Эрл Гарднер - Блондинка с подбитым глазом
– Я думаю, что вы не предполагаете, что она останется после того, что произошло. Это исключено.
Бартслер нахмурился.
– Я не допустил бы этого ни при каких обстоятельствах, если бы знал, что это может случиться. Я совершенно этого не понимаю. А впрочем, может быть и понимаю. Посмотрим.
– Дело может оказаться серьезнее, чем вы предполагаете, – предупредил Мейсон.
– Все говорит за это. Мне нравится эта девушка. Ее действительно интересует то, что она читает. Она делает это с чувством. Потому что все профессиональные чтицы читают так однообразно, что глаза склеиваются от одной только монотонности, словно во время длительного полета, когда человек старается не уснуть от однообразного шума двигателя. О, вот моя жена с сыном.
Мейсон поднялся, чтобы поздороваться с женщиной и молодым человеком. В миссис Бартслер была какая-то ледяная грация. Ее кожа, волосы и фигура свидетельствовали о непрерывном уходе. Она выглядела как тридцатипятилетняя женщина, которая хорошо знает, что может сойти за двадцатипятивосьмилетнюю. Казалось совершенно невероятным, что молодой человек, находившийся рядом, ее сын. Карл Фрэтч был строен, с черными волосами и старательно ухоженными баками, которые были ниже уха на целый дюйм, согласно новейшей голливудской моде. Несмотря на признаки некоторого лицедейства, он мог придать себе внешнюю солидность не по годам.
Язон Бартслер представил Перри Мейсона и, как только все сели, без всякого вступления объяснил причину, по которой позвал их:
– Перри Мейсон представляет Диану Рэджис, она утверждает, что ее выбросили из этого дома при унизительных обстоятельствах и в неодетом виде. Вам известно что-нибудь об этом?
– Да, все, – холодно ответила миссис Бартслер, с выражением равнодушия на лице.
– Что вы знаете? – спросил Бартслер.
– Расскажи, Карл.
Карл сделал жест скромного презрения.
– Я предпочел бы не говорить об этом.
– Ведь ты же знаешь факты.
– Но, несмотря ни на что, она все-таки женщина, мама. Ты не думаешь, что о женщине лучше рассказывать женщине?
– Хорошо, – сказала миссис Бартслер. – Эта девушка никогда не должна была работать у нас. Она была, как я слышала, актрисой и жаль, что она не ограничила свою деятельность этой областью. Она не подходит нашей семье.
– Это еще не повод, чтобы не платить ей за две недели и относиться к ней грубо, – спокойно сказал Бартслер.
Его жена продолжала с холодным достоинством:
– Я опасалась, что девушке тяжело быть в одиночестве, поэтому подсказала Карлу, чтобы он немного занялся ею и Карл пригласил Диану на ужин. Но она напилась и в баре позволила фамильярничать с собой какому-то очень вульгарному типу. Она так разошлась, что не хотела возвращаться с Карлом домой. Вернувшись, Карл заметил, что она оставила в его машине сумочку. Он пошел в комнату Дианы, чтобы отнести ее и обнаружил в сумочке бриллиантовую подвеску, которую я искала весь день. Он пришел с этим ко мне и я сама решила расследовать дело. С того времени, как эта Рэджис стала работать в нашем доме, у меня стали пропадать различные мелочи, но я не придавала этому большого значения, полагая, что сама куда-нибудь их засунула. У Дианы Рэджис была нечистая совесть, поэтому она убежала, как только мы вошли в ее комнату. Я немного беспокоилась, но так как не намеревалась вызывать полицию, то считала, что нам не остается ничего другого, как ждать ее возвращения. Без сомнения, у нее много знакомых обоих полов, у которых она с успехом могла провести ночь.
Бартслер посмотрел на Мейсона.
– Это объясняет ваши сомнения?
Мейсон рискнул без особого убеждения:
– У мисс Рэджис был подбит глаз, когда она появилась сегодня утром в моем офисе. Кто-нибудь из вас знает что-нибудь об этом?
Миссис Бартслер посмотрела на Карла. Тот сказал:
– Она вернулась домой уже с синяком под глазом. Я предполагаю, что об этом мог бы что-нибудь сказать тот тип, с которым она пила, когда я выходил из бара.
– Наверное, у нее не впервые подбит глаз, – прокомментировала миссис Бартслер и с презрением добавила: – Особа легкого поведения!
На минуту наступило молчание, после чего миссис Бартслер снова обратилась к сыну:
– Ты должен был все-таки настоять на том, чтобы она вернулась с тобой домой.
Карл Фрэтч сделал рукой жест, как будто отгонял от себя что-то неприятное. Он сделал это с таким чувством и грацией, которые удовлетворили бы любого режиссера.
– Она вела себя очень вульгарно, – сказал Карл, как будто это полностью и окончательно решало дело.
Бартслер обернулся к Мейсону.
– Это вас удовлетворяет?
– Нет.
– Вы хотите спрашивать сами или это сделать мне?
– Спрашивайте вы. Впрочем, я задам несколько вопросов. – Мейсон повернулся к Карлу Фрэтчу: – Следовательно, вы пригласили ее на ужин?
– Да.
– Куда?
– В «Коралловую Лагуну».
– Вы пили?
– Да.
– Оба или только она?
Карл Фрэтч секунду колебался.
– Главным образом она. Я выпил только две рюмки.
– Кто заказывал алкоголь?
– Она.
– За столиком или у бара?
– У бара.
– Но вы поужинали?
– Да.
– И что потом?
– Она снова пила.
– Где?
– У бара.
– Кто заказывал?
– Она.
– И что вы делали, когда она пила?
– Ну, я сидел за своей рюмкой. Потом присел тот тип, ободренный ее поведением и начал заигрывать с ней.
– Игнорируя вас?
– Если разобраться, то игнорируя.
– Во сколько вы вышли из дома?
– В восемь.
– А во сколько вы вернулись?
– Не помню точно. Около десяти.
– Вы танцевали?
– Да.
– Несколько раз?
– Да.
– Потом, после того, как этот мужчина стал приударять за ней, или до этого?
– Ну, знаете, я не вижу повода подвергаться такому допросу. Я сказал, что знал, мама мне верит, отчим мне верит. Не понимаю, почему я должен оправдываться перед вами.
– Следовательно, за два часа вы успели доехать отсюда до «Коралловой Лагуны», поужинать, потанцевать пару раз, посидели у стойки бара и девушка напилась, а вы вернулись домой?
– Вам это не нравится?
– Слишком много событий для двух часов, – заметил Мейсон. – Я просто хотел уложить все происшедшее во времени.
– Тут нечего укладывать, – буркнул Карл с нарастающим гневом.
– Мисс Рэджис вернулась сразу же после вас?
– Этого я не сказал бы. Ни в коем случае.
– Но она застала вас в своей комнате.
– Ничего подобного. Я увидел ее только тогда, когда пошел туда с мамой.
– Но вы были в ее комнате, чтобы отнести туда сумочку?
– Да.
– А зачем вы ее открывали?
– Чтобы посмотреть, сколько в ней денег. Я не хотел, чтобы Диана потом говорила будто у нее что-то пропало и я ее обокрал.
– Вы нашли сумочку когда ставили машину после того, как приехали домой?
– Да.
– И сразу же отнесли сумочку в комнату мисс Рэджис?
– Да.
– И вы нашли эту бриллиантовую подвеску?
– Да.
– И вы сразу же пошли с ней к матери?
– Да.
Мейсон повернулся к миссис Бартслер.
– Сколько времени спустя после того, как сын принес вам подвеску, вы отправились в комнату мисс Рэджис?
– Почти тотчас же.
– Уложим все это во времени, – сказал Мейсон. – Вы могли бы сказать, что были в комнате мисс Рэджис через пять минут после появления сына с этой подвеской?
– Это наверняка заняло времени не больше, – холодно ответила миссис Бартслер.
Карл Фрэтч слегка нахмурился.
– А вы, кажется, утверждаете, – обратился к нему Мейсон, – что пошли к матери тотчас же после того, как нашли подвеску в сумочке мисс Рэджис?
– Не могу сказать этого совершенно точно, – ответил Фрэтч нетерпеливо. – Я не предполагал тогда, что меня подвергнут столь унизительному допросу.
– Однако, вы утверждаете, – продолжал Мейсон, – что нашли сумочку, поставив машину, после того, как приехали домой, что вы сразу же отнесли ее в комнату мисс Рэджис и что, обнаружив подвеску, пошли с ней сразу же в комнату своей матери. Миссис Бартслер сразу же вернулась с вами в комнату мисс Рэджис и вы застали ее там уже в одном халате. Из этого следовало бы, что она должна была оставить «Коралловую Лагуну» перед вами, чтобы успеть вернуться домой и сделать все это…
– Я могла немного ошибиться во времени, – перебила миссис Бартслер с ледяным достоинством. – Когда я теперь над этим задумываюсь, то припоминаю, что в первую минуту мне было трудно поверить в то, что кто-то из домашних мог унизиться до того, что обкрадывает меня. Я расспрашивала Карла некоторое время о том, что представляет из себя эта мисс Рэджис и что он узнал о ней в этот вечер. То, что я услышала, не было для нее слишком похвально.
– Следовательно, это продолжалось некоторое время?
– Да. Теперь я припоминаю, что мы пошли не сразу.
– Это продолжалось пятнадцать минут?
– Мне трудно установить пределы времени.
– Могло продолжаться целых полчаса?
