк не обращал на ее манипуляции ни малейшего внимания.
— Вы думаете, мама и Рикки в безопасности? — спросил он, рассматривая встречные машины.
— Да. Не беспокойся о них. Больница обещала все время держать у двери охранников.
Она разговаривала с Джорджем Ордом, ее новым другом-приятелем, и объяснила ему, что беспокоится по поводу безопасности семьи Свей. Ни о каких конкретных угрозах она не упоминала, хотя Орд и спрашивал. Семья привлекает к себе излишнее внимание, говорила она. Ходят всякие слухи и сплетни, в основном благодаря прессе, не понимающей, что происходит. Орд позвонил Мактьюну, затем перезвонил ей и сказал, что агенты ФБР будут находиться около палаты, но не на виду. Она поблагодарила его.
Орда и Мактьюна ее просьба позабавила. ФБР уже имело своих людей в больнице. Теперь их приглашали.
На перекрестке она неожиданно свернула направо, да так, что шины завизжали. Марк хмыкнул, она тоже рассмеялась, как будто все это было забавно, но на самом деле ей было не по себе. Теперь они ехали по узкой улице, вдоль которой стояли старые дома и росли высокие дубы.
— Это мой район, — сказала она. Здесь уж точно было куда лучше, чем там, где он жил. Они снова свернули, на этот раз на другую узкую улицу, где дома были хоть и меньше, но все равно двух- или трехэтажные, с большими лужайками и ухоженными газонами.
— Почему вы приглашаете своих клиентов домой? — спросил он.
— Не знаю, право. Большинство моих клиентов — дети из очень сложных семей. Наверное, мне их жаль. Я к ним успеваю привязаться.
— А меня вам жаль?
— Немного. Но тебе, Марк, повезло, очень повезло. У тебя хорошая мама, и она тебя очень любит.
