Росс Томас - Хочешь жить - не рыпайся
Синкфилд сверлил Конни взглядом.
— Ты приберегала этот подарочек напоследок, не так ли? Именно так вы хотели отделаться от него. Ты и Дэйн. Сначала шантажировать и спать с ним, потом убить его семью и нанести последний удар, оправиться от которого он бы уже не смог: сказать, что он спал с собственной дочерью.
— Вы арестовываете меня, лейтенант? — с улыбкой спросила Конни Майзель.
Он покачал головой.
— Нет, я вас не арестовываю. Как вы и сказали, теперь за вами двадцать миллионов баксов, а я не из тех, кто арестовывает двадцать миллионов. Толку от этого не будет, доказательств у нас нет. Свидетелей тоже, потому что все они мертвы. Так что арестовывать вас я не буду.
— Кажется, я что-то почуяла. Уж не собираемся ли мы заключить сделку?
Синкфилд кивнул.
— Почему нет?
Конни Майзель победно улыбнулась.
— Сколько, дорогой? Какая цифра промелькнула в твоей голове?
— Половина, — ответил Синкфилд. — Как насчет половины?
Она пожала плечами.
— То есть примерно пять миллионов. После уплаты налогов и адвокатских гонораров у меня останется примерно десять миллионов. По пять на каждого.
— Тебе придется кое-что добавить.
— Что?
— Себя. Я бы хотел, чтобы ты была под рукой, потому что я не знаю никого, кто трахался бы лучше тебя.
Улыбка уже не сходила с лица Конни.
— Тогда мы обо всем договорились, дорогой. Есть, правда, одна маленькая загвоздка.
— Какая?
— Мистер Лукас. Что нам делать с мистером Лукасом?
В руке Синкфилда мгновенно оказался револьвер тридцать восьмого калибра.
— Лукас, — повторил он мою фамилию. — Полагаю, от Лукаса надо избавиться, — дуло его револьвера смотрело на меня. — Но придется все делать по-умному, как учил нас старина Дэйн. Как насчет еще одного самоубийства-убийства? Самоубийца у нас уже есть, — он посмотрел на Конни Майзель. — А мы с тобой будем свидетелями, не так ли?
— Да, — кивнула она. — Полагаю мы можем быть свидетелями… в определенном смысле.
— Подними с пола револьвер, — скомандовал Синкфилд. — Подними карандашом за предохранительную скобу спускового крючка и принеси мне.
Конни взяла со стола карандаш, наклонилась, подняла револьвер тридцать второго калибра и отнесла Синкфилду. Тот взял его левой рукой, предварительно обернув рукоять носовым платком. Затем убрал личное оружие в кобуру и перекинул револьвер из левой руки в правую.
— Надеюсь, вы не сердитесь на меня, Лукас.
— На вас — нет.
— Я и понятия не имел, что смогу так легко разбогатеть.
Рот Конни Майзель приоткрылся. Дыхание участилось.
— Покончим с этим, дорогой, — прошептала она. — Убей его. Скорее.
— Хорошо, — ответил Синкфилд и нажал на спусковой крючок.
В Конни Майзель он выстрелил трижды. Стрелял он отлично. Первая пуля попала точно в сердце, вторая и третья — в лицо. К тому времени, как она упала на ковер, от былой красоты не осталось и следа.
Синкфилд подошел к ней.
— Знаете что?
— Что?
— Я думаю, что действительно влюбился в нее.
Я нащупал рукой кресло, плюхнулся в него. Я дрожал. Дрожал всем телом. Синкфилд посмотрел на меня.
— Да вы дрожите.
— Я знаю. Ничего не могу поделать.
Он обошел стол, присел, перехватил револьвер носовым платком за короткий ствол, рукоять вложил в правую руку сенатора, затем позволил «кольту» выпасть на ковер.
— И что вы намерены теперь делать? — спросил я.
— Все зависит от вас. Сыграете вы со мной в одной команде или нет. Она действительно хотела, чтобы я вас убил.
— Я знаю.
— Она бы выпуталась. С двадцатью миллионами долларов она бы выпуталась.
— Возможно.
— Вам это не нравится, так?
— Нет. Совсем не нравится, — признался я.
— Вам совсем не обязательно подыгрывать мне.
— Я знаю.
— И что вы решили?
— Хорошо. Я с вами.
Глава 29
Приведенное ниже письмо было найдено среди вещей Констанс Джин Майзель лейтенантом Дэвидом Синкфилд ом. Письмо он нашел в перекладине занавески в душевой:
«Дорогая Конни!
К тому времени, когда ты получишь это письмо, меня уже похоронят, и я хочу, чтобы ты знала, что я любила тебя и хотела помочь тебе.
— Ты, должно быть, удивишься, найдя в посылке револьвер. Этот револьвер появился у меня задолго до твоего рождения. Я всегда держала его в Библии-шкатулке. Ее я купила на какой-то распродаже и решила, что там очень хорошо что-нибудь спрятать.
Так вот, этот револьвер я и еще один человек, о котором я тебе никогда не говорила, использовали только раз. Четырнадцатого августа одна тысяча девятьсот сорок пятого года мы ограбили винный магазин и убили его владельца. Вернее, убил мужчина, с которым я была. Мы ужасно напились, потому что праздновали окончание войны, у нас кончились деньги и спиртное, мы решили добыть еще, а чем это кончилось, ты уже знаешь. В старой газетной вырезке ты найдешь все подробности.
А теперь я хочу удивить тебя. Звали того мужчину Роберт Эф. Эймс. Сейчас он сенатор Соединенных Штатов от Индианы. К тому же, он очень богат!!! Или его жена. Я читала об этом в газетах и журналах и несколько раз видела его по телевизору.
Но удивить я хочу тебя другим. Роберт Эф. Эймс — твой настоящий отец. Для тебя это сюрприз, не так ли? Ты должна найти способ воспользоваться этой информацией. Я бы воспользовалась. Клянусь Богом, я искала возможность заставить его платить мне деньги, но не сумела, потому что могла подставиться сама.
Вот, дорогая, и все. Больше мне дать тебе нечего, а я не хотела уходить, ничего не оставив после себя. Будь хорошей девочкой. А если тебе это не удастся, не забывай про осторожность.
Люблю, целую,
Гвен».
Глава 30
Пятью днями позже Френк Сайз воспользовался ластиком на кончике желтого карандаша, чтобы пододвинуть ко мне мой отчет в пятьдесят три страницы. Он нахмурился, потом покачал головой.
— Для меня тут ничего нет.
— Так уж получилось, — только и мог ответить я.
— Я ничего и не говорю, потрудились вы на славу. Эту Майзель вы приложили, как надо. Особенно мне понравилась та часть о сенаторе, где вы пишите, как он убил ее, а потом выстрелил себе в рот из того самого револьвера, которым пользовался при ограблении винного магазина. Но об этом сообщили уже все средства массовой информации. И читается ваш отчет, как детективный роман.
— У меня сложилось такое же впечатление. Детектив с кровавым концом.
Он вновь покачал головой. На его лице отражалось разочарование.
— Это не мой материал.
— Я написал все, как есть.
Он пожевал нижнюю губу.
— Как же он жил с ней? На что это было похоже?
— Я не знаю.
— А предположить-то можете?
— Думаю, ему нравилось. Думаю, ему нравилось, потому что появился, наконец, человек, который знал, что он сделал в сорок пятом году. Полагаю, это принесло ему немалое облегчение. Думаю, ему нравилось слушаться ее. В сексуальной жизни у него были свои привычки и, она, насколько я ее знаю, позаботилась о том, чтобы они удовлетворялись в полной мере. Кроме того, она частенько приглашала его в кабинет и доставала Библию, чтобы он мог еще раз взглянуть на револьвер и вспомнить, кто тут хозяин. А может, показывала револьвер в качестве наказания, если он вел себя не так, как ей хотелось. Я не знаю. Известно мне лишь одно: местонахождение револьвера не составляло для него тайны.
Сайз продолжал хмуриться.
— Вы уверены, что больше ничего нет? Ничего такого, что не удалось раскопать никому? Может, чего-то об этой Майзель?
— Нет, больше ничего. Вы напечатали три колонки. Полагаю, окупили все расходы.
Он покачал головой.
— Но что эта была за женщина? Эта Майзель.
Я пожал плечами.
— Обычная девушка, которая решила сорвать большой куш, но потерпела неудачу. На самом финише.
— Мне это ничего не говорит.
— К сожалению это все, что мне известно.
— Вы ничего не оставили при себе?
— Нет, ничего.
— И ничего не забыли?
— Только это. Почти что забыл, — я протянул ему сложенный лист бумаги.
— Что это? — спросил он, разворачивая лист.
— Мое заявление об уходе с работы.
— Перестаньте, Дек, в этом нет необходимости. Я не собирался вас увольнять.
— Я знаю.
— Я наметил для вас новое расследование.
— Нет. Вот это ни к чему.
— И чем вы намереваетесь заняться?
— Еще не знаю. Может, начну преподавать. Историю. Я большой специалист по истории.
— Вы не шутите? И где вы хотите преподавать?
— В Парамаунт — У.
Френк Сайз покачал головой.
— Кажется, я не слышал о таком колледже.
— Разумеется, не слышали. О нем мало кто знает.
Примечания
