Дмитрий Сафонов - Радио Судьбы
Десять часов восемнадцать минут. Двенадцатый километр шоссе Таруса – Калуга.
Мужчина, остановивший свою «четверку» – настоящая дачная машина! – в двухстах метрах от перевернутой цистерны, тщетно пытался дозвониться в штаб МЧС. «То ли они там все заснули, то ли, как пожарные, режутся в домино...» Мобильный не издавал никаких звуков, кроме частого мелодичного треска – вроде как он попал не в штаб МЧС, а на репетицию сводного хора кузнечиков.
Мужчина нажал на кнопку «Отбой», проверил набранный номер. Да нет, все правильно. Странно! Он бросил мобильный на сиденье, хлопнул дверью и решил подойти поближе к цистерне.
Если бы он был с женой, она не позволила бы ему это сделать. Но мужчина был один. Он ехал на дачу: вез продукты маме и сестре с племянником.
Мама давно уже вышла на пенсию, а сестра недавно попала под сокращение – вот и решила пересидеть лето на даче, вдали от московской суеты. А уж в сентябре будет искать новую работу. Надо ведь кормить сына. Правда, бывший муж исправно платил алименты. Хотя его заслуги в этом не было. Просто он работал в очень солидной конторе, где зарплату не выдавали «черным налом», бухгалтерия, как рентгеном, просвечивала все до копеечки.
Он выехал из дома в половине восьмого, в восемь уже загрузился на оптовом рынке и, пытаясь избежать пробок, грозивших начаться с минуты на минуту, рванул по Дмитровскому шоссе на МКАД.
Пусть это будет большой крюк – от Дмитровского до Симферопольского, – но это лучше, чем тащиться через весь город, тормозя перед каждым светофором.
По Кольцевой дальше, но быстрее. И не так нервно. Вот вам и наглядное подтверждение поговорки, что короткий путь не обязательно самый быстрый.
После поворота на Симферопольское шоссе он за полтора часа накрутил на кардан еще сто пятьдесят километров. Довольно резво. Он рассчитывал к одиннадцати уже быть на даче, и наверняка бы успел, если б не горящая цистерна, перегородившая дорогу.
Он увидел огромную дыру и по краям – толстый металл, завернувшийся, словно лепестки розы. Значит, был взрыв, понял мужчина. Но сейчас горящий бензин растекался по придорожной канаве, и пламя грозило с минуты на минуту перекинуться на сухой лес, подступавший вплотную к шоссе. А лесной пожар пострашнее взрыва.
Черт! И, как назло, на дороге никого нет. Он один. Мужчина подумал о том, чтобы вернуться назад, поближе к Тарусе, и оттуда попробовать еще раз дозвониться в Серпухов, в городской штаб МЧС. Он бы так и сделал, если бы... Если бы не одно «но»...
«В кабине мог остаться водитель. Интересно, успел он выбраться? Или нет?»
Мужчина решил подойти ближе, чтобы заглянуть в пылающую кабину. Но это было невозможно. Жар от горящего бензина не позволял приблизиться к цистерне.
«Извини, друг, но я не прихватил с собой асбестовый костюм на такой случай. Если ты успел выбраться до взрыва, то наверняка бы уже объявился. А может, ты пошел в другую сторону? Какая там ближайшая деревня? Кузьмищево? Не помню. Сколько лет езжу по этой дороге, но так и не могу запомнить, что за чем следует. Ладно. Надо разворачиваться и возвращаться. Попробую дозвониться из Тарусы. В крайнем случае, по городскому телефону. Да. Так правильнее. Нельзя терять время: того и гляди, деревья запылают, как свечки».
Мужчина вернулся к машине, перебросил телефон на пассажирское сиденье и завел двигатель.
Он развернулся и поехал назад, в сторону Тарусы.
Проехав пару километров, он вдруг обнаружил какое-то темное пятно на футболке. Он потрогал пятно пальцами. Это оказалась кровь. Она тонкими струйками текла из ноздрей и капала на футболку.
От неожиданности он дернулся и еле удержал машину на дороге.
«Что за чертовщина? Что, у меня поднялось давление?»
Но нет. Голова не болела и не была тяжелой.
Он задрал голову – настолько высоко, насколько смог – и продолжал давить на газ.
* * *Десять часов двадцать шесть минут. Аэродром «Дракино».
«Ми-8» молотил воздух огромными лопастями, прижимая к земле яркую от росы траву. Пахло отработанным керосином.
В зеленое брюхо вертолета уже набилось восемь человек спортсменов. Теперь очередь была за «перворазниками», как их здесь называли.
Два инструктора в летных шлемах пересчитывали своих подопечных.
– Все будет нормально! – кричал один, с круглым кошачьим лицом и аккуратной щеточкой усов. – Не бойтесь!
Второй, высокий и худой, со следами юношеских прыщей на лице, умело сортировал «перворазников» по весу. Самый тяжелый должен прыгнуть первым, а самый легкий – соответственно, последним. Тяжелое быстрее падает – простой закон физики. Если тяжелый пойдет вслед за легким, то может догнать его в воздухе. И тогда... Чего ожидать от человека, прыгающего первый раз в жизни? Неужели он сообразит, как учил инструктор в обязательном инструктаже перед прыжком, пробежать по чужому куполу? Или (не дай бог, конечно, чтоб такое случилось), намотает на руку стропы того бедолаги, чей купол он погасил? Вряд ли. Лучше обо всем позаботиться заранее.
– У меня – девяносто! – кричал здоровый мужик лет тридцати пяти в джинсах и защитной футболке. – Я самый тяжелый! Худой инструктор кивнул:. – Пойдешь первым!
– Понял!
Инструкторы выстроили «перворазников» в шеренгу, дождались, пока спортсмены погрузятся в вертолет.
– Сегодня ваш первый подъем на высоту! – крикнул усатый. – Поздравляю! К машине!
«Перворазники», пригнувшись к земле, потрусили к вертолету. Теперь они бежали в обратном порядке – самые маленькие впереди, за ними – ребята покрепче, а тот здоровяк с красным лицом, у которого было «девяносто», замыкал цепочку.
Они залезли в вертолет, инструктор убрал лесенку, закрыл дверь и стал пристегивать карабины вытяжных тросов.
– Каждый обязан визуально проконтролировать, пристегнул я карабин или нет. Но не вздумайте трогать его руками! Понятно?
«Перворазники» вразнобой кивали.
«Перворазников» кинут с километра, а затем вертолет уйдет на настоящую высоту – четыре километра, откуда будут прыгать спортсмены.
Инструктор открыл дверь в кабину пилотов и что-то им показывал. Наверное, просил сделать поправку на небольшой ветер, дующий с запада, и зависнуть над западной оконечностью поля, не хотелось бы, чтобы кого-нибудь из недомерков унесло в лес. На прошлой неделе и так одного пришлось снимать с дерева.
Всем хорош парашют «Д-5»: прост, безотказен, надежен, но неуправляем. Он позволяет только крутиться вокруг своей оси. Хотите куда-то повернуть – извольте надеть «крыло». Но «перворазникам» «крыло» не давали.
Пилот слушал – точнее, смотрел на инструктора и кивал. Да, мол, сделаю. Хорошо. В конце концов, за прыжки отвечает не он, а этот – с кошачьим круглым лицом.
– Борт сорок один ноль восемь, – раздалось в наушниках. – Набор высоты разрешаю. Давай, Саныч! Как понял меня? Прием.
– База, понял вас. Есть «набор высоты разрешаю». – Он передвинул рычаг газа и взял ручку на себя.
Вертолет, как гигантская стрекоза, легко оторвался от земли и, двигаясь по кругу, стал набирать высоту.
* * *Десять часов двадцать восемь минут. Поселок Ферзиково.
Дежурный по Ферзиковскому РОВД лейтенант Костюченко изнывал от жары. Середина июля. В этом году лето выдалось вообще какое-то чересчур сухое и жаркое. Огород приходилось поливать каждый день, и все равно почва к вечеру застывала грубой коркой. Правда, помидоры хорошо пошли. Он даже подумывал снять пленку с парника, но не решился. Не вызреют. Придется собирать зелеными и класть под кровать, чтобы доходили уже в доме. А в парнике, глядишь, и нальются. Хотя... Тоже надежды мало. Четыре года назад стояла такая же жара, а помидоры не вызрели. Правда, тогда у него был другой сорт, а в этом году он по совету соседки купил рассаду «Богатырь». Ну да ладно, чего гадать? Как бог даст, так и будет. Это на службе все предсказуемо и просто, а с огородом – увольте! Тут загадывать не приходится. Взять, к примеру, кабачки. В прошлом году (Костюченко думал «годе») этих самых кабачков было навалом. Жена что только с ними не делала: жарила, тушила, фаршировала, пропускала через мясорубку и пекла оладьи, ухитрилась даже варенье из них сварить. На пробу. Варенье оказалось ничего. Нежное такое. Бледно-желтое и прозрачное.
Но это в прошлом году (годе), а в этом? Сгорели они, что ли? Или сглазил кто? Нет нормальных кабачков, и все тут. Ну что ты будешь делать?
Зато огурцы пошли – мама дорогая! Не успеваешь снимать! Хоть каждый вечер выходи с тазом и собирай.
А с огурцами он одну штуку придумал. Ну, если честно, не сам придумал. Кум подсказал. Кум – это прапорщик из отдела. Кумарин его фамилия, но все зовут Кум.
Как-то Кум позвал его в гости. Ну, Костюченко приехал к нему в Дугну. Все как положено: с женой, с гостинцами – литровка «Ржаной», банка белых (жена солила) и банка малинового компота (сам закрывал).
