Михей Натан - Боги Абердина
— Что?
— Я оплачу твой билет. Паспорт у тебя есть?
— Есть, — ответил я. — Перед смертью мамы… мы планировали поездку в Англию.
Я уставился на него в тусклом свете. Узкая челюсть, грязно-белые, коротко подстриженные волосы, маленькие прямоугольные очки. Уверенная легкая улыбка.
Тогда я понял, что по силе убеждения с Артом не может сравниться никто. Она влияет на людей, независимо от возраста и пола. Совращение оказалось полным.
Глава 10
Мы уехали на следующее утро. Я не летал на самолете со времени смерти матери. Тогда пришлось лететь из Уэст-Фолса в Стултон вместе с сотрудницей социальной службы. Она сидела рядом со мной и беспрерывно говорила, заверяя меня, что полет безопасен. Я совершенно не обращал на нее внимания и рисовал драконов. Коробку карандашей мне дала стюардесса.
На сей раз я не знал, чего ждать, и Арт благородно пытался отвлечь меня рассказами о Праге. Однако не прошло и получаса, как началась зона турбулентности. Зажглось табло с требованием пристегнуть ремни. Мне пришлось нестись в туалет, там меня вырвало в маленький металлический унитаз. Голубоватая вода напоминала какие-то ядерные отходы, лампа дневного света гудела над головой. Булочка с изюмом и апельсиновый сок исчезли в унитазе, я распрямился, побрызгал на лицо водой и посмотрелся в зеркало. Вид был, как у зомби: темные круги под глазами, бледная кожа, белые губы…
Я вернулся на свое место, покрывшись потом. Кружилась голова. Арт приготовил для меня столик, и на нем меня ждал пластиковый стаканчик с имбирным элем. Сам он прижал голову к подушке и читал книгу. Самолет снова качнуло, двигатели завывали.
Пилот объявил, что мы летим над штормовым фронтом, следует ожидать «нескольких толчков, хотя беспокоиться не о чем». Я мог только представить кадры из фильма ужасов: мигают огни салона, качаются кислородные маски, стюардессы врезаются в тележки.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил Артур.
— Отвратительно, — признался я.
Арт закрыл книгу, но зажал пальцем место, на котором остановился. Это была одна из книг, которые ему через меня передавал Корнелий Грейвс и которые я так долго держал у себя на письменном столе, — «Index Expurgatorius» Абрама Осло.
— Помнишь, что я рассказывал тебе про Гурджиева?
Бесконечный труд. Совершенный человек…
— Я думаю, что у меня пищевое отравление, — сказал я.
— Пищевое отравление? Тебя просто укачало, — ответил Арт, засунул руку в сумку и протянул мне маленькую книжку, «Labor et Paracelsus» («Труд и Парацельс»). — Попробуй отвлечься. Почитай вот это, — предложил он. — Парацельс был врачом, жил в шестнадцатом веке. Он заявлял, что приготовил смесь под названием «универсальное лекарство Парацельса» — красноватый порошок, который помогал ему совершать чудесные излечения. Предположительно, он носил немного порошка в рукоятке меча.
Внезапно самолет подбросило, потом он резко опустился вниз.
— В этом есть какое-то шарлатанство, — казалось, на Артура турбулентность совершенно не влияет. — Но его успех врача был поразительным. Он вылечил маркграфа Бадена от дизентерии. Для этого Парацельс перемалывал и растирал полудрагоценные камни и добавлял немного того самого «универсального лекарства», а затем готовил настойку.
Я попробовал прочитать первые несколько страниц, но не мог сконцентрироваться. Последовала новая серия толчков, словно мы на полной скорости неслись по ухабистой дороге. Пришлось закрыть книгу и вжаться в спинку кресла.
— Не могу читать, — сказал я. — Прости.
Свет мигнул, книга упала на пол.
Арт вздохнул:
— Хочешь принять валиум?
В этот момент я бы принял и лошадиный транквилизатор.
— Что угодно, — ответил я, — только бы сработало.
— О-о, сработает. Ты раньше когда-нибудь принимал валиум? — прошептал Арт, опуская руку в карман. Я покачал головой. — Возьми только половину, — проговорил он и опустил маленькую зеленовато-желтую таблетку мне на ладонь.
Я раскусил ее напополам, увидел, что надкус очень неровен, затем слизал горькие остатки с губ и проглотил все, запив тепловатым имбирным элем.
Через сорок минут я находился уже в собственном полете, парил сразу же над облаками и расслаблялся под успокаивающим взглядом веселенького солнца.
* * *Мой первый урок в Европе: несмотря на смерть фашизма, поезда, как обещал Муссолини, приходят вовремя.
Наш самолет приземлился в Париже, а оттуда мы собирались ехать в Прагу на поезде. Оставалось несколько часов, и Арт отпел меня в маленькое кафе на берегу Сены, оно называлось «У Мишеля», а владел им перебравшийся в Париж на постоянно жительство американец. Арт познакомился с ним пять лет назад, когда впервые попал во французскую столицу. Меня потрясало и ошеломляло все: последствия приема валиума, от которого голова стала дурной, быстрое произношение парижан, ледяной блеск Сены, цвета домов, шиферный сланец и бетон, романский архитектурный стиль каменных сводчатых зданий с алебастровыми куполами, вычурные формы готических церквей. Я видел, как солнце отражается от витражей и высвечивает ажурную каменную работу, а потом скользит вниз по тонким шпилям. Все люди были худыми, все курили. Артур ходил по улицам так, словно жил здесь всю жизнь, тогда как меня на каждом перекрестке отвлекали узкие переулки, рекламные щиты и маленькие машины, издававшие тонкие сигналы. Я слушал мелодичный современный разговорный французский, вылетавший изо рта у современных галлов и франков.
По пути Арт купил бутылку вина и пакетик турецкого табака. Я собирался отправить открытку Николь, но забыл. Мы сели за небольшой столик из кованого железа в кафе «У Мишеля», Артур пил эспрессо и разговаривал с владельцем, который раньше звался Майклом, а теперь стал Мишелем. Я закрыл глаза и просто слушал, а солнечный свет струился сквозь окно и грел мне лицо.
Напротив нас сидели две девушки лет двадцати с небольшим на вид. Одна была одета в хорошо сидевший на ней черный костюм с короткой юбкой и черные сапожки, доходившие до икр. На второй оказался красный, как кровь, свитер с воротом-хомутом, такого же цвета, как ее губы, и обтягивающие джины. Коротко стриженые черные волосы загибались под подбородок. Мишель улыбнулся им, девушка в костюме ответила глазами на его улыбку. Нижнюю часть ее лица заслоняла чашечка кофе.
Арт смотрел карманную карту.
— На поезде нам ехать около двенадцати часов, если не возникнет никаких проблем. Мы пересечем немецкую границу в Саарбрюккене… — Он провел линию пальцем. — Затем поедем на восток, к Франкфурту — если будет время, заглянем в город и выпьем пару кружек пива. Затем — в Нюрнберг, пересекаем границу с Чешской Республикой в городе Хеб, потом — в Прагу.
— Вам следовало лететь на самолете, — заметил Мишель, постучав сигаретой по тыльной стороне ладони. Он все еще говорил с американским акцентом, причем он выдавал жителя Среднего Запада. — Из Парижа в Прагу. Легким самолетом или вертолетом. Насколько я знаю, семьдесят долларов на человека.
У него были короткие и неровные ногти, прилизанные черные волосы. Торс плотно обтягивал черный свитер с вырезом лодочкой. Мишель смутно напоминал мне Питера — йога, собиравшего меня изнасиловать.
— Эрик никогда не бывал здесь раньше, — складывая карту, сообщил Арт. — Я хочу, чтобы он посмотрел местность.
— В таком случае, ему также следует посмотреть Париж. Я знаю дешевую гостиницу на левом берегу Сены, в десяти минутах ходьбы от Люксембургского сада.
Женщина в красном свитере смотрела на меня, затем склонилась к своей подруге, и они обе рассмеялись. Я спросил у Мишеля, далеко ли до церкви Сен-Жермен-де-Пре.
— C’est a environ vingt minutes a pied, cinq minutes par le taxi, — ответил он, зажигая сигарету, выпустив облако дыма и глядя на девушек. — Примерно двадцать минут пешком, или пять минут на такси.
— Кончай издеваться, — глядя на Мишеля, сказал Арт, достав пакетик с табаком. — Говори по-английски.
Хозяин кафе посмотрел на меня.
— Сколько тебе лет?
— Шестнадцать.
Он стряхнул пепел на пол.
— Значит, Арт — это кто-то вроде старшего брата?
— Non, mais is est mon meilleur ami, — ответил я. — Нет, но он мой лучший друг.
Арт рассмеялся и кивнул мне.
— Как тебе это нравится? — спросил он.
— Са ne m’a fait pas bonne impression, — сообщил Мишель, встал и пошел прочь. — Это не производит на меня хорошего впечатления.
Сигарета осталась зажженной у него на тарелке.
— Ну, хочешь посмотреть Сен-Жермен де Пре? Поезд отходит в половине третьего. У нас примерно…
Он посмотрел на часы и нахмурился:
— Дерьмо!
Ровно тридцать минут спустя мы неслись по Восточному вокзалу, рюкзаки били нас по спинам. Мы проталкивались сквозь туристов, бизнесменов и попрошаек. Завернув за угол, мы обнаружили наш поезд. Сопровождавший состав железнодорожник стоял на огражденной задней площадке последнего вагона и разговаривал с одним из механиков на платформе.
