Мартин Смит - Залив Гавана
— Это как почетная грамота!
— Ну, уж раз вы здесь, на Кубе, то стоит отлично провести оставшееся время. Что бы вы хотели — посмотреть город, пойти в кафе или в Гавана Либре? Раньше это был отель «Хилтон». Там есть отличный ресторан на крыше с изумительным видом. Отведайте там лобстеров. Их подают только в национализированных ресторанах — таков закон.
— Нет, благодарю… — сама мысль о том, что придется вынимать лобстера из панциря после аутопсии, казалась тошнотворной.
— Или могу предложить ужин в paladar[2] — это такие частные ресторанчики. Они крошечные, не больше, чем на 12 мест, зато еда намного вкуснее.
Вероятно, у Руфо не так часто выпадает возможность пообедать в ресторане, но Аркадий подозревал, что не перенесет уже и одного вида жующего человека.
— Еще раз благодарю, но нет… Скажите, Руфо, а почему капитан и сержант были в зеленой униформе, а детектив в серо-синей?
— Осорио — просто полицейский, а они чиновники из Министерства внутренних дел.
— То есть Аркос и Луна обычно не выезжают на убийства?
— Думаю, что нет.
— И почему капитан постоянно говорил о людях из посольства?
— У него есть для этого свои причины. В недавнем прошлом русские вели себя, словно господа. Даже сейчас местной полиции нужно направлять запрос в посольство всякий раз, когда необходимо провести какие-либо действия в отношении ваших граждан. Иногда посольство идет навстречу, чаще — нет.
Большинство машин на улицах были русскими «ладами» и «москвичами», громко исторгающими выхлопные газы. Плавно раскачиваясь, по улицам катили немногочисленные громоздкие американские авто, уцелевшие с дореволюционных времен. Руфо и Аркадий вышли около синего двухэтажного здания, декорированного под египетский склеп скарабеями, крестами и лотосами, вылепленными из гипса. Рядом с резиденцией стояла машина, закрепленная колодками.
«Шевроле» 57 года. Руфо заглянул внутрь, осматривая опустошенный салон, затем выпрямился и провел рукой по облупившейся краске. На багажнике нарисован рыбий плавник, на капоте — женская грудь.
Вспомнив про ключ от машины в выловленных из воды пожитках, Аркадий сразу понял, что у Приблуды была «лада». Да и откуда женские груди на машине русского шпиона?
Когда они поднялись по ступенькам, дверь на первом этаже слегка приоткрылась, но лишь настолько, чтобы позволить женщине в линялом халате посмотреть на незваных гостей.
— Консьержка? — спросил Аркадий.
— Нет, из тех, что у вас называют секретными сотрудниками. Но не стоит беспокоиться, по ночам она смотрит телевизор и не слышит ни звука.
— Мне все равно. Я же улетаю сегодня.
— И то правда, — Руфо открыл дверь. — Это квартира, которую посольство снимает для важных персон. Хотя, пожалуй, и не для таких важных, ведь здесь никто не останавливался больше года.
— А кто-нибудь приедет сюда из посольства в связи со смертью Приблуды?
— Единственный, кого интересуют обстоятельства его смерти, это вы… Любите сигары?
— Никогда не пробовал.
— Поговорим позже. Я приеду ближе к полуночи, чтобы отвезти вас в аэропорт. Если вам показалось, что перелет в Гавану был долгим и утомительным, посмотрим, что вы скажете об обратной дороге. Отдыхайте…
В представительской квартире его встретил гарнитур из обеденного стола и кремово-золотистых стульев, буфет с кофейным сервизом, потертый диван, красный телефон. На стене — полка с книгами типа «Русско-Кубинская дружба», «Фидель и искусство», которые поддерживали эротического вида зажимы из красного дерева. В отключенном от сети холодильнике он обнаружил покрытую пятнами плесени буханку хлеба. Кондиционер не работал, на нем были видны следы копоти от короткого замыкания. Аркадию захотелось немедленно смыть с себя всякую грязь.
Он быстро разделся и стоял под потоком воды до тех пор, пока не почувствовал, что наконец удалось избавиться от въевшегося в тело и пропитавшего волосы трупного запаха. Насухо вытерся клочком полотенца и растянулся на кровати, укрывшись пальто, в темном углу спальни. И лежал, прислушиваясь к голосам и музыке, доносившимся сквозь жалюзи. Ему привиделось, как он плывет среди резвящихся разноцветных рыб в Гаванском заливе. А потом летит назад в Москву, но самолет все никак не приземляется и кружит в ночном небе.
С российскими самолетами в последние годы случалось всякое. Они давно устарели, приборы барахлили и могли отказать в самый неподходящий момент. Да чего только не могло произойти с русскими самолетами… Если пилоту не удавалось совершить посадку с первого раза, его могли лишить части зарплаты. Потому у него была одна попытка — удачная или нет. А самолеты — перегруженные, недозаправленные… Сейчас Ренко было все равно — это блуждание в ночном небе его успокаивало.
2
Осорио вела белую «ладу» с логотипом ПНР по изрытой колдобинами улице. Манера ее речи, как и стиль вождения, — быстрые и уверенные: кажется, она пропускала половину гласных русского языка. Так как познания Аркадия в испанском ограничивались gracias и por favor,[3] он не настроен был критиковать ее произношение при том, что Осорио появилась без предупреждения, не оставив ему времени на раздумья.
— Вы хотели осмотреть квартиру вашего друга, тогда поехали.
— Это все, чего я хочу.
— Нет, вы хотите большего. Я думаю, вы отказываетесь признать результаты идентификации тела, потому что надеетесь, что сможете втянуть нас в расследование.
— А вы не хотите быть абсолютно уверенными в том, что отсылаете в Москву именно тело Приблуды.
— А вы считаете, что он не мог погибнуть в море, как любой рыбак из Гаваны?
— Да, мне это кажется не слишком правдоподобным.
— А вот мне кажется невероятным то, что такой человек, как вы, бросил все в Москве и примчался в Гавану, как только стало известно об обнаружении тела. Вот это невероятно! И к тому же, должно быть, влетело вам в копеечку.
Билет туда и обратно действительно стоил половины его сбережений. С другой стороны, на что ему копить? Так или иначе, все в Гаване казалось ему неестественным, включая поведение Осорио. Хотя и было что-то очаровательное в ее небольшом росте и высокомерии. Четко вылепленные, но при этом утонченные черты лица. Темные глаза становились еще темнее от подозрения, словно она была учеником дьявола, которому вручили хитрую душу. Ей очень шла спортивного вида кепочка с надписью ПНР над пластиковым козырьком.
— Расскажите мне о вашем друге, — потребовала Осорио.
— Если вам действительно интересно… — не получив ответа, он подумал, что не стоит навязываться.
— Сергей Сергеевич Приблуда. Из рабочей семьи в Свердловске. После службы в армии пошел работать в КГБ. Образование получил в Высшей школе. Отслужил восемь лет во Владимире, восемнадцать в Москве, дорос до звания полковника. Настоящий профессионал, отмечен наградами за храбрость. Жена умерла 10 лет назад. Единственный сын, менеджер в американской забегаловке в Москве. Я, честно говоря, никогда не слышал о том, что Приблуда когда-либо работал за границей или изучал испанский язык. Консерватор. Патриот. Член партии. Интересы — хоккейная команда ЦСКА. Здоровье отменное. Увлечения — садоводство…
— Непьющий?
— Он настаивал водку на травках, ягодках — выращивал что-то у себя на даче.
— А культура, живопись?
— Приблуда? Нет, никогда…
— Вы вместе работали?
— В некотором смысле… Он должен был уничтожить меня. — И Аркадий рассказал ей эту историю: — Как-то в Москве был убит один, как говорят, политический. Когда это случилось, КГБ обвинило в организации одну женщину — диссидентку. Я был уверен в ее невиновности, поэтому подозрение пало на меня. Приблуде отдали приказ доставить мне в затылок письмо весом в 9 граммов, как мы говорим. Но к тому времени мы уже довольно близко познакомились, настолько, что я узнал его, как человека удивительно порядочного. Он же, со своей стороны, решил, что во мне есть что-то от idiota, как вы говорите. И когда он получил приказ уничтожить меня, он этого не сделал. Не знаю, можно ли назвать это дружбой…
— Он не подчинился приказу? Разве такое возможно?
— Когда Союз разваливался, было возможно все… Он любил выращивать овощи на даче. И когда его жена умерла, я стал заезжать к нему; мы пили водку на травах, закусывали огурчиками с его огорода, и он никогда не упускал возможности напомнить мне, что не обязательно садиться за один стол со своим палачом. Красные соленые помидоры, огурчики, сладкий болгарский перец и свежий черный хлеб. Нет ничего вкуснее. Водка на мяте и анисе.
— Вы сказали, что он был коммунистом.
— И при этом очень хорошим. Он бы присоединился к перестройке, если бы реформы не возглавили, как он говорил, слабоумные придурки. Вместо этого он пил до тех пор, пока не миновали эти времена и все просто рухнуло. Он говорил, что не осталось больше настоящих русских, только евнухи. И знаете, последним истинно русским коммунистом для него был ваш Кастро.
