Стивен Лезер - Танго Один
— Джеми, я не хочу гадать. Просто скажи.
— Восемьсот тысяч.
— Долларов?
— Фунтов, Ден! Гребаных фунтов.
— Мать твою!
Это было намного больше того, на что надеялся Донован.
— Должен сказать, парень немного темный, но деньги чистые.
— Уверен?
— Конечно, уверен. Кроме того, он собирается оформить чек на меня, а я обналичу. С этим мы разберемся завтра.
Донован подсчитал суммы. Восемьсот тысяч за Рембрандта. Семьсот пятьдесят тысяч долларов — это полмиллиона фунтов стерлингов. Плюс Голдман обещал двести тысяч фунтов за Ван Дейка. Выходило полтора миллиона фунтов. Донован с облегчением вздохнул. Кажется, он близок к тому, чтобы отвязаться от колумбийца.
— Отличная работа, Джеми. Спасибо.
— Я почти продал еще пару картин. Сегодня вечером встречаюсь с парнем, который хочет вложить деньги в произведения искусства. Не важно какие, главное, чтобы они поднимались в цене.
— Любитель искусства? — спросил Донован.
— Не придирайся. На таких инвесторах держится рынок. Если бы мы опирались на людей, которые действительно любят искусство, ты бы смог купить Пикассо за пять тысяч.
Донован вздохнул. Он знал, что Фуллертон прав, но даже если и так, его сердце ныло при мысли, что с любовью собранная коллекция будет распродана по частям как способ вложения капитала.
— Принести чеки завтра?
Донован колебался. Он не хотел снова встречаться с Родригесом в Соединенном Королевстве, но нужно передать ему чеки.
— Ден? Куда ты пропал?
Донован принял решение. Фуллертон проделал отличную работу, продав картины так быстро и прибыльно. К тому же Голдман говорил, что знает его три года и доверяет.
— Джеми, можешь оказать мне услугу?
— Конечно, — ответил Фуллертон. — Все, что угодно.
Он так старался услужить, что Донован задумался: не слишком ли много ему поведал Голдман.
— Парень, на имя которого оформлены чеки, — Карлос Родригес. Мне нужно передать их ему. Можешь сделать это за меня?
— Нет проблем, Ден.
— Его племянник Хесус Родригес остановился в «Интерконтинентале» возле Гайд-парка. Только не оставляй чеки у администратора, ладно? Лично в руки.
Фуллертон рассмеялся:
— Попросить у него расписку?
— Да, и пересчитать свои пальцы после рукопожатия, — сказал Донован. — Серьезно, Джеми. Хесус Родригес — настоящий сукин сын. Не позволяй себе с ним никаких вольностей.
— Понял.
— Второе. Он ждет два миллиона фунтов стерлингов. Двести тысяч фунтов заплатит мне за эскизы Голдман, от тебя мне нужно миллион восемьсот. Все сверх этого оставь для меня, о'кей? Минус, конечно, твой обычный процент.
— Нет проблем. Приятно иметь с тобой дело, Ден. Если что-нибудь еще нужно — говори.
Донован поблагодарил его и отключился. Он бросил телефон на кровать, пошел в ванную ополоснуть лицо. Сам Господь послал ему Джеми Фуллертона. По крайней мере хоть что-то стало вырисовываться.
* * *Грег Хэтуэй откинулся на спинку стула и прочитал на мониторе сообщение от Джеми Фуллертона. Хэтуэй предполагал, что Доновану придется передавать деньги в отеле, но главным достижением был тот факт, что он доверил это Фуллертону. Что устанавливало прямую связь между Донованом и одним из самых крупных наркодилеров Южной Америки. Слева от Хэтуэя стоял второй компьютер, он обернулся и застучал по клавишам. Компьютер связал его с базой данных Управления по борьбе с наркотиками.
Он ввел имя Родригеса, и через несколько секунд на экране появилось лицо колумбийца. Сорок семь лет. Родился в семье богатых фермеров, имеет пять братьев. Хорошо образован, говорит на пяти языках и близок ко многим политикам и бизнесменам Колумбии, большинство из которых подозреваются в причастности к наркоторговле. Родригес начал с работы на синдикат Мендосы, но вскоре создал свой собственный. Согласно агентурным данным, Родригес отвечал за контрабанду кокаина в США, в основном через Мексику, которая приносила прибыль более четырехсот миллионов долларов в год; он был также главным поставщиком марихуаны.
Хесус Родригес — сын младшего брата Карлоса Родригеса и один из самых жестоких людей в организации. На его счету по меньшей мере пятнадцать чудовищных убийств на Карибах. Из информации агентов следовало, что Хесус Родригес — психопат и кокаинист. Хэтуэй читал дальше. Нигде не было сведений о том, что Родригес поставляет наркотики в Европу. Он улыбнулся. Не составит труда подкинуть такую информацию куда следует. Но не сейчас. Больше дюжины агентов Управления по борьбе с наркотиками работали в американском посольстве на Гросвенор-сквер, и Хэтуэй не хотел сообщать им о колумбийце до того, как Фуллертон передаст ему деньги.
Хэтуэй отхлебнул крепкий черный кофе из пластиковой чашки. Все начало приходить в систему. Год на разработку плана, три года на его воплощение; пока в наличии несколько звеньев, которые должны сложиться в цепь до того, как игра подойдет к концу.
* * *Джеми Фуллертон ступил на тротуар, направляясь к своему дому. Он пробежал семь миль, в основном вдоль Темзы, однако едва вспотел. Джеми получил заряд адреналина и чувствовал, что может пробежать еще один круг, но нужно работать.
Он вошел в холл и подмигнул охраннику, который сидел перед мониторами камер слежения.
— Привет, Джордж.
— Доброе утро, мистер Фуллертон. Отличный денек.
— И становится лучше с каждой минутой, — ответил Фуллертон.
На автоответчике горел огонек, оповещающий, что пришло сообщение. Он нажал кнопку «пуск», лег на пол и сделал несколько отжиманий, прослушивая сообщение. Подрядчик из Хэмпстеда вчера увидел четыре картины Донована, и теперь ему не терпелось заполучить их. Фуллертон еще раньше продал ему больше дюжины картин, поэтому с радостью согласился оставить полотна у него, пока он не примет решение. Это было мудро с его стороны — подрядчик купил их и хотел, чтобы Фуллертон подъехал к нему домой за чеком на полмиллиона фунтов.
Фуллертон подошел к обеденному столу из стекла и хрома, за которым могло бы поместиться полдюжины человек. На столе лежали три банковских чека. Верхний из собственного банка Фуллертона. Восемьсот тысяч фунтов. Покупатель Рембрандта дал Фуллертону чек на полную сумму. Фуллертон не сказал Доновану, кто покупатель, потому что это заставило бы его понервничать. Как и сам Ден, покупатель был крупным наркодилером, поставляющим каждый месяц из Голландии десятки тысяч таблеток экстази. У него имелись наличные, но их нужно было отмывать. А искусство — легкий путь отмыть деньги. Фуллертон взял чек, поднес к самому носу, пытаясь выяснить, как пахнут восемьсот тысяч. Оказалось — как простая бумага.
Два других чека были от Голдмана и покупателя Баттерсуорта. За восемнадцать часов Донован получил два миллиона фунтов — знак качества его коллекции.
Чувствовалось, что Донован очень привязан к своим картинам, и Фуллертону не удалось выяснить, почему он продает их. По словам Голдмана, у Дена в кармане десятки миллионов долларов. Странно и то, что чеки выписаны на имя таинственного мистера Родригеса. Фуллертон запросил у Хэтуэя информацию на Карлоса Родригеса и его племянника, однако пока ничего не получил.
Фуллертон позвонил в «Интерконтиненталь» и попросил соединить с номером Хесуса Родригеса. Ответил мужчина с сильным южноамериканским акцентом. Он сказал, что мистер Родригес занят, но когда Фуллертон объяснил, по какому поводу звонит, трубку прикрыли рукой. Фуллертон услышал бормотание по-испански. Потом на связи оказался сам маслено-приторный Родригес. Он согласился встретиться с Фулертоном в своем номере в час дня.
Джеми прошел в ванную, принял душ, потом надел костюм от Ланвин и туфли от Гуччи. Нужно соответствовать чекам на два миллиона. В Хэмпстеде он забрал четвертый чек. От Хэмпстеда до «Интерконтиненталя» почти полчаса езды, но Джеми на своем «порше» управился за десять минут. Поэтому ему еще пришлось подождать в холле, прежде чем позвонить в номер Родригеса.
На седьмом этаже его ждали два огромных парня в черных костюмах. Они молча и профессионально обыскали его, потом один жестом приказал следовать за ними.
Родригес стоял перед окном с видом на Гайд-парк и с улыбкой обернулся, когда Фуллертон вошел в номер. Маленького роста, очень накачанный. По-видимому, много времени проводил в спортзале. Бежевый костюм и шоколадная рубашка. Волосы зализаны с помощью геля, а козлиная бородка тщательно подстрижена. Когда он протянул руку для рукопожатия, Фуллертон заметил ухоженные ногти, наманикюренные и блестящие, словно отполированные. Толстый кривой шрам пересекал правую кисть.
— Значит, вы человек с деньгами Донована? — спросил Родригес, сжимая руку Фуллертона.
Джеми в нос ударил тошнотворно-приторный запах одеколона.
— Он извиняется, что не смог прийти сам, — ответил Фуллертон, отдергивая руку и борясь с желанием размять пальцы.
