А. Квиннел - Ночи «красных фонарей»
Они прошли по коридору, открыли дверь и вошли в комнату. Скорее ее можно было бы назвать залом, причем весьма богато обставленным: на полу лежал толстый коричневый ковер, с потолка свешивались хрустальные люстры, у одной из обитых велюровой тканью стен стоял бар из красного дерева, повсюду были расставлены глубокие кожаные кресла и удобные небольшие диваны. В креслах расположились четыре очень красивые, элегантно одетые молодые женщины. За стойкой бара сидела пятая, разительно отличавшаяся от этой четверки. Она была не первой молодости, в платье из золотой парчи, спускавшемся до самого пола. Волосы ее были цвета эбенового дерева, лицо покрывал толстый слой косметики, губы были ярко накрашены. В ушах, на шее, вокруг двух запястий и на каждом пальце играли бриллианты. Определить ее возраст на глаз было почти невозможно, но Майкл и Кризи знали, что ей далеко за семьдесят.
Когда пожилая дама их увидела, губы ее расплылись в ярко-красной улыбке. Она тут же соскользнула с табурета, как будто была восемнадцатилетней кокеткой, и широко раскрыла объятия. Сначала она обняла Кризи, потом Майкла, ощутившего жесткую упругость ее корсета. Затем она отстранилась от молодого человека на расстояние вытянутой руки, взглянула ему в лицо, провела рукой по щеке и сказала по-английски с сильным итальянским акцентом:
– Ты стал просто прекрасен. Раньше ты был… только красив.
Кризи хмыкнул. Майкл улыбнулся и почувствовал себя немного неловко, ощутив заинтересованные взгляды четырех очаровательных молодых женщин.
– Что-то я в твоем заведении особого оживления не вижу, – заметил Кризи.
Улыбка Блонди поблекла.
– Да, дела нынче идут неважно, – ответила она. – Хотя ночь еще только началась. Что вы будете пить?
Когда они устроились на табуретах у стойки бара, у Кризи снова перехватило дыхание, и он прижал левую руку к центру груди. Блонди и Майкл переглянулись.
– В чем дело? – резко спросила пожилая женщина.
Отгоняя боль, Кризи тряс головой. Блонди взглянула на Майкла. Он пожал плечами и сказал:
– В последние недели его постоянно беспокоят эти боли. Он говорит, что это ерунда, но приступы становятся все более частыми.
Обстановка мгновенно изменилась. На лице Блонди появилось озабоченное выражение. Она стала что-то быстро говорить Кризи по-французски. Он рассеянно кивал головой. Хоть Майкл не понимал, о чем идет речь, он видел, что Блонди сердится и искренне волнуется. Она резко обернулась к Майклу и заговорила с ним по-английски.
– С этим идиотом, который стал твоим отцом, такое случалось и раньше. Он носит в себе столько металла, что, если его сдать на переплавку, можно будет обеспечить банками небольшой заводик по производству консервированных бобов. Иногда этот металл начинает двигаться.
Внезапно она превратилась в заботливую мать, хлопотливую любовницу, распорядителя-организатора и ураган. Она щелкнула пальцами, и Рауль тут же передал ей телефон. Блонди набрала номер и что-то быстро затараторила в трубку. Кризи попытался было что-то возразить, но она срезала его резким взглядом, от которого и дуб бы завял. Майкл удивленно наблюдал за происходящим. Блонди повесила трубку, обернулась к нему и стала подробно его инструктировать.
– Через несколько минут сюда приедет «скорая помощь». Ты проследишь за тем, чтобы Кризи в нее сел, не забыв при этом захватить с собой пижаму и что там ему еще в больнице может понадобиться. В частной клинике его ожидает главный хирург. Там прекрасные условия и очень симпатичные молодые сестрички. Хирург вытащит из этого идиота какой-нибудь осколок, который подбирается к его сердцу. – Она бросила в сторону Кризи еще один испепеляющий взгляд. – Никогда не могла понять, как человек твоего ума и опыта может проявлять такое легкомыслие, когда речь заходит о собственном теле.
От злости Кризи даже поперхнулся, потом, прокашлявшись, сказал:
– Ты ведь знаешь, я не переношу больниц.
Блонди улыбнулась.
– Я же тебе сказала: там прекрасные условия и очень милые сестрички. – Она обернулась к Майклу, и в голосе ее зазвенела сталь и непререкаемая властность. – Значит, Майкл, ты его туда доставишь и скажешь этому хирургу, чтоб он просмотрел Кризи под рентгеном с головы до кончиков пальцев на ногах. Если он найдет в его теле металл, который нужно удалить, пусть делает это незамедлительно.
Кризи снова откашлялся, взглянул на Блонди и тихо спросил:
– Ты уверена, что этот малый точно знает, что ему надо делать?
Блонди одарила его в ответ своей самой обворожительной улыбкой.
– Говорят, в Европе он один из лучших специалистов своего дела.
– И дерет, наверное, с пациентов три шкуры, – пробормотал Кризи.
Блонди улыбнулась и покачала головой.
– Его жена умерла пять лет назад. Иногда он должен расслабляться после тяжелой работы и на время забывать о своем горе. Жениться снова он не собирается, но ведь, как и все мужчины, он состоит из плоти и крови. Обычно раз в неделю он у нас бывает. Все мои девочки его просто обожают. – Она передернула плечами, как истинная итальянка. – Он их по-своему тоже любит. Его зовут Бернар.
* * *Бернар Рош был отличным хирургом. Он десять лет прослужил во французской армии и во время войны за независимость в Алжире приобрел неоценимый опыт в своем ремесле. Бернар узнал Кризи. Он взглянул ему в лицо, напрягся, сидя в кресле, и произнес:
– Если мне не изменяет память, я вам оперировал сломанную руку за две недели до того, как вы с другими парнями оставили казармы и строем вышли из Зеральды с песней Эдит Пиаф «Я ни о чем не жалею».
Кризи подозрительно взглянул на врача и сказал:
– Вы тогда еще в пеленках должны были быть.
Хирург усмехнулся.
– Только из них вышел. Мне исполнилось двадцать три года. А вы уже тогда были живой легендой. Когда я накладывал вам гипс, у меня дрожали руки. У вас там был один друг, итальянец по имени Гвидо, фамилию его я запамятовал. Он еще мне сказал, что, если рука ваша полностью не восстановится, он зароет меня в пустыне по шею в песок и научит верблюда мочиться мне на голову, пообещав при этом, что верблюд это будет делать каждый день на протяжении следующего тысячелетия.
Кризи улыбнулся.
– С рукой у меня все в порядке. А вот другие старые раны дают о себе знать.
Хирург встал. Обратившись к Майклу, он сказал:
– Пойдите прогуляйтесь, молодой человек, выпейте что-нибудь, а через час возвращайтесь.
* * *В небольшом бистро через улицу от клиники, которая скорее походила на большой частный особняк, Майкл выпил полбутылки красного вина. Когда он вернулся, хирург встретил его с угрюмым выражением лица.
– Ему оставалось совсем немного, – сказал Бернар. – Через неделю или около того живая легенда могла бы стать мертвой. Не пойму, отчего эти крепкие мужики так боятся больниц и врачей?
Майкл пожал плечами.
– Вы уже сделали операцию?
Хирург покачал головой.
– Нет, операция будет через два часа. Пойдемте, я вам кое-что покажу.
Они подошли к стене, на которой висело несколько подсвеченных сзади рентгеновских снимков. Бернар протянул руку к первому из них, ткнув пальцем в небольшое темное пятно.
– Осколок гранаты, – сказал он, – который Кризи получил в начале пятидесятых под Дьенбьенфу во Вьетнаме. Тридцать лет он просидел в мышце, пробивая себе дорогу к его сердцу. Мы застигли его как раз вовремя. – Он указал на следующий снимок с другой темной отметиной. – Часть пули. Скорее всего, он получил ее в Конго… совсем рядом с селезенкой… Я ее тоже удалю. – Врач перешел к третьему снимку с темной тенью. – Это – стальная скрепа, которой какой-то итальянский хирург прикрепил небольшую кость плеча к его ключице. Это было в Лаосе. Где-то месяцев шесть спустя эта скрепа, видимо, соскочила, но почему-то никто не обратил на нее внимания. Скорее всего, я ее тоже сейчас уберу. Может быть, мне придется вместо нее поставить новую, но точно я буду знать, только когда увижу, как срослись кости.
Майкл внимательно слушал. Потом спросил:
– А может быть, лучше ее вообще не трогать?
Бернар покачал головой.
– Нет, с этим надо решить сейчас. Иначе ему обеспечен тяжелейший артрит.
Майкл улыбнулся, как будто самому себе.
– Согласен. Делайте все сразу. Сколько времени он проведет в больнице?
Бернар немного подумал и ответил:
– По меньшей мере десять дней.
Майкл удовлетворенно кивнул.
– Отлично.
* * *– Пока я отсюда не выйду, ничего сам не предпринимай. – Просьба Кризи звучала как приказ.
Майкл пожал плечами.
– Ладно, – сказал он. – Я только попробую навести кое-какие справки, пошатаюсь немного по всяким злачным местам. Тебе придется здесь пробыть как минимум дней десять, так что я все равно не смогу сидеть сложа руки и плевать в потолок.
Кризи прищурившись посмотрел на него и сказал:
