Сергей Гайдуков - Мастер тату
– Три, – сказал Львов, протягивая Кириллу пачку "Мальборо". – Там еще собачка в кустах валяется.
– По мертвым собакам уголовные дела не заводят, – блеснул познаниями в юриспруденции Кирилл.
– Но ее же убили, – рассудительно произнес Львов. – Она стала трупом. Значит, всего три трупа.
– Ладно, пусть будет три, – согласился Кирилл.
– Все трое из пистолета, – продолжил информировать младшего коллегу Львов. – В девушку одна пуля, в собаку две, в мужчину три.
– По возрастающей, – сделал вывод Кирилл. – А свидетели есть?
– Те, которые слышали. Тех, которые видели, – не имеется.
– Мотивы?
– Хрен его знает, – пожал плечами Львов. – У мужчины бумажника не было, но если он выгуливал собаку, то мог просто не взять его с собой. У девушки в сумке деньги остались нетронутыми. У собаки не было ничего.
– Значит, не ограбление. Значит... – Кирилл посмотрел вверх. – А этот фонарь работает? В смысле, он работал ночью?
– Я приехал в половине пятого, он горел.
– Так что, их убивали прямо под фонарем?! На свету? Псих какой-то!
– Тихо, – посоветовал Львов.
– Ну нет, сам посуди – кто способен убить двух человек и собаку посреди сквера, под фонарем, на свету? Денег не взял, зато убил собаку. Маньяк какой-то!
Подполковник, словно радиолокатор, медленно развернулся в их сторону:
– Если еще раз я услышу это слово... Если кто-то еще скажет "маньяк", этот кто-то лично от меня получит в...
Кирилл поспешно укрылся за спиной Львова, а тот невозмутимо курил, согласно кивая на все слова начальника.
– Это не маньяк, Иванов, это просто убийство. Повторите, – строго заключил подполковник.
– Это не маньяк, – послушно повторил Кирилл.
– И то верно, – тихо заметил Львов, когда подполковник отвернулся. – Это не маньяк, Киря. Маньяки, они "стволы" не жалуют. Они предпочитают ручную работу. В этом для них весь кайф.
Кирилл согласно кивнул.
– Но чем-то ведь он ей руку оттяпал, – задумчиво произнес Львов.
– А? – Кирилл не сразу понял, о чем речь. – Кому? Какую руку?
– Правую. По плечо, – пояснил Львов. – Думаешь, откуда столько крови?
Кирилл, как загипнотизированный, подошел к белому контуру на асфальте и присел на корточки, разглядывая неестественно темные лужи. Тихо, чтобы никто не услышал, он прошептал:
– Это не простое убийство. Это совсем не простое убийство.
– Собачку жалко, – сказал Львов и бросил окурок в кусты. – Собачка-то просто пописать вышла.
Глава 5
Глаза были обычные, карие, отличавшиеся от тысяч других разве что тем, что между ними и Молчуном располагались толстые линзы очков. Мужчине было лет тридцать пять, он был одет в красный спортивный костюм и кроссовки. Ни дать ни взять только что вернувшийся с тренировки спортсмен. "Спортсмен" не стал здороваться, он выглянул на лестничную площадку, осмотрел ее и удивленно уставился на Молчуна:
– А где девчонки-то?
– Попозже, – веско сказал Молчун. – Давайте зайдем в квартиру.
– Давайте, – пожал плечами "спортсмен". – Но ведь вы из "Каприза"? Я ведь вам звонил? Оттуда?
"Из налоговой инспекции", – злорадно подумал Молчун, но лишь успокаивающе кивнул хозяину квартиры.
– Хорошо, – сказал "спортсмен".
– Не очень, – возразил Молчун, уже успевший осмотреться в квартире.
– Почему?
– Потому, – буркнул Молчун и бесцеремонно прошел в глубь квартиры. Так и есть, не послышалось: в комнате на диване сидел еще один мужчина. При взгляде на него Молчун слегка опешил – лицо показалось знакомым. Еще через пару секунд Молчун понял, на кого именно похож невысокий полный мужчина средних лет. Мужчина был похож на Лужкова – это и ввело Молчуна в состояние ступора: он не знал, что ему делать в такой ситуации – то ли заломить двойную цену, то ли радостно объявить о льготном обслуживании. Гошина инструкция варианта с Лужковым не предусматривала. К счастью, еще через миг Молчун сообразил, что это все же не Лужков, а всего лишь похожий на него человек. Достаточно было посмотреть на забрызганные весенней уличной грязью его ботинки, чтобы осознать всю пропасть между ним и московским мэром. Позже, присмотревшись получше, Молчун понял, что и сильного сходства нет. Человек на диване напоминал одновременно и Лужкова, и еще какого-то актера, не русского, иностранного. Имен Молчун не запоминал, а вот лицо из телевизора впечаталось в память. Взять этого актера, добавить чуток Лужкова, присыпать пылью и перхотью – в точности будет мужик на диване.
– Непорядок, – сказал Молчун "спортсмену", закончив анализировать внешность человека на диване. – Договаривались на одного человека, а вас тут двое.
– Разве? Разве на одного? – удивился "спортсмен", и вышло у него это довольно правдоподобно. – Это недоразумение... Кажется, я так и говорил по телефону: нас двое и девочек двое.
– Девочек двое, – согласился Молчун. – И вас двое. И на всю ночь. Это не двести баксов, это уже все триста.
– Правда? – "Спортсмен" почесал в затылке, а мужик на диване вздохнул и тихо сказал ему:
– Заплати.
– Вот именно, – кивнул Молчун. Подход полу-Лужкова показался ему разумным. Ни споров, ни скандалов. Просто заплати и живи спокойно.
Пока "спортсмен" вытаскивал деньги, Молчун на всякий пожарный заглянул в ванную комнату и на кухню. Никого там не обнаружив, Молчун окончательно успокоился. Вернувшись в комнату, он увидел "спортсмена", горделиво потрясавшего пачкой денег.
– Черт с тобой, – тоном проигравшегося в рулетку миллиардера сказал "спортсмен", подтягивая свободной рукой красные штаны. – Вот твои деньги.
Молчун протянул руку, но "спортсмен" с ехидной улыбкой спрятал деньги за спину и поинтересовался:
– Деньги-то при мне, а где бабы?
– Сначала бабки, потом бабы, – буркнул Молчун, забрал у "спортсмена" деньги и стал пересчитывать купюры. Каламбур насчет баб и бабок придумал не Молчун, это было произведение Гоши, далеко не единственное в этом роде. Профессиональный юмор, язви его...
Молчун вышел в коридор, достал мобильник и позвонил Кристине в машину, сказав, чтобы девушки поднимались. Через пару минут Кристина переступила порог квартиры, приветственно пропев:
– Здравствуйте, мальчики...
Следом появилась Мила с выражением смертной тоски на кукольном личике. "Эта подруга слишком много о себе думает", – решил Молчун. Краем уха он слышал, что Мила то ли была моделью где-то в провинции, то ли хотела стать моделью, но что-то там у нее не заладилось, и вот теперь она расхаживала совсем не по подиуму, таская при этом оставшееся с прежней работы надменно-холодное выражение лица. Гоша называл такие гримасы "эксклюзивная стервозность", а когда Молчун выразил сомнение, стоит ли держать такую цацу в конторе, снисходительно заметил ему:
– Вообще у нас должно быть как в зоопарке – каждой твари по паре. А что касается Милы... Честное слово, есть мужчины, которым такой тип нравится. – Гоша подумал и добавил: – Хотя есть еще больше мужчин, которым нравится бить баб такого типа по морде... И твоя задача, Молчун, следить, чтобы Милу не забили до смерти.
Сейчас ситуация складывалась для Милы самым благоприятным образом – стоило ей пройти, чуть покачивая узкими бедрами, на середину комнаты, как полу-Лужков встрепенулся и уставился на девушку. Он буквально ел ее глазами. Особенно его манили Милины ноги. Что ж, Молчун мог его понять.
Пока мужчины таращились на бывшую модель, Кристина отступила на шаг и шепнула Молчуну:
– Ну, раз их двое, то через два часа.
– Чего?
– Через два часа забирай нас, – зло прошипела Кристина. – Я тут до утра куковать не собираюсь, мне деньги нужно зарабатывать!
– Посмотрим, – сказал Молчун. В его записной книжке значилось "на ночь", и Молчуну не хотелось нарушать инструкцию. Эта дурацкая исполнительность была заложена в нем с армии. В конторе приказов не было, была инструкция Гоши и был список клиентов, который выдавал Молчуну диспетчер. Для него это и были приказы.
– На что ты хочешь посмотреть? – не унималась Кристина. – Попроси, я тебе покажу, как товарищу по работе. И покажу, и дам потрогать. Ты только попроси, не смущайся. А то ты такой весь из себя застенчивый...
– Ну, мне пора! – Молчун громко бросил это, но ни "спортсмен", ни полу-Лужков не обернулись, увлекшись общением с длинноногой Милой. "Спортсмен" уже извлек откуда-то бутылку водки и стаканы. Мила брезгливо морщилась, но хозяев квартиры это, кажется, ничуть не раздражало.
– Два часа, – сказала Кристина в спину Молчуну и закрыла за ним дверь.
Глава 6
Подполковник Бородин выбрал из органайзера ручку подешевле и треснул тыльным ее концом по столу:
– Я уже во второй раз говорю – кончайте базар!
– Бог троицу любит, – пробормотал Львов. Он предусмотрительно расположился за противоположным концом длинного стола для заседаний и теперь мог безнаказанно бурчать себе под нос все что вздумается. Рядом с ним старший оперуполномоченный Хорьков увлеченно разглядывал старый номер "Плейбоя", держа его на коленях.
