Джон Kаppe - В одном немецком городке
Миссис Ванделунг, жена голландского советника, уютно закутала в меховую накидку свои внушительные плечи и самодовольно сообщила:
– Мы ездим в Англию каждый год. Наша дочка учится в школе в Англии, и наш сын учится в школе в Англии…– Она продолжала лепетать. Все, что она любит, чем дорожит, чем восхищается,– все так или иначе имеет отношение к Англии. Ее скелетообразный муж коснулся пре лестного запястья Хейзел Брэдфилд и кивнул, засветившись отраженным восторгом:
– Всегда! – прошептал он, словно заклятие. Хейзел Брэдфилд, выйдя из задумчивости, улыбнулась
ему довольно мрачно, не сводя все еще отрешенного взгляда с серой руки, касавшейся ее запястья.
– Как вы милы сегодня, Бернард,– сказала она любезно– Берегитесь, дамы могут приревновать вас ко мне.– Однако шутка прозвучала не слишком одобряюще – в голосе сохранилась неприятная, резковатая нотка.
«Эта не из тех,– подумал Тернер, перехватив злой взгляд, который она метнула на Зааба, снова пустившегося в рассуждения,– кто умеет быть милосердным к своим менее ослепительным сестрам. Между прочим, очень возможно, что я сижу на том самом стуле, на котором некогда сидел Лео,– продолжал он размышлять.– И ем то, что предназначалось для него? Впрочем, нет, по вторникам Лео сидел дома… к тому же его не приглашали сюда ужинать – только выпить»,– напомнил он себе, поднимая бокал в ответ на предложенный герром Заабом тост.
– Брэдфилд, вы лучший из лучших. Ваши предки сражались при Ватерлоо, а ваша жена прекрасна, как королева. Вы лучший из лучших в британском посольстве, и вы не привечаете проклятых американцев или проклятых французов. Вы славный малый. Французы все подонки,– заключил Зааб, ко всеобщему смятению, и в столовой на миг воцарилась испуганная тишина.
– Боюсь, что это не слишком лояльно, Карл-Гейнц,– сказала Хейзел, и откуда-то с того конца стола, где она сидела, долетел негромкий смешок – его издала пожилая, ничем не примечательная Grдfin (Графиня (нем.)), приглашенная в последнюю минуту в пару к Тернеру. Резкая струя электрического света неожиданно прорезала приятный полумрак: официанты-венгры, словно ночная смена, промаршировали из кухни к столу и с небрежной лихостью очистили его от приборов и бутылок.
Зааб еще грузнее налег на стол, уставив толстый и не слишком чистый палец в почетного гостя.
– Понимаете, наш приятель Людвиг Зибкрон – чертовски странный малый. Все мы – в прессе – восхищаемся им, потому что он, черт побери, остается для нас неуловимым, а журналисты преклоняются только перед тем, что не дается им в руки. А вы знаете, почему он для нас неуловим?
Собственный вопрос сильно позабавил Зааба. Он торжествующе поглядел на всех. Лицо его сияло.
– Потому что он, черт побери, слишком занят своим дорогим другом и… Kumpan.– Он щелкнул пальцами, беспомощно подыскивая слово.– Kumpan? – повторил он.– Kumpan?
– Собутыльником,– подсказал Зибкрон.
Зааб растерянно воззрился на него, огорошенный помощью, пришедшей с такой неожиданной стороны.
– Собутыльником,– пробормотал он.– Клаусом Карфельдом. И умолк.
– Карл-Гейнц, тебе надо запомнить, как будет по-английски,– неожиданно проворковала его супруга, и он галантно улыбнулся ей в ответ.
– Вы приехали погостить у нас, мистер Тернер? – спросил Зибкрон, обращаясь к щипцам для орехов. Внезапно Тернер оказался в луче прожекторов, и ему померещилось, что Зибкрон встал со своего больничного ложа и при готовился произвести редкую хирургическую операцию в порядке частной практики.
– Всего на несколько дней,– сказал Тернер. Их диалог не сразу привлек внимание присутствующих,
так что некоторое время они разговаривали как бы с глазу на глаз, в то время как остальные продолжали прежнюю беседу. Брэдфилд рассеянно перебрасывался отрывочными фразами с Ванделунгом. До слуха Тернера долетело упоминание о Вьетнаме. Зааб, неожиданно возвратившись на поле сражения, подхватил эту тему и тут же присвоил ее себе.
– Янки будут драться в Сайгоне,– объявил он,– но они не станут драться в Берлине.– Голос его звучал все громче и агрессивнее, но Тернер слушал его лишь краем уха – его внимание было сосредоточено на немигающем взгляде Зибкрона, устремленном на него как бы из полу мрака.– Ни с того ни с сего янки вдруг помешались на самоопределении. Почему бы им не заняться этим хоть немножко в Восточной Германии? Все борются за права этих чертовых негров. Все сражаются за эти чертовы джунгли. Может, зря мы не втыкаем себе перья в волосы? – Он, казалось, старался раздразнить Ванделунга, но безуспешно. Серая кожа старого голландца оставалась гладкой, как хорошо отполированная крышка гроба, и было ясно, что никакие эмоции уже не могут пробиться сквозь нее на поверхность.– Может, жаль, что в Берлине у нас не растут пальмы? – Он сделал паузу и громко отхлебнул вина.– Вьетнамская война – дерьмо.
– Война – это кошмар! – внезапно возопила Grдfin.– Мы лишились всего! – Но ее реплика пропала впустую, ибо уже был поднят занавес: герр Людвиг Зибкрон приготовился говорить, положив в знак изъявления своей воли щипцы для орехов на место.
– А откуда вы, мистер Тернер?
– Из Йоркшира.– Воцарилась тишина.– Войну я провел в Борнмуте.
– Герр Зибкрон имел в виду – из какого вы ведомства,– сухо пояснил Брэдфилд.
– Из министерства иностранных дел,– сказал Тернер.– Как и все прочие,– добавил он и равнодушно поглядел на своего собеседника.
Белые глаза Зибкрона никогда не выражали ни осуждения, ни одобрения, они просто выжидали момент, когда будет удобнее вонзить скальпель.
– А можно ли поинтересоваться, какой именно отдел министерства имеет счастье пользоваться услугами мистера Тернера?
– Тот, что занимается исследованиями.
– Мистер Тернер, кроме того, известный альпинист,– донесся из другого угла комнаты голос Брэдфилда, и фарфоровая куколка изумленно воскликнула в сексуальном экстазе:
– Die Berge! (Горы (нем.)) – Покосившись в ее сторону, Тернер заметил, как фарфоровая ручка потянула вниз бретельку платья, словно намереваясь в упоении совсем спустить ее с плеча.– Карл-Гейнц…
– В будущем году, дорогая,– негромко прогудел умиротворяющий баритон ее супруга,– в будущем году мы отправимся в горы.
Зибкрон улыбнулся Тернеру так, словно приготовил шутку, которую они оба могут оценить.
– Но в настоящее время мистер Тернер спустился с гор в долину. Вы остановились в Бонне, мистер Тернер?
– В Годесберге.
– В отеле, мистер Тернер?
– В «Адлере». Десятый номер.
– И какого же рода исследования, позвольте вас спросить, ведутся из десятого номера отеля «Адлер»?
– Людвиг, друг мой,– снова вмешался Брэдфилд, шутливость его тона звучала не слишком убедительно, – думаю, вам достаточно одного взгляда, чтобы распознать тайного агента. Алан Тернер – наша Мата Хари, он развлекает наше правительство в своей спальне.
«Хорошо смеется тот, кто смеется последним»,– было отчетливо написано на лице Зибкрона. Он подождал, пока смех утихнет.
– Алан,– спокойно повторил он.– Алан Тернер из Йоркшира, сотрудник управления по исследованию международных проблем министерства иностранных дел Великобритании, временно проживающий в отеле «Адлер», известный альпинист. Вы должны извинить мое любопытство, мистер Тернер. Мы сейчас, знаете ли, все как на иголках здесь, в Бонне, и, поскольку я, на мою беду, несу ответственность за персональную безопасность всех сотрудников британского посольства, мой особый интерес к людям, охрана которых поручена мне, вполне понятен. О вашем пребывании здесь консульство было, без сомнения, поставлено в известность? Должно быть, эта их сводка как-то ускользнула от моего внимания.
– Он был зарегистрирован у нас в качестве технического сотрудника,– сказал Брэдфилд, уже не скрывая своего раздражения учиненным ему в присутствии гостей допросом.
– Как благоразумно,– произнес Зибкрон.– На сколько проще, чем какие-то исследования. Он ведет себе исследования, а вы регистрируете его как технического сотрудника. А ваши технические сотрудники все по мере сил занимаются исследованиями. Крайне несложная механика. И что же, ваши исследования носят практический характер, мистер Тернер? Статистика? Или что-то более близкое к науке, чисто академическое, так сказать?
– Исследования вообще.
– Ага, исследования вообще. Широкие полномочия. Большая ответственность. Вы задержитесь здесь надолго?
– На неделю. Быть может, дольше. Зависит от того, сколько времени потребуется на выполнение задания.
– Задания по исследованиям? Так-так. У вас, значит, имеется задание. А я подумал было, что вы здесь замещаете кого-то другого, Ивена Уолдебира, например. Он занимался исследованиями в области торговли. Или Питера Мак-Криди – тот занимался наукой? Или Гартинга. Вы случайно не замещаете Лео Гартинга? Такая жалость, что его больше нет. Ведь это один из ваших старейших и особенно ценных сотрудников.
