Энн Райс - История похитителя тел
Так вот что увидела Красная Шапочка, подумал я, когда смотрела на волка в бабушкином чепце и халате. Ужасно смешная проницательная темная морда.
– Ну что, разве ты не понимаешь, кто я такой? – спросил я. И когда она, опустившись на снег, уселась в прежней величественной позе и посмотрела на меня почти покорным взглядом, меня осенило: эта собака – знамение.
Нет, «знамение» – не то слово. Этот дар мне никто не дарил. Появление собаки просто вселило в меня уверенность относительно моих намерений и их причины, дало понять, насколько мало меня волнуют сопутствующие риски.
Время шло, а я продолжал стоять рядом с собакой, похлопывая ее, поглаживая... Сад был маленький, опять повалил густой снег, и холодная боль в моей коже усилилась. Голые черные деревья, безмолвная метель. Если здесь и росли цветы или трава, то их, конечно, не было видно; однако несколько потемневших цементных садовых статуй и острые прутья густых кустов, запорошенные снегом, образовывали отчетливый прямоугольник.
Должно быть, мы с собакой пробыли там минуты три, когда я нащупал круглый серебряный диск, болтавшийся на ошейнике-цепочке, поднял его и вынес на свет.
Моджо. А, я знал это слово. Моджо. Он имело отношение к нуду и амулетам. Моджо – это амулет, приносящий счастье, амулет для защиты. Я решил, что это хорошее имя для собаки, действительно отличное; и когда я назвал ее «Моджо», она слегка взволновалась и еще раз энергично погладила меня огромной лапой.
– Моджо, верно? – спросил я. – Очень красивое имя.
Я поцеловал ее и почувствовал прикосновение кожаного черного носа. Однако на диске было кое-что еще. Адрес этого дома.
Неожиданно собака напряглась; она медленно и грациозно поднялась и встала в стойку. Это пришел Джеймс. Я услышал, как снег захрустел у него под ногами. Я услышал, как в замочной скважине повернулся ключ. Я почувствовал, как он вдруг осознал, что я рядом.
Собака громко и яростно зарычала и медленно двинулась к черному ходу. Внутри под тяжелыми шагами Джеймса скрипели половицы.
Собака злобно гавкнула. Джеймс открыл дверь, устремил на меня взгляд своих безумных глаз, улыбнулся и швырнул в собаку какой-то тяжелый предмет, но она с легкостью увернулась.
– Рад вас видеть! Что-то вы рано, – сказал он.
Я не ответил. Собака все так же угрожающе рычала, и он бросил на нее раздраженный взгляд.
– Избавьтесь от нее! – с неподдельной яростью воскликнул он. – Убейте!
– Это вы мне? – прохладно спросил я. Я снова погладил собаку по голове и шепотом велел успокоиться. Она потянулась ко мне, потерлась и уселась рядом.
Джеймс наблюдал за этим с дрожью. Внезапно он поднял воротник, защищаясь от ветра, и скрестил руки. Снег засыпал его с ног до головы и лип к коричневым бровям и волосам.
– Она из этого дома, не так ли? – холодно спросил я. – Из дома, который вы украли?
Он ответил мне ненавидящим взглядом и изобразил одну из своих жутких порочных улыбочек. Как жаль, что он вышел из образа английского джентльмена. Мне было бы намного проще. Мне вдруг подумалось, насколько же недостойное это общение. Быть может, Эндорская ведьма показалась Саулу не менее мерзкой? Но тело – ах, это тело, как же оно великолепно!
Даже отвращение, читающееся в обращенных на собаку глазах, не могло окончательно испортить красоту этого тела.
– Да, похоже, вы и собаку тоже украли, – сказал я.
– Я от нее избавлюсь, – прошептал он с презрением и злобой. – А вы как, решились? Я не собираюсь целую вечность дожидаться вашего решения. Вы так и не дали мне определенного ответа. Мне нужен ответ немедленно.
– Идите завтра утром в свой банк, – ответил я. – Увидимся после захода солнца. Да, одно условие.
– Какое еще условие? – спросил он, скрежеща зубами.
– Покормите собаку. Дайте ей мяса.
Я удалился так быстро, что он и не заметил, как я исчез, и, оглянувшись напоследок, я увидел, что Моджо следит за мной сквозь снежный мрак; я улыбнулся при мысли, что собака все-гаки заметила мое движение. Последними звуками, которые я услышал, были непристойная ругань Джеймса и громкий хлопок входной двери.
Через час я уже лежал в темноте в ожидании солнца и опять вспоминал свою юность во Франции, лежавших рядом собак и то, как в последний раз поехал на охоту с двумя огромными мастиффами, осторожно пробиравшимися сквозь глубокий снег.
И лицо вампира, уставившегося на меня во тьме парижской ночи, который с таким благоговением – с безумным благоговением – назвал меня Убийцей Волков и... вонзил клыки мне в шею.
Моджо... знамение...
Мы тянемся к бушующему хаосу, хватаем какую-то блестящую мелкую вещицу и держимся за нее, уверяя себя в том, что в ней полно смысла, что мир совсем не так плох, что мы не самое страшное зло и что все мы в конце концов вернемся домой.
Завтра ночью, думал я, если выяснится, что мерзавец врал, я разорву его грудь, вытащу бьющееся сердце и скормлю той красивой собаке.
Что бы ни случилось, собаку я оставлю себе.
Так и вышло.
И прежде чем я продолжу свой рассказ, позвольте поведать вам кое-что еще о собаке. Она, а точнее, он – Моджо – в этой книге ничем не отличится.
Он не спасет утопающего ребенка, не ворвется в горящий дом, чтобы прервать роковой сон его обитателей. Он не одержим злым духом; это не собака-вампир. Он появился в этой истории просто потому, что я нашел его в снегу за тем домом в Джорджтауне и полюбил, а он с того самого момента почему-то полюбил меня. По безжалостным и слепым законам, в которые я верю, по законам природы, как говорят люди, по законам Сада Зла, как сам я их называю, это совершенно справедливо. Моджо полюбил меня за силу; я полюбил его за красоту. А что еще имеет значение в этом мире?
ГЛАВА 10
– Я хочу подробно знать, как вы вытолкнули его из этого тела и заставили войти в ваше.
Наконец-то наступила среда. И получаса не прошло с тех пор, как село солнце. Появившись у черного хода, я застал его врасплох.
Теперь же мы сидели в безупречно белой кухне, на удивление лишенной всякой загадочности для столь эзотерической встречи. Лампочка на красивой медной подставке озаряла разделявший нас стол мягким розовым светом, создавая обманчивый уют.
Снегопад не стихал, и где-то внизу непрерывно рычала печь. Я привел с собой собаку, к неудовольствию хозяина дома, и после некоторых увещеваний пес молча улегся, словно египетский сфинкс, подняв к нам глаза, растянув передние лапы на вощеном полу. Джеймс то и дело беспокойно поглядывал на него, и не без причины. Пес выглядел так, словно внутри его прячется дьявол, которому обо всем известно.
Джеймс вел себя гораздо непринужденнее, чем в Новом Орлеане. Он полностью перевоплотился в английского джентльмена, что только красило его высокое молодое тело. На нем были темные брюки и серый свитер, плотно облегающий широкую грудь.
На пальцах – серебряные кольца. На запястье – дешевые часы. Я не мог вспомнить эти вещи. Он рассматривал меня с искоркой в глазах, что было гораздо легче снести, чем жуткие внезапные улыбочки. Я не мог отвести от него взгляд – от тела, которое вскоре станет моим.
Конечно, от него пахло кровью, что возбудило во мне глухую, тлеющую страсть. Чем больше я смотрел на него, тем больше думал: а что, если выпить его кровь и покончить со всем прямо сейчас? Может быть, он попытается сбежать из тела и оставит у меня в руках только дышащую оболочку?
Я посмотрел ему в глаза, вспомнил, что передо мной сидит колдун, и непривычное, незнакомое возбуждение заставило напрочь забыть о голоде. Я по-прежнему не был уверен в его способности совершить обмен. Думал, что вечер, скорее всего, закончится просто вкусной трапезой.
– Как вы нашли это тело? Как вы заманили в свое тело его душу? – постарался я прояснить свой вопрос.
– Я искал такой экземпляр – человека, пострадавшего от психологического шока и в результате лишенного воли и способности рассуждать, однако обладавшего здоровым телом и неповрежденным мозгом. В таких делах очень помогает телепатия, поскольку только телепат может добраться до скрытых остатков разума. Мне пришлось убеждать его на, так сказать, глубоком подсознательном уровне в том, что я пришел помочь ему, что я знаю – он хороший человек, что я на его стороне. И как только я добрался до рудиментарного ядра, похитить его воспоминания и добиться повиновения уже не составляло труда. – Он пожал плечами. – Бедняга. Сплошные суеверия в голове. Подозреваю, что в конце он принимал меня за своего ангела-хранителя.
– И вы выманили его из тела?
– Да, именно так, с помощью целой серии необычных и довольно заманчивых предложений. Телепатия – сильный союзник. Так манипулировать людьми может только экстрасенс. В первый раз он поднялся на фут-два, но тут же шлепнулся обратно в свою плоть. Скорее рефлекс, чем сознательное решение. Но я был терпелив – о, как я был терпелив! И когда я наконец выманил его на несколько секунд, мне хватило времени перебраться в его тело и сосредоточить весь поток энергии на том, чтобы запихнуть его в то, что оставалось от моего прежнего «я».
